Читать книгу 📗 "Земляничное убийство - Данилова Анна"
Ну а потом Леве просто повезло – в самом центре города обанкротился большой магазин модной одежды. Хозяйка его, Анжелика Рогозина, вдова бывшего мэра, запила, разогнала продавщиц, которым не хотела платить зарплату, и потом кто-то из обиженных, вероятно, вообще поджег помещение. К счастью, пожар быстро потушили, магазин почти не пострадал. И буквально на следующий день Лева, говорят, предложил Рогозиной продать ему помещение. Он пришел к ней с пакетом, полным наличных денег, высыпал их перед ней, и она, запутавшаяся в бухгалтерии, с большими проблемами с налоговой, к тому же с тяжкого похмелья, сразу и согласилась. Лева пригласил нотариуса, своего юриста, и сделку быстро оформили. Ремонт помещения растянулся почти на год. Денег катастрофически не хватало. Город-то маленький, не каждый же день люди покупают пиццу. К тому же Лева выплачивал свою квартирную ипотеку. И тут Леве пришла мысль замораживать пиццу и продавать через торговую сеть. Бизнес тоже на время как бы заморозился, но потом он вышел на хозяина сети продуктовых магазинов в областном центре и начал туда отправлять замороженную пиццу, как готовую, так и полуфабрикаты, и вот тогда дело сдвинулось с мертвой точки. Горожане распробовали пиццу, оценили ее качество, появились деньги, и Лева развернулся – закончил ремонт помещения и открыл небольшую, но очень стильную и уютную пиццерию. Причем открыл он ее поздней осенью, в конце ноября, когда Калину заволокло туманом, в воздухе уже пахло зимой, а по утрам весь город белел от изморози, и, как нарочно, еще не включили отопление из-за проблем с центральной городской котельной. А в пиццерии, которая отапливалась мощными кондиционерами, всегда было тепло и комфортно. Оранжевые светильники, мягкие красные диванчики, горячий чай с травами, вкуснейшая пицца. И народ повалил в пиццерию – отогреваться, наслаждаться вкусной едой. Леву в городе уважали, банки охотно давали кредиты, и он, расплатившись со своим другом, одолжившим ему первоначальный капитал, и сбросив со своих плеч бремя ипотеки, решил вложить деньги в гусиный бизнес… Он целыми днями сидел дома, за компьютером, составляя бизнес-план. Именно в этот период, когда Катя точно знала, что он дома и не появится ни в городе, ни в пиццерии, ни в областном центре, она шлялась на свидания с мужиками. Именно шлялась. Марина ненавидела свою соседку и желала только одного – чтобы та нашла себе наконец какого-нибудь самца и развелась с Левой. Чтобы тот стал свободным мужчиной. А уж Марина знала, как и чем его привлечь к себе, как заставить поверить, что она – именно та женщина, которая сделает его по-настоящему счастливым.
В тот день она не была уверена, что Кати дома нет. Решила, что просто попросит соли. Классика жанра! Надела новый французский халатик в розочках, домашние танкетки розового цвета на небольшом каблучке, чтобы казаться еще стройнее, и позвонила. Но ей никто не открыл. Она позвонила еще пару раз, потом взялась за ручку и поняла, что квартира не заперта, что было удивительно! Позвала: «Катя!», потом: «Лева!» И до последнего момента ее сердце ничего не предчувствовало, она почему-то не тревожилась. Ей было важно только одно – чтобы ее в этом халатике увидел Лева. Он хоть и не делал ей никогда комплиментов, такой уж был человек, но по его взгляду она всегда понимала, что ему нравится, а что – нет. Хотя она, скорее всего, сама себе все это придумала. Лева не был эмоциональным человеком. Возможно, Катей это воспринималось особенно остро, и ей было скучно с ним жить. Может, он и в постели был скучным, и она искала страсть в других мужчинах. Но Марине-то все равно, какой он в постели или в быту, делает комплименты или нет. Она его просто любила, и все.
Она увидела его лежащим на полу в кухне. Мертвого. И это было невозможно. Больно. Страшно. В это не верилось. Марина и не помнила, что было дальше. Кажется, она даже не сообразила позвонить в полицию. Она не помнила, как оказалась в прихожей. Резкая боль в груди – и все. Она открыла глаза уже в больнице. Кто-то сказал бесцветным голосом: «Очнулась…»
Уже в больнице, после шунтирования и миллиона инъекций и капельниц, когда она вся была в синяках и липких, с грязноватыми контурами следах от пластырей на руках, ей казалось, что у нее на самом деле сердца уже нет. Потому что если бы оно еще было, то разорвалось бы снова, от осознания, что Левы больше нет в живых. Еще она боялась, что не выдержит унизительных и обидных допросов следователя, который, вероятно, не нашел никого другого, кроме нее, на роль подозреваемого в отравлении соседа.
Катю вообще не подозревали. Она, убитая горем, только и твердила, что вот им бы сейчас только «жить и жить, ипотека выплачена, дела пошли в гору, а тут…» – и ей верили.
Стали подозревать конкурентов, мелких производителей пиццы и пирожков. Но и там никого не нашли, не вычислили. Однако Леву отравили. Причем самым что ни на есть простым ядом, который продается повсюду, – крысиным! Концентрированный раствор этой отравы нашли у него в кофе. На вопрос, каким образом этот раствор оказался в его чашке, Катя вроде бы ответила, что, возможно, он сам себе его и приготовил. Потом она как будто бы вспомнила, что он в последнее время был сам не свой, говорил что-то о деньгах, вроде кто-то его обманул, подставил, он потерял крупную сумму. Но и это не было доказано, хотя опросили огромное количество людей. В конечном итоге решили, что это самоубийство, и дело закрыли.
Катя долгое время не снимала с себя изящное черное платье (которое ей очень шло и придавало ей особый шик), постукивая тоненькими каблучками по городскому асфальту (об этом Марине докладывали ее подружки, которые часто навещали ее в больнице), занималась делами мужа, искала управляющего пиццерией, который мог бы заменить хотя бы в этой сфере Леву. И нашла. Толкового парня, тихого и скромного. Может, с коллективом он и не сразу смог найти общий язык, зато с цифрами и документами у него было все в порядке. И Катя успокоилась. Финансовые дела уладились, жизнь как-то вошла в свою колею, и только для Левы, который и обеспечил своей жене это благополучие, места не нашлось. Он исчез, освободив ее от своего присутствия. Он просто уже не был нужен.
Об этом Марина не думать не могла. Она засыпала и просыпалась с этой мыслью и недоумевала, почему в убийстве Левы не заподозрили его жену. Ведь все было ясно как божий день! Кто, как не жена, готовил ему завтрак, варил кофе?
Городок маленький, все друг друга, что называется, знают. У следователей и полиции, прокуратуры и всех прочих, кто был в курсе расследования и поисков убийцы бизнесмена Льва Борисовича Фролова, есть жены, и вот через них информация какая-никакая просачивалась. Поговаривали, что Катю не подозревали потому, что слишком уж явным было отравление, ни один здравомыслящий человек никогда не подставил бы себя так, тем более жена, желая отравить мужа, не плеснула бы ему в утренний кофе сильнейшего яду. Что это как раз ее кто-то пытался подставить. Вот поэтому подозрение пало на соседку Марину, которая, по словам вдовы, «питала нежные чувства к Леве, постоянно зазывала его к себе под разными предлогами, чтобы накормить голубцами или блинчиками». Но так уж получилось, что именно эти «голубцы и блинчики» вместо того, чтобы сделать Марину подозреваемой, сняли с нее все обвинения – какой смысл ей было убивать мужчину, в которого она влюблена? К тому же ведь это именно ее без чувств, с признаками инфаркта нашли в прихожей. И это она чуть не умерла, получается, когда обнаружила любимого ею мужчину мертвым.
Но что теперь было делать? Жизнь-то продолжалась.
…Марина отварила себе сардельки, подогрела пюре и принялась за ужин. Она расположилась на диване в гостиной за маленьким столиком. По телевизору показывали какой-то детектив. И все там двигались так быстро, и бегали, и говорили, и прыгали с крыш… Марина же, глядя на них, ощущала себя инвалидом, самой настоящей развалиной. Теперь она не скоро сможет вернуться к привычному образу жизни. Хотя кто знает, может, она еще восстановится?
