Читать книгу 📗 "Последнее фото - Ковальски Дмитрий"

Перед сном он обязательно что-нибудь придумает или вспомнит кого-нибудь из высших чинов. А пока следовало пройтись и проветрить мысли. Вот удивительно, подумал Петр Алексеевич, он сам решил прогуляться, а не ехать в кибитке. Чудеса.

Глава 11

Оставшись в одиночестве, Настя взялась за домашние дела. Она убиралась, мыла, чистила, натирала, готовила, лишь бы прогнать из головы дурные мысли. Окруженная заботами, она совсем забыла про входную дверь. После того как вышел Петр Алексеевич, она не заперла ее и вспомнила об этом, только когда услышала, как ее петли скрипнули.

Наконец-то вернулись, обрадовалась Настя и выскочила в коридор.

Но там стояли совершенно незнакомые ей люди.

— Голубушка, зови хозяина! — сказал один, и его круглое лицо изобразило то ли улыбку, то ли оскал. — Скажи, Кузьма явился!

Затем он ткнул своего друга в бок и, не обращая внимания на Настю, сказал:

— Ты посмотри, у него горничная в услужении, а он и рубля нам не дал. Пожадничал.

— Я не работаю здесь, а живу. — Настя постаралась ответить строго, но не вышло. — Кто вам нужен? — Хотя девушка понимала, что пришли они к писателю.

— Николая зови.

— Его нет.

Остроносый нахмурился, но второй засиял. Он осмотрел квартиру, увидев несколько приличных вещей, прикинул, сколько они могли бы стоить, но решил, что немного.

— Ничего страшного, мы люди терпеливые, ждать умеем.

Гости к Николасу захаживали часто, и Настя обычно провожала их в кабинет. Порой она беседовала с ними, предлагала чай. Но не сейчас. Наглые лица гостей настораживали.

— Хорошо, — ответила она, надеясь, что незнакомцы не заметили дрожь в голосе.

Но они заметили. Проходя мимо девушки, Кузьма оценивающе посмотрел на Настю снизу вверх. Он задержал внимание на ее формах, после чего что-то сказал своему товарищу. Тот улыбнулся.

Кузьма вошел в кабинет Николаса и осмотрелся. Ничего ценного он не заметил. Разве что книги. Порой зажиточные глупцы прятали в них рубли, а иногда, не жалея текстов писателя, вырезали отверстия для ценных камней, превращая книгу в шкатулку.

— Прошманаем иль подождем? — спросил его Ермолай, стоя в дверях.

— Погоди ты. — Кузьма плюхнулся в писательское кресло. — Сперва понять надо, есть ли что за душой у него.

— Точно есть, поверь мне, я такие вещи чую.

— Еще бы ты не чуял с таким-то шнобелем. — Кузьма захохотал. Ермолай махнул на него рукой и подошел к книжной полке.

— Может, книги проверить? Авось рыжик подвернется?

— Сомневаюсь, — с небрежным видом сказал Кузьма и поднял пыльные бумаги, лежавшие на столе как попало, посмотрел на них, вздохнул и бросил обратно, отчего в воздух взмыла пыль. — Сдается мне, писатель не врал, когда говорил, что ни рубля у него нет. — Кузьма поморщил нос, из-за пыли хотелось чихнуть. — Но прошманать нужно.

Кузьма громко чихнул, схватил листок, высморкался в него и бросил под стол.

В это время Ермолай подошел к двери, ведущей в спальню писателя, и потянул ручку. Дверь оказалась заперта. Ермолай улыбнулся.

— Кажись, в той комнате что-то любопытное.

— Вот ты тогда и посмотри, что там, а я пока пойду барышню отвлеку.

— На кой ляд она тебе?

— А вдруг зайдет, увидит, чем мы занимаемся, — придется душить. А так я ей зубы заговорю, обольщу, может, сболтнет чего лишнего, и сделаем все без шума и пыли.

— Ты со своей пухлой рожей даже курву за рубль не обольстишь, куда до девки-то. — Ермолай сухо хихикнул. Кузьма взорвался смехом.

— Ты на мою рожу не смотри, я другим барышень очаровываю. — Все еще улыбаясь, он встал и покачал бедрами.

— Хорошо, иди, все равно домушник из тебя никакой.

— Это правда, так, как ты, хаты вскрывать я не умею, но оно и понятно, с таким-то инструментом под глазами.

Оба представили, как Ермолай сует острый нос в замочную скважину, и рассмеялись.

— Фарту тебе, и чтобы все чистенько… — Махнул Кузьма и вышел.

— Обижаешь, — ответил Ермолай и наклонился к замку, чтобы его изучить.

К его радости, замок оказался простым. Ермолай достал маленький ножик, вставил лезвие в щель между дверью и стеной, резко дернул рукой, и щеколда с механическим щелчком исчезла в глубине замка. Он открыл дверь и жестом пригласил сам себя войти внутрь. Сам же себе отвесил поклон и переступил порог.

Все это время Настя сидела будто на раскаленной печи. Она не слышала, о чем мужчины говорили, но каждый раз, когда они взрывались смехом, подскакивала. Внутри возник спор. Позвать участкового или нет. С одной стороны, на обычных гостей эти мужчины не походили. Жуткие и наглые. Точно разбойники, выдающие себя за обычных людей. Но что, если они действительно таковые и есть. А весь пугающий образ лишь девичья фантазия. Возможно, они вообще не из этих краев, потому так и выглядят. И говорят. Точно. Говорили они тоже странно.

— Голубушка! — Кузьма постарался сделать голос милым, но вышло не очень.

Настя выбежала из своей комнаты и чуть не врезалась в гостя. Тот, увидев, что к нему навстречу бежит девушка, развел руки. Он решил, что если та врежется в него, то он сожмет ее в объятиях, но Настя вовремя успела остановиться.

— Звали? — с тревогой спросила она.

— Да-а-а, — промурлыкал он. — Мне казалось, что вы предлагали выпить чаю, или мне послышалось?

Слова ошарашили девушку. Она не помнила, чтобы такого говорила, но уверенность, с которой мужчина это произнес, вызывала сомнения.

— Да… — Настя захлопала глазками, что понравилось Кузьме. — Да, простите, вылетело из головы, я сейчас принесу в кабинет.

— Не нужно, Ермолай задремал, а если его разбудить, то он начнет ворчать. — Кузьма поморщился — Поверь, лучше не тревожить лихо.

Гость говорил с улыбкой на лице, но тепла Настя от него не чувствовала. Наоборот, на последних словах по спине пробежали мурашки, и она едва заметно вздрогнула плечами.

— Располагайтесь в гостевой, я подам чай.

— Обязательно две чашки! Не привык пить в одиночестве. А хотя знаешь… — Он сделал шаг в сторону девушки. — Давай лучше выпьем вина, от него и тело согревается, и душа.

Настя отступила.

— Вина, к сожалению, не держим. Так что чай.

— Тогда можно и без вина. — Кузьма крался подобно коту.

Шаг его был мягким, беззвучным. Настя, словно мышка, чувствовала приближающуюся угрозу, но сделать ничего не могла. Проскочи она к двери, наглый гость бросится за нею. В этом она не сомневалась. Так что продолжала пятиться, пока не уперлась спиной в стену.

— А что, ты девка красивая, да и неплоха собой. — Кузьма улыбнулся, показав коричневые от табака зубы.

— У меня жених есть, — сказала она, но так неубедительно, что сама не поверила в свои слова.

— Так я жениться и не предлагаю. — Он подошел ближе и упер ладони в стену, лишив Настю возможности бежать.

Еще один шаг, и Кузьма подойдет вплотную. Но даже так девушка чувствовала неприятный запах, по-другому этот тип пахнуть не мог. Смесь сырости, скисшего молока, табака и чего-то сладкого. Настолько приторного, что запершило в горле. Но больше всего угнетало его дыхание — частое и слишком теплое. Словно внутри он закипал и вот-вот из него повалит пар.

— Ты вроде немалая, а простых вещей не понимаешь. Сколько еще в девках ходить будешь? Да как жениха найдешь, если даже не знаешь, каким бывает настоящий мужчина?! — Кузьма посмотрел на ее бледно-розовые губы и сделал последний шаг.

***

Ермолай вошел в спальню писателя, огляделся и вздохнул. Всем своим видом комната показывала, что брать в ней нечего. Даже раскрыла створки шкафа и не закрыла полки в столе и тумбе, чтобы домушник убедился в этом.

Да и пахло здесь немного лучше, чем в тюремной камере. Странный, спертый воздух, казалось, обволакивает и липнет к телу. К тому же оставляет в носу и на языке слабый горьковатый привкус.

Несмотря на это, Ермолай чувствовал, что обязательно что-нибудь найдет. Пусть не очень дорогое, но хотя бы не уйдет с пустыми руками. Первым он осмотрел шкаф, в котором висел всего один затасканный костюм. На всякий случай Ермолай прохлопал карманы, но нашел только испачканный платок. Среди сваленных на столе бумаг лежала перьевая ручка. Он знал, что такие могут быть с золотым наконечником, потому, не раздумывая, засунул в карман. Больше на столе ничего не было. На верхней полке стоял причудливый механизм. Один его бок был поврежден. Механическая рана открывала всем свое нутро. Несколько блестящих шестеренок и провода. На всякий случай Ермолай вытащил их и отправил к перу.