Читать книгу 📗 "Карамельные дюны - Егорова Алина"

— Голосу надо придавать больше трагизма, раз повествуете о драматических событиях. А вы птичкой щебечете — никак из образа пионервожатой не выйдете.

Майя не сочла нужным что-либо ответить, она давно привыкла к хамской манере программного директора все огульно хаять. Тем более что возражать себе дороже — Алик считал, что его слово должно быть последним.

— Тему надо углублять. Эта история про… Как там ее? Прибалтийскую любовь-морковь имеет конец. У вас есть наготове нечто подобное? Нет? О чем вы думаете? Ваша передача стоит в квартальном плане, и меня не волнует, есть ли у вас материал или нет. Он должен быть. Я так сказал! Чтобы к концу недели представили проспект следующего цикла программ.

— Откуда берутся такие идиоты?! — этот риторический вопрос Майя задала в очередной раз, когда вернулась за свой стол. В последнее время такой вопрос возникал особенно часто — Смолин стремительно съезжал с катушек. Сейчас Снегиревой совершенно не хотелось думать о том, где взять материал для будущих программ. Она устала и поэтому позволила себе на сегодня забыть о делах. А следующая история как-нибудь состоится — всегда что-нибудь подвернется или, на худой конец, она сама ее выдумает и выдаст за подлинную.

— Все, на сегодня достаточно, — сказала Майя сама себе и собралась уходить домой. Она уже надела шубу и погасила свет, как раздался телефонный звонок.

Майя посмотрела на табло — вызов был городским. Если бы звонил Смолин, ни за что бы не сняла трубку: пусть катится к черту — рабочий день давно закончился.

— Добрый вечер! Я могу поговорить с Майей Снегиревой?

Она словно напророчила: материал пришел в руки сам.

Звонивший представился Дмитрием, он заверил, что его история — как раз то, что ей надо: динамичная, интригующая, увлекательная. Сжатый пересказ сюжета Майю заинтересовал. Возможно, что из этого что-то получится. Они договорились встретиться в конце недели. Дмитрий хотел немедленно, но идти куда-либо сегодня у Майи не хватало сил, а завтрашний день был заполнен под завязку.

Алекс залез в Интернет и очень скоро нашел интересующую его информацию. Снегирева Майя Леонидовна, диджей радиостанции «Звездная пыль». Там же фото.

«Если у вас есть что рассказать нашим слушателям, свяжитесь с нами», — обращалась Снегирева. Телефон, адрес электронной почты.

— Отлично, — удовлетворенно хмыкнул Алекс.

Радовало, что передача «Закрома души» выходила только по воскресеньям, а в субботу повторялись предыдущие записи. Он прикинул, что время у него еще есть.

Перед тем как звонить на радио, Алекс изучил репертуар «Звездной пыли». Он выдумал сентиментальную историю и предложил ее для эфира.

Камил

Чем меньше оставалось времени до возвращения Сонаты из Вологды, тем воодушевленнее себя чувствовал Камил. Он с нетерпением ждал встречи, чтобы окунуться в теплое море ее обаяния, смотреть в ее светлые глаза и слышать волшебный голос. Сона была лекарем его души, его отрадой. С ней он мог быть бесконечно откровенным. Камил никогда не думал, что ему, сильному мужчине, занимающему не последнее место в этой жизни, станет необходимо общение с простой и бесцветной, ничем не примечательной женщиной. Без Сонаты он задыхался, был разбит и потерян. И стоило только приблизиться заветной дате — дню окончания командировки Соны, — как Камил снова ощутил прилив бодрости. Уже накануне он тихо напевал задорные частушки и улыбался споим мыслям.

Еле дождавшись утра, Камил набрал Сонин номер. К его разочарованию, абонент был недоступен. «Ну, правильно. Выключила телефон, чтобы отоспаться с дороги», — укорил он себя за бестактность раннего звонка. Ему повезло ближе к обеду. На этот раз он услышал долгожданный голос Сонаты, отчего почувствовал себя счастливым.

— Когда мы сможем увидеться? — нетерпеливо поинтересовался Камил.

Ответ его огорчил. У Соны на весь день были запланированы дела, и лишь завтра она могла выкроить для него время. Но Камила устроил и такой вариант.

Ирина

Рано Ирина обрадовалась: Камил снова расцвел и светился от счастья — налицо все признаки любовной эйфории. «Я за тобой заеду. Лучше заберу тебя у „Звездной пыли“», — ворковал он по телефону, излучая безграничное блаженство.

Снова «Звездная пыль». У Иры опустились руки. Не успела она успокоиться, как беда снова постучалась в их дом. Развлекался бы со своими пустышками, менял бы безликих девок пачками — кто ему мешал? С загулами мужа она смирилась, знала, что все эти дешевые девицы не опасны. Они не способны всерьез увлечь Камила, чтобы тот ушел из семьи. А Майя Снегирева — совсем другое дело: красивая, интересная, умная и просто потрясающая. К тому же популярная, что, несомненно, прибавляло ей баллы.

Майя нравилась и самой Ирине: речь ведущей плавная, спокойная, передачи ее интересные, с индивидуальными авторскими чертами. Недавно в эфире стартовал новый проект Снегиревой, посвященный историям из жизни обычных людей. Истории выбирались с интригами и неожиданными поворотами, рассказывались они легко и увлекательно. «Закрома души» выходили в девять вечера по воскресеньям, и их так приятно было слушать за чашкой ароматного чая. В доме Яцкевичей имелся только один приемник, стоявший на кухне, и Камилу ради «Закромов души» приходилось присоединяться к обществу жены. Супруги вместе чаевничали под мерное мурлыканье Снегиревой, и в такие минуты Ирине казалось, что в их семью вернулось согласие.

Соната не могла сказать, что Яцкевич ей понравился сразу: он производил впечатление самовлюбленного типа и прожженного ловеласа. Таких она не любила и старалась обходить стороной. Но было в Яцкевиче нечто, что притягивало магнитом и западало в душу. Манера ли держаться, лукавый взгляд, или тембр голоса, а может, все вместе и еще что-то неуловимое приковывали внимание к этому мужчине. Относительно себя она знала точно: Камил околдовал ее зелеными глазами, поразительно похожими на глаза Леси.

Их внезапная встреча около радиостанции с последующей беседой в кафе позволила увидеть Камила в другом свете. Там, на Петроградской, за чашкой кофе, Яцкевич выглядел беззащитным и настоящим, без напускной важности и неприступности, и разительно отличался от того высокомерного сноба, который предстал перед ней на конференции. Его искренность располагала, юношеский идеализм умилял. С ним было интересно, и Соната вдруг почувствовала родство их душ.

Несомненно, Камил занимал в уголке ее сердца особое место. Странное чувство испытывала к нему Соната. Что это было, она объяснить не могла. Не любовь и не страсть, что-то иное. Он для нее много значил, Камил стал частью ее жизни и ее самой, напрочь поселившись в ее мыслях. Она не желала думать, во что разовьются их отношения и разовьются ли вообще, но ей очень хотелось не терять с ним связь как можно дольше. Она знала наверняка: у Камила к ней непростое отношение, он ее воспринимает иначе, чем других своих подружек. Это радовало, даже немного льстило и одновременно тревожило. Сейчас она служит ему лекарством от скуки, новой, необычной забавой, но настанет время, когда Камил наиграется в игру с названием «Соната» и их общению придет конец. Чтобы отсрочить этот момент, надо оставаться интересной и быть ненавязчивой, чтобы не создавать хлопот, которые Камил не любит. Иногда наедине с собой Сона бунтовала против такого несправедливого положения вещей: почему это она должна подстраиваться под него и быть ему удобной? Если быть интересной получалось само собой, то с ненавязчивостью дела обстояли хуже. Хотелось вести себя безрассудно, словно с приятелем: звонить ему без повода, просто так, чтобы поболтать, приглашать на встречи и получать приглашения в ответ. Только не подруга она ему, чтобы быть с ним на равных. Камил вообще очень ревностно относился к этому вопросу и не приемлел панибратства. Она заметила, что Яцкевич вел себя так же в отношении к ней: не решался приблизиться, спросить лишнего или ответить невпопад. Между Камилом и Сонатой лежала ими же созданная дистанция, сократить которую никто из них не решался: Камил не хотел делать первый шаг, равнозначный шагу в неизвестность. Сонату останавливало его бездействие, которое, кроме как равнодушием, она объяснить не могла.