Читать книгу 📗 "Нервный срыв - Пэрис Бернадетт Энн"

– Бывает, – отзывается он с великодушием победителя.

– Не знаю даже, что сказать…

– Ну, вы не первая и, понятное дело, не последняя, так что не берите в голову.

– Но ее тут не было, совершенно точно не было!

– Наверно, вы не на том этаже смотрели.

– Нет, на том! Я искала здесь, а когда не нашла, пошла на пятый, а потом на третий. И даже на второй.

– А на шестой поднимались?

– Нет, потому что точно помнила, что припарковалась не на последнем этаже.

– Последний – седьмой.

– Не важно! Я припарковалась на четвертом!

– Ну да, – кивает он. – Машина-то здесь.

Я озираюсь:

– Здесь есть другой лифт?

– Нет.

Я больше не в силах спорить. Хочу поскорее уехать.

– Простите, что потратила ваше время, – говорю я. – И спасибо вам.

– Обращайтесь.

Мужчина удаляется, махнув рукой на прощание. Забравшись в машину и почувствовав себя наконец в безопасности, я откидываю голову на спинку сиденья, закрываю глаза и прокручиваю в уме случившееся. Пытаюсь понять, как я умудрилась не заметить машину, когда в первый раз искала на четвертом этаже. Этому можно найти только одно объяснение: я поднялась не на четвертый, а на пятый этаж. Как можно было так глупо ошибиться? Самое ужасное, что теперь еще придется объяснять все Мэттью. Если бы только он не позвонил! Если бы только я не успела сказать ему, что машину угнали! Я знаю, что должна перезвонить ему, обрадовать, но не могу себя заставить. Не могу признать, что снова все перепутала.

Завожу мотор и медленно направляюсь к выходу, чувствуя себя совершенно опустошенной. У шлагбаума я понимаю, что из-за всей этой нервотрепки забыла заплатить в автомате на четвертом этаже. Смотрю в зеркало заднего вида: за мной уже собираются машины, с нетерпением ожидая, когда я проеду. Меня охватывает паника, и я судорожно тыкаю в переговорную кнопку на столбике.

– Я забыла заплатить! – кричу я срывающимся голосом. – Что мне теперь делать?

Сзади сигналят. Я начинаю гадать, не накажут ли меня, заставив выйти из машины и бежать к ближайшему платежному автомату под гневными взглядами других водителей. Неожиданно шлагбаум поднимается.

– Спасибо! – с искренней благодарностью говорю я переговорному устройству и торопливо, со скрежетом переключая передачи, уезжаю, пока парковщик не передумал и не опустил шлагбаум прямо на меня.

На выезде из города я понимаю, что слишком переволновалась. Нельзя в таком состоянии вести машину, нужно встать где-нибудь и успокоиться. Звонит телефон, давая мне повод остановиться, но поскольку это, конечно же, Мэттью, я продолжаю ехать дальше. Вот бы можно было не возвращаться домой! Мчалась бы куда глаза глядят, пока бензин не закончится. Но я слишком люблю Мэттью, чтобы так его пугать.

Телефон звонит всю дорогу. Когда я сворачиваю к дому, Мэттью выбегает мне навстречу, и при виде его взволнованного лица я начинаю чувствовать себя не только смертельно уставшей, но и виноватой. Прежде чем я успеваю отстегнуться, он распахивает водительскую дверь:

– Как ты, в порядке?

– Все хорошо. – Я тянусь к пассажирскому сиденью за сумкой, чтобы не встречаться с ним взглядом.

– Что же ты не перезвонила? – с упреком произносит он. – Я же волновался!

– Извини.

– Что случилось?

– Ложная тревога. Искала не на том этаже.

– Но ты же сказала, что проверила все этажи.

– Это что, так важно? Машина на месте, что еще нужно?

Ему хочется спросить, как я умудрилась потерять машину на парковке, однако, поколебавшись секунду, он отступает:

– Ладно, не будем об этом.

Я выхожу из машины и бреду в дом.

– У тебя совсем замученный вид, – говорит он. – Давай я приготовлю ужин.

– Да, спасибо. Я пойду в душ.

Я долго вожусь в ванной и еще дольше – в спальне: медленно натягиваю старые треники, пытаясь отложить момент встречи с Мэттью. Я ужасно подавлена и хочу лишь одного – лечь в постель и провести остаток этого кошмарного дня во сне. Я жду, что Мэттью окликнет меня и спросит, как я там, но слышу лишь, как он возится на кухне.

Наконец я спускаюсь вниз и заставляю себя оживленно болтать обо всем подряд, – о школе, о погоде, о встрече с Конни, – твердо решив не дать ему и слова вставить. Мэттью должен поверить, что случай на парковке ничуть меня не расстроил. Я даже отмечаю в календаре день школьного собрания, щебеча о том, как мне не терпится снова всех увидеть и приступить к работе. На самом же деле меня терзает беспокойство, и приходится заставлять себя есть ризотто, которое приготовил Мэттью. Мне хочется рассказать ему о машине, дежурившей – как я думаю – напротив дома сегодня утром, но нельзя: после фиаско с парковкой это будет очередным подтверждением моей истеричности и паранойи.

14 августа, пятница

Со дня убийства Джейн прошло четыре недели. Не верится, что за такой короткий срок моя жизнь кардинально изменилась. Страх и чувство вины – мои постоянные спутники, и я уже не могу вспомнить, каково было жить без них. А вчерашнее недоразумение с машиной и вовсе меня подкосило. Если мне и требовалось еще какое-то доказательство того, что я на верном пути к деменции, я его получила.

Очень трудно выйти из подавленного состояния. Я вяло сижу в гостиной перед телевизором и, как зомби, пялюсь все в тот же «магазин на диване». Телефон звонит около десяти и включает во мне режим паники: дыхание перехватывает, а сердце разгоняется так, что в голове все плывет. Я вдруг понимаю, что у меня уже выработался рефлекс: испытывать страх всякий раз, когда я слышу звонок. Даже если включается автоответчик и становится ясно, что это не преследователь, напряжение не спадает: ведь я знаю, что он еще позвонит.

Щелкает крышка почтового ящика, и я вздрагиваю. Как случилось, что от любых звуков (не только от телефонных звонков) у меня теперь учащается сердцебиение, а по телу пробегают мурашки? Как я стала такой пугливой? Мне стыдно; стыдно, что во мне не осталось прежней силы, что я позволила какой-то ерунде сломить меня. И мне противно, что я, затаив дыхание, прислушиваюсь к скрипу гравия под удаляющимися шагами почтальона, желая убедиться, что это не убийца просунул что-то в ящик. Противно, что ноги подкашиваются, когда я, разбирая почту, вижу адресованное мне письмо. Противно, что у меня трясутся руки, потому что письмо может быть от него. Не хочу его открывать, но какая-то сила заставляет меня разорвать конверт, потому что не знать еще страшнее, чем знать. Внутри сложенный лист бумаги. Медленно разворачиваю его и с трудом отваживаюсь взглянуть на текст.

Я даже не заметила, как задержала дыхание, и теперь наконец воздух прерывисто выходит из легких. На глаза наворачиваются слезы – и от облегчения, что это письмо оказалось таким теплым, и от острого сочувствия к мужу Джейн. Его слова благодарности стали для меня бальзамом на душу. Вот только он не написал бы их, если бы знал, что в ту ночь я бросила Джейн на произвол судьбы. Перечитываю письмо, и каждое слово отравленной стрелой ранит мою совесть. Меня вдруг охватывает безумное желание рассказать ему правду. Конечно, он может меня осудить. Но вдруг он все-таки скажет, что я ничего не могла сделать, что Джейн была обречена и от меня ничего не зависело? И тогда – если я услышу это от него – может быть, я сама в это поверю.