Читать книгу 📗 "Долгое падение - Майна Дениз"
Они ждут пять минут.
Это долгое время для того, чтобы неподвижно стоять на холоде, навострив уши, дабы уловить присутствие единственного другого человека в лесу, прислушиваясь к дыханию, к шагу или к переступанию с ноги на ногу. Это интимно.
Ветка шевелится где-то неподалеку. Питер слышит, как Энн встает. Шаг, ломается прутик, она выползает из-под куста. Она оглядывается по сторонам, согнув плечи, осматривая открытую местность, выискивая его.
Питер позволяет ей сделать несколько шагов на открытое место. Позволяет ее плечам расслабиться, позволяет ей посмотреть на огни дороги. Позволяет ей надеяться.
Потом он выбегает.
Энн очень громко вопит, бежит через подлесок и не замечает брошенную колючую проволоку, пока не напарывается на нее. Она пытается освободиться, а он наблюдает. Она видит, что он наблюдает, – и вопит. Он хочет, чтобы она перестала вопить, но она не умолкает. Он подбирает с земли кусок железа и бьет ее по голове.
Да, он ударил несколько раз. Рядом с деревом в подлеске. Довольно много раз. Ему пришлось бить сильно, чтобы прекратить ее вопли. Она перестает вопить. Она застряла в ржавом мотке колючей проволоки. Некоторое время он смотрит на нее.
Металлическая штука тяжело оттягивает его руку и плечо, заставляя ныть шею, но он не выпускает ее. Когда ее вес становится невыносимым, он роняет железяку на землю, и она катится вниз по склону, в ручей. Он осознает, что наделал и где они. Он выкуривает несколько сигарет.
Он поворачивается и идет милю через обнаженные декабрьские поля, к рабочей бытовке Управления газовой промышленности. Он знал, что бытовка там, потому что в ту пору работал в Управлении газовой промышленности, в Ист-Килбридже. Он переобувается в бытовке, все его сапоги в крови. Потом проходит восемь миль до своего дома в Биркеншоу.
Мануэль сделал три разных признания в одну и ту же ночь в полицейском участке Гамильтона, сразу после того, как Дэнди Маккей избил его перед восемью полицейскими. Копы распечатывают признания, а потом Питер Мануэль их подписывает. Признания вручают инспектору сыскной полиции Роберту Макнилу из Глазго и старшему инспектору Уильяму Манси, копу из Южного Ланаркшира, который ненавидит Мануэля, как никто другой.
Манси преследует Мануэля двенадцать лет, с тех пор как впервые арестовал его за взлом чужого дома и сексуальное нападение. Манси всегда получает своего человека. В его карьере пятьдесят четыре расследованных убийства. «Невероятно, но каждое из них было раскрыто», – говорится в его личных мемуарах. Да, это невероятно.
Первое признание Мануэля – обещание помочь в определенных делах.
Его второе признание – обещание помочь раскрыть убийства Энн Найлендс, Изабель Кук, Уоттов и Смартов.
В его третьем признании много страниц: это детальное изложение того, что он сделал.
Изабель Кук… «Сразу за мостом у Бернтбрум я встретил идущую девушку. Я утащил ее в поле. Я заставил ее наблюдать, как кладу камни в ее сумочку и швыряю ее в ручей. Я увел ее в темноту. Она начала вопить. Я сорвал с нее одежду, завязал что-то вокруг ее шеи и задушил ее. Я поднял ее и отнес в поле. Я начал копать яму, но по тропе мимо ехал человек на велосипеде и остановился, чтобы посмотреть, что я делаю. Я подождал, пока он уедет, а после перенес ее в более темное место и похоронил».
В описании убийств Уоттов рассказывается, как Мануэль прокрался по темной улице и приблизился к дому. Как он разбил окно и сунул руку внутрь, чтобы открыть дверь. Как было тихо. Там рассказывается о картине с собакой, шифоньере, сухом джине «Маскаро» и сэндвиче. И о женщинах: «Пах, пах. Пах. Пах».
Он рассказывает, как вломился в дом Смартов утром Нового года и нашел семью в постелях, как сперва застрелил мальчика. Он не знал, что там был ребенок. Он думал, это маленький мужчина.
Как он взял машину мистера Смарта и ездил на ней несколько дней, оставляя ее на фабричной автостоянке, чтобы взять потом снова, оставляя ее на Флоренс-стрит, возле дома Дэнди Маккея. Он признается, что вернулся в дом Смартов и болтался там несколько дней. Сидел тихо-мирно, держа все под контролем. Он отдергивал и задергивал занавески в передних комнатах, чтобы избавиться от любопытства соседей. Он кормил кошку лососем из банки, потому что вынул было из шкафа «Китикэт», но потом посмотрел на консервную банку с лососем и решил – знаете, никто ведь больше не будет это есть, верно? Теперь.
В признании Мануэль рассказывает, как добыл «Уэбли» и «Беретту», и у кого. Он признается, что завернул «Уэбли» и «Беретту» и бросил их в Клайд с подвесного моста.
Команде водолазов пришлось искать две недели в иле, в ледяной бурой воде, чтобы обнаружить их. В конце концов, когда оружие подняли, оно было завернуто точно так, как описал Мануэль: «Уэбли» – в пару перчаток его сестры, «Беретта» – в обрывок скатерти из дома Смартов.
Мануэль дал все эти показания, но теперь отказывается от них. Он велит своему адвокату оспорить показания в суде на основании мошенничества полицейских: они напечатали то, чего он не говорил, а после расписались за него. В доказательство Питер говорит, что каждое признание подписано другой рукой и разными именами. Первое подписано: «Питер Мануэль», второе: «Питер Энтони Мануэль», третье подписано: «П. Т. Мануэль».
Гаральд Лесли отказывается предъявлять суду такой аргумент, потому что это глупо. Если они заявят, что полицейские подписали признания, Корона просто вызовет полицейских, бывших свидетелями того, как Питер Мануэль подписывал признания. У любого копа, попытавшегося бы смошенничать, хватило бы осторожности поставить согласующиеся друг с другом подписи на трех документах, подписанных в течение шести часов.
И без того напряженные отношения между Мануэлем и его адвокатами становятся еще хуже, когда те отказываются подать заявление о «недопустимом давлении с целью вынудить признание». «Недопустимое давление» – технический термин, применимый к невинным детям, которые признаются в преступлениях, не будучи предупреждены о последствиях. Мануэля допрашивали после такого предупреждения, и он царапает признания в изнасилованиях и ограблениях с применением насилия с тех пор как ему исполнилось двенадцать. Теперь он закоренелый преступник тридцати одного года с длинным послужным списком приговоров.
Гаральд Лесли и вправду оспаривает заявления, но только на основании того, что в распоряжении его клиента не было адвоката в течение сорока восьми часов после ареста и он не спал два дня.
Когда за Питером пришли, арестовали и его отца; в ящике туалетного столика нашли пару перчаток, добытых во время кражи со взломом, и он отказался сказать, что их принес сын. Сэмюэля арестовали с единственной целью: надавить на сына. Когда несколько лет спустя один писатель высказал Манси такое предположение, старый коп ухмыльнулся и обвинил его в том, что у него «грязные мысли».
Лорд Кэмерон выслушивает аргументы Лесли, но решает, что признания будут приняты в качестве улик. Их показывают присяжным.
После обсуждения признаний суд наутро собирается вновь.
Питер Мануэль ждет, пока войдут присяжные, лорд Кэмерон усядется, а вся публика соберется и займет свои места. Мануэлю нравится аудитория.
Потом он просит позволения посовещаться со своими адвокатами.
У них идет напряженная дискуссия, но нельзя расслышать, о чем они говорят. Грив возбужденно улыбается, что совершенно не в его характере. Лесли серьезно кивает и как будто снова и снова просит у Мануэля подтверждения. Тот отвечает утвердительно.
Гаральд Лесли просит разрешения подойти к судье и шепотом сообщает лорду Кэмерону, что Мануэль только что уволил мистера Грива и его самого.
Последнее, что делает мистер Лесли в качестве адвоката, – информирует суд, что мистер Мануэль хочет отныне защищаться сам.
Ставки поднимаются. Представлять собственные интересы, когда тебя обвиняют в преступлении, за которое грозит смертная казнь, опасно для кого угодно. Мануэль рискует облажаться со свидетельскими показаниями и оказаться на виселице. Для лорда Кэмерона это первое дело, которое может закончиться смертным приговором, и ему не нужны апелляции на основании того, что суд согласился рассмотреть неверное свидетельское показание.
