Читать книгу 📗 "Земляничное убийство - Данилова Анна"
– Женечка, – Тамара невольно перешагнула какую-то свою внутреннюю грань, мешавшую ей запросто общаться с московской гостьей, и заставила себя воспринимать ее просто как обычную девушку, без налета важности, несмотря на то, что она является женой Бронникова, – прошу вас, не обращайте внимания на нашу Зою. Знаете, как это бывает в таких маленьких городах, как наш, все мы – как большая семья. И мы очень настороженно встречаем чужаков. И так было всегда…
Она вошла в ступор и уже не знала, что делать и как вести себя дальше.
– Тамарочка, успокойся, – сказала Эмма. – Все нормально. Садись, налей себе еще чаю… Давайте угостим гостей, Женю и Софью Евгеньевну нашей фирменной калиновской выпечкой, посидим, поговорим. А там, глядишь, и приедет наш коллекционер.
– Вот именно! – уже окончательно придя в себя, поддержала ее Ольга Курасова. – Только я, между прочим, пеку не хуже, да, Тамара? Не понимаю, зачем было покупать эти булки, тратить деньги, когда я сама могла бы испечь пирог.
Все, кто ее знал, поняли, что она не могла не сказать этого, не могла не напомнить всем, что ее пироги так же славятся на весь город и что она вообще собирается открыть собственную кондитерскую.
– Олечка, да всем известно, что твои пироги – выше всяких похвал.
А потом произошло и вовсе нечто из ряда вон: за окнами раздались выстрелы. Да такие громкие, что все повскакивали со своих мест и бросились к окнам!
– Господи, только бы не Боря! – воскликнула Женя, проталкиваясь к окну, чтобы потом так же энергично кинуться в противоположный угол комнаты, туда, где на стульях были разложены сумки. Сердце ее бешено колотилось, словно она и впрямь могла предположить, что где-то здесь, в Калине, сейчас может находиться ее муж.
– Смотрите, совершенно пустая улица… Может, это дети играют с петардами?
– Не дети, а бандиты какие-то! – проговорила встревоженная Зоя, моментально потеряв интерес к происходящему, и вернулась за стол. Все последовали ее примеру.
Сунув что-то в карман, заняла свое место за столом и Женя.
– Между прочим, пока Бориса нет, я сама с большим удовольствием, если мне позволят, конечно, посмотрю ваших кукол. Может, и себе выберу, – сказала Женя, чувствуя, как начинает предательски дрожать голос. От волнения у нее прямо зуб на зуб не попадал. – А то они лежат там, в углу на столе, и я даже боюсь к ним подойти…
– Женечка, да конечно! – мгновенно ожила Тамара. – Конечно подойдите, посмотрите! Уж вам-то точно можно!
Женя улыбнулась всем и, делая вид, что ей хорошо и весело, подошла к столу и принялась рассматривать куклы. Не прикасаясь к ним, она комментировала самыми изысканными эпитетами достоинства каждой из них. И в этом была абсолютно искренна.
– И как же это вам удается…
Но она не успела договорить. Раздался шум, грохот, она резко обернулась и увидела, что Софьи Евгеньевны за столом уже нет. Над тем местом, где она только что сидела на красивом стуле, склонилась Оля Курасова. Она смотрела куда-то вниз, а потом как закричит:
– Она умерла!
И все бросились туда, где, судя по всему, на полу лежало тело.
– Господи, да что же это такое?! – вскричала Зоя, мечась между стульями, один даже успела опрокинуть, отчего снова раздался оглушительный звук. Или же просто у всех были нервы оголены! – Что, я спрашиваю, здесь происходит? Что за чертовщина?!
Тамара замерла, глядя на распростертую на полу между ножками стульев Софью Осину.
– Как же это страшно, – просипела она, прикрывая рот рукой. – Ужас… Словно Фая умерла второй раз. Ужас!!!
Женя, не чувствуя своего тела, как заведенная кукла, которой руководит кто-то невидимый, подошла на непослушных ногах к тому месту, где сгрудились все присутствующие, и тихо сказала:
– Расступитесь.
И все почему-то послушались ее, разошлись. Зоя заплакала, уткнувшись в стену. Ольга бухнулась на стул, как если бы ноги отказали ей. Эмма открыла шкафчик и достала бутылку коньяка. Всем было страшно.
Женя опустилась на колени перед лежащей на полу женщиной, взяла ее за руку и потянула.
– Что вы делаете? – обомлела Тамара.
– Софья Евгеньевна, вы не ушиблись?
Сестра Фаины Осиной открыла глаза и, опираясь на руку Жени, стала подниматься. Лицо ее, еще недавно бледное, стало розовым, а потом и красным. Женя подняла стул, усадила на него женщину.
– Дайте, пожалуйста, воды, – обратилась Женя к стоящей рядом с ней Ольге Курасовой.
Софья Евгеньевна сделала пару глотков воды и, судорожно вздохнув, выпрямилась на стуле.
– Вы можете прямо сейчас уйти, – сказала ей Женя, и все присутствующие уставились на них.
– Да что здесь происходит? – не выдержала Тамара.
– Нет, я останусь. Со мной все в порядке…
– Девочки, давайте уже приберемся, сейчас человек приедет… – засуетилась Зоя, вероятно вспомнив, по какому поводу они вообще здесь собрались.
Женя села напротив Эммы Атамас.
– Я заменила пузырьки в вашей сумке, пока вы смотрели, кто стреляет, – сказала она, глядя ей прямо в глаза. – Вы подлили ей воды, а думали, что яду.
Эмма окаменела. Медленно она опустила руку с чашкой на стол. Откинулась на спинку стула.
– Вы сами все расскажете? – спросила Женя, уже немного успокоившись, поскольку с Софьей Евгеньевной, которой пришлось проиграть весь этот сложный для нее спектакль с падением, все обошлось.
Но Атамас молчала.
– Какой еще яд, Эмма? – воскликнула, бледнея, Тамара. – Что здесь происходит, кто-нибудь может мне сказать?
– Это она, Эмма, – произнесла Софья Евгеньевна, промокая влажный лоб салфеткой. – Фая давно ее подозревала, но просто не хотела верить. Так почти до самой смерти и сомневалась, что Эмма на такое способна. Но потом, все проанализировав, вспомнив все подробности, связанные с личностью погибших, поняла, что всех этих несчастных убивала именно Эмма. Так уж случилось, что Фая сама оказалась как бы причастной к этим убийствам, поскольку именно от нее в разное время Эмма узнавала информацию, касающуюся будущих жертв. Но если остальные жители города все эти измены, предательства воспринимали как чужую, а потому не касающуюся лично их трагедию, то Эмма пропускала все через себя. Я правильно говорю?
Она подняла голову и встретилась взглядом с Эммой Атамас.
– Овдовев и потеряв всякий интерес к своей собственной жизни, она решила всю себя посвятить людям. Вы же все можете это подтвердить, да?
Женя слушала ее и поражалась тому, как много в этой женщине оказалось силы, а ведь она и не рассчитывала на такую вот ее поддержку. Она вообще предполагала, что после инсценировки с падением со стула Софья Евгеньевна покинет музей.
Женя ждала реакции людей на произнесенное Софьей, но все молчали. Слушали, затаив дыхание.
– Да, это она отправляла на тот свет всех тех, кто, на ее взгляд, не имел права на жизнь. Или кто просто мешал людям жить. Кто причинял зло и мог долгие годы оставаться безнаказанным. И она казнила этих людей, считая это тоже изнанкой благотворительности. То есть полагала, что творит добро, освобождая мир от таких вот грешников. Я не знаю, вернее, не вспомню сейчас имена этих несчастных…
– Вера Карагозова, – сказала Женя. – Она была отравлена в своей квартире, куда вы, Эмма, пришли, чтобы, скорее всего, одолжить ей денег или еще под каким-нибудь предлогом. Вы же всем и всегда были нужны со своими деньгами и желанием помочь, войти в положение. Вас, с вашей готовностью одолжить или подарить деньги, впустили бы в любой дом, хоть днем, хоть ночью.
– Да-да, Фая говорила, что отравили женщину, красивую женщину, которая занималась в городе проституцией, – кивнула головой Софья. – Молодую, очень молодую.
– Валерия Шишкина. Она увела мужа у своей сестры, заставила его продать ферму, оставив, таким образом, жену и детей без средств к существо- ванию.
– Да, и об этом мне тоже Фая говорила. Эта женщина, кажется, сняла квартиру здесь, в вашем городе, и встречалась с тем мужчиной, можно сказать, на глазах своей сестры. Фая с Эммой, конечно же, говорили об этом, и обе осуждали ее. И потом эта девушка погибла. Говорят, ее тоже отравили.
