Читать книгу 📗 "Я – Товарищ Сталин 5 (СИ) - Цуцаев Андрей"
Уилсон кивнул, но не успел шагнуть, как Кавендиш внезапно кашлянул, его лицо побледнело, словно кровь отхлынула от щёк. Он схватился за край стола, пытаясь встать, но ноги подкосились. Фарфоровая чашка опрокинулась, звякнув о деревянную поверхность, и чай растёкся тёмной лужей, смешавшись с белым порошком. Кавендиш рухнул обратно в кресло, его дыхание стало прерывистым, хриплым, словно он пытался вдохнуть через сжатое горло.
— Сэр Генри! — воскликнул Уилсон, бросаясь к нему. — Что с вами? Вам плохо?
Кавендиш не ответил. Его глаза закатились, тело обмякло, голова откинулась назад. Уилсон замер, его сердце бешено колотилось. Он бросился к двери, распахнул её и закричал, его голос эхом разнёсся по коридору:
— На помощь! Сэру Генри плохо! Вызовите врача!
Через пятнадцать минут кабинет Кавендиша превратился в сцену ужаса. Дверь, обычно запертая, стояла приоткрытой, и кучка клерков столпилась у входа, перешёптываясь и вытягивая шеи, чтобы разглядеть происходящее. Уилсон, бледный как полотно, стоял у стола, не в силах отвести взгляд от бездыханного тела своего начальника. Сэр Генри лежал в кресле, голова была запрокинута, глаза полузакрыты, словно он погрузился в глубокий сон. На столе, рядом с опрокинутой чашкой, белел рассыпанный порошок, теперь смешавшийся с пролитым чаем, образуя грязноватую кашицу. Письмо лежало рядом, слегка смятое, его углы загнулись от неловкого движения Кавендиша.
В кабинет вошли двое мужчин в тёмных костюмах — представители службы безопасности МИДа. За ними следовал врач, пожилой мужчина с седыми бакенбардами, в белом халате, с кожаным чемоданчиком в руках. Он склонился над Кавендишем, его пальцы, твёрдые, но с лёгкой дрожью, проверили пульс на шее. Лицо врача оставалось непроницаемым, но его глаза сузились, когда он заметил порошок на столе.
— Он мёртв, — сказал врач, выпрямляясь. — Пульса нет. Но этот порошок… Нужно немедленно изолировать кабинет и вызвать полицию.
Уилсон, всё ещё стоявший у стола, почувствовал, как горло сжалось, словно невидимая рука сдавила его.
— Порошок? Вы думаете, это яд? — Его голос дрожал, слова вырывались с трудом. — Я же говорил ему, чтобы он не трогал это письмо!
Высокий сотрудник безопасности с суровым лицом и резкими чертами шагнул к столу, внимательно осмотрел порошок, но не прикоснулся к нему. Его глаза, холодные и цепкие, скользнули по комнате, словно он искал невидимого врага.
— Никто ничего не трогает, — сказал он резко. — Уилсон, расскажите всё с самого начала. Кто принёс письмо? Когда? И что за история про русского эмигранта?
Уилсон сглотнул, пытаясь собраться с мыслями. Его пальцы нервно теребили манжет рубашки.
— Курьер доставил его утром, около девяти, — начал он, его голос был слабым, но он заставил себя говорить. — Сказал, что письмо от русского эмигранта из Парижа. Я не видел отправителя, конверт был без обратного адреса. Я передал его сэру Генри, он открыл, и… этот порошок высыпался. Он прочёл письмо, а потом ему стало плохо. Всё произошло за минуту.
Младший сотрудник безопасности, с лёгкой щетиной на подбородке, взял письмо, держа его за край через платок. Он прочёл текст, его брови поднялись, и он передал лист старшему коллеге.
— Лиссабон, Гондар, Сент-Оноре… — пробормотал он, его голос был тихим, но напряжённым. — Это не просто письмо. Это угроза или провокация. Нужно отправить в лабораторию. И порошок тоже.
Врач, всё ещё стоявший рядом с телом Кавендиша, покачал головой.
— Если это яд, он действует молниеносно, — сказал он. — Симптомы — головокружение, потеря сознания, остановка дыхания — указывают на нейротоксин. Но я не эксперт. Скотланд-Ярд разберётся.
В коридоре послышались тяжёлые шаги, и в кабинет вошёл инспектор Скотланд-Ярда Томас Блейк, коренастый мужчина в твидовом костюме, слегка помятом после долгой смены. Его усталый взгляд обвёл комнату, задержавшись на теле Кавендиша, порошке и смятом письме.
— Господа, — сказал он, потирая подбородок, его голос был низким, с лёгкой хрипотцой. — Мёртвый дипломат, загадочный порошок и письмо от русского? Похоже на дешёвый детективный роман. Рассказывайте.
Уилсон, всё ещё дрожа, пересказал события, пока Блейк записывал в маленький блокнот. Сотрудники безопасности оцепили кабинет, запретив клеркам входить, их голоса в коридоре смолкли, уступив место напряжённой тишине. Вскоре прибыли ещё двое полицейских, один с чемоданом для сбора улик. Они осторожно собрали порошок в герметичный контейнер, а письмо упаковали в пластиковый пакет.
— Если это яд, — сказал Блейк, глядя на Уилсона, — вы единственный свидетель. Не покидайте здание, пока мы не разберёмся. И держите язык за зубами. Это может быть политическое убийство, и я не хочу, чтобы газеты раздули скандал раньше времени.
Уилсон кивнул, его руки всё ещё дрожали. Он видел перед глазами лицо Кавендиша — бледное, неподвижное, с полузакрытыми глазами — и порошок, рассыпанный по столу, как снег. Его мысли путались: кто мог знать о Лиссабоне? И почему письмо указывало на Париж? Он чувствовал себя пешкой в игре, где правила устанавливал кто-то другой.
В Аддис-Абебе, в душной комнате маленькой виллы на окраине города, Мюллер сидел за столом, заваленным картами, шифрованными донесениями и телеграфными бланками. Его лицо, обожжённое африканским солнцем, было напряжённым. Солнечный свет, пробивавшийся через узкое окно, отражался на его столе, освещая карту Абиссинии, где красные линии обозначали маршруты советских поставок. Чёрные линии показывали итальянское наступление, медленно сжимающее кольцо вокруг Гондара и Дессие. Мюллер знал, что его план — убийство Кавендиша — был лишь первым ходом в сложной партии, где Абвер должен был переиграть СССР и Британию.
Порошок, разработанный в секретных лабораториях Абвера, был его идеей. Быстродействующий, незаметный, он идеально подходил для устранения цели. Мюллер действовал по собственной инициативе, не ставя в известность высшее руководство Абвера. Это была его игра, его шанс доказать, что он не просто оперативник, а архитектор большой интриги, способный изменить ход истории. Он откинулся в кресле, его пальцы постукивали по краю стола, пока он перечитывал телеграфный бланк с подтверждением: письмо доставлено в Лондон.
— Всё идёт по плану, — пробормотал он.
Его помощник, молодой немец по имени Курт, вошёл в комнату, держа новый шифрованный отчёт.
— Господин Мюллер, — сказал Курт, протягивая лист. — Курьер в Лондоне мёртв. Никаких следов. Британцы уже в панике, слухи о русских распространяются по Лондону.
Мюллер кивнул, его губы тронула холодная улыбка.
— Хорошо, — сказал он. — Пусть думают на ОГПУ. Главное — никаких следов, Курт. Если нас заподозрят, всё рухнет.
Курт кивнул, его лицо осталось бесстрастным.
— А в Гондаре? — спросил он. — Документы готовы?
— Да, — ответил Мюллер, указывая на стопку бумаг на столе. — Поддельные письма от советских советников с печатями ОГПУ. Они уже у местных агентов. К утру Хайле Селассие получит их и поверит, что Москва предала его.
Курт кивнул и вышел, его шаги затихли в коридоре. Мюллер вернулся к карте, его пальцы пробежались по маршрутам через Джибути. Он видел перед собой шахматную доску, где каждая фигура двигалась по его воле. Убийство Кавендиша было лишь началом. Следующий ход — дискредитация советских советников в Гондаре, а затем — полный разрыв отношений Абиссинии с СССР. Он знал, что действует в одиночку, без одобрения Берлина, но это только разжигало его амбиции. Если план удастся, его имя станет легендой в Абвере.
В Лондоне, в кабинете на верхнем этаже Министерства иностранных дел, министр Энтони Иден стоял у окна, глядя на залитую солнцем улицу. Его лицо было мрачным, пальцы сжимали край подоконника, пока он пытался осмыслить случившееся. Смерть Кавендиша потрясла МИД, и слухи, несмотря на запрет Скотланд-Ярда, уже просочились в редакции газет. В кулуарах шептались о русских, о возможной причастности ОГПУ, но никто не подозревал, что за этим стоит Мюллер, чья рука искусно направляла события из далёкой Абиссинии.
