Читать книгу 📗 "Белый генерал. Частная война (СИ) - "Greko""
Решительная минута настала — громкие крики отчаяния неслись из-за каменных оград, перекрывая призывы мулл к сопротивлению. Еще один натиск, и деревня будет наша. Русское «Ура!» слышалось повсюду. В этом заключалось что-то фантастическое и драматическое одновременно — я чувствовал, что судьба всей кампании дрожит натянутой струной прямо здесь, в этой скромной кучке убогих хижин и землянок у самого подножия Балкан.
Через сорок минут жестокой резни в шипкинских переулках, залитых кровью так, что разъезжались ноги моего коня, после отчаянного боя за каждый дом, за каждый плетень турки начали сдаваться. Тонкий ручеек вырвавшихся из пекла аскеров, непонятно как прорвавшихся сквозь казаков, утекал, вопреки законам вселенной, вверх к горе Малый Бедек, где стояла дивизия Реджеп-паши. А к Шейново текла полноводная река пленных — ошеломленных, с потухшими глазами побежденных, еще не осознавших, что произошло.
— Сивка! — сказал я ласково коню, потрепав его гриву, всем нутром ощущая свою уязвимость. — Мы снова обманули смерть.
Завертел головой, пытаясь взять себя в руки. Только сейчас понял, что продолжаю сжимать саблю, которой лишь взмахивал, подбадривая болгар, но ничьей головы она так и не коснулась.
Дружинники косились на меня как на чудо из Троянского монастыря. Они видели во мне скалу, образец бесстрашия и успевали попутно награждать пинками пленных.
Я вскипел.
— Болгары! — закричал так, чтобы меня услышало побольше народу. — Перед вами те, кто считал себя вашими хозяевами. Они оказали вам честь, скрестив оружие. Ответьте им тем же. Нету чести в злобе к поверженному врагу. Покажите же туркам, что вы отныне свободны и ведите себя не как рабы.
Оглянулся, разыскивая русских офицеров, командовавших батальонами.
— Господа, объясните наконец своим подчиненным, в чем сила русского духа! Милость к падшим, милость побежденным!
В глазах солдат я увидел проблеск понимания. Что ж, двигаемся дальше.
Шипка, несчастная деревня, за лето превращенная турками в бивуак, за последний час пропахла кровью, порохом, гарью пепелищ, отчаянием и торжеством. Странно, но люди действительно пахнут и победой, и поражением. Терпкая смесь, мне немедленно захотелось опрокинуть на себя флакон одеколона, чтобы от нее избавиться.
— Дукмасов, у вас нет с собой духов?
Мой вопрос застал ординарца врасплох. У Петра глаза были шалые-шалые, будто он не вынырнул еще из боя.
— Найдется флакончик розового масла, — осторожно ответил он. — Но говорят, от него выпадают волосы.
Я схватился за свои бакенбарды и замотал головой.
— Врет! — вдруг ожил мистер Икс.
Правда?
— Миша, соберись. Не время думать о глупостях. Крепи оборону — если турки не дураки, то пойдут тебя выбивать. Ты заткнул им пути отхода.
В эту секунду наши отношения с мистером Икс изменились безвозвратно. Нет, он не чертовщина — пройдено и забыто! Слишком яркие предъявлены доказательства. Не может потустороннее существо — дух или, быть может, падший ангел? — так печься о славе русского оружия!
— Эко тебя занесло, — последовал снисходительный ответ. — «Чертовщина» мне больше нравилась. Знавал я одного ксендза. Он меня не иначе как исчадием ада не называл.
Я не нашелся с достойным возражением и тут же получил довесок.
— Хорош сиськи мять. Оборона, Михал Дмитрич, оборона!
Попытки контратак, как предполагал мистер Икс и в чем я также не сомневался, действительно были. Аж два раза. Первая была сорвана успешной демонстрацией орловцев и брянцев. Они, вдохновленные русским флагом над Шипкой, не просто провели отвлекающую атаку. Они, те, кто 12 августа камнями отбивал атаки на Орлиное гнездо, взяли Лесной курган! И вцепились в Лысую гору, не позволив туркам нанести удар по Шипке с двух сторон — с северо-запада и северо-востока. В итоге этого дробления сил первая атака от горы Малый Бедек, что правее дороги на Габрово, оказалась вяленькой, без артиллерийской поддержки — ее мы отразили, не напрягаясь. Зато вторая…
На войне так бывает: то, что вчера составляло твое преимущество, завтра превращается в фатальную уязвимость. Турки охватывали русские позиции на Шипкинском перевале с трех сторон, размазав свои силы по окрестным горам. Чтобы собрать их кулак, требовалось время. Если засевший на Лысый горе Расим-паша, похоже, не сообразил, что происходит, то до Реджеп-паши дошло после первой атаки: вопрос заключался уже не в том, чтобы восстановить статус-кво, а в том, что нужно ноги уносить. Срочно. Иначе капитуляция и плен. Не знаю, какие слова убеждения он изобрел, но аскеры дрались как берсерки, словно не замечая растущие завалы из трупов на подходе к Шипке.
Сперва нас выручали пушки на кургане Косматка и моя идея выношенная еще под Плевной — я приказал раздать всем солдатам гору захваченных винтовок Пибоди-Мартини. Патронов к ним было, как выразился мистер Икс, «завались», стреляй — не хочу. Вот болгары и стреляли, да так, что стволы раскалялись до невозможности их коснуться. Первые выстрелы вышли смазанными — требовалась практика, чтобы приладиться к чувствительному спусковому крючку. Не хватало слаженность, несмотря на все старания.
— Залпами, ребята, залпами! Не любит «янычар» залпового огня, — надрывался я, носясь на коне позади дружинников, залегших в придорожной канаве вместо траншеи.
Вскоре дело пошло. Число потерь в османских рядах начало быстро расти, очередная атака захлебнулась в крови, аскеры откатились. И тогда в дело вступили турецкие мортиры.
Их привезли для обстрела русских батарей на горе святого Николая, а досталось нам. Развернуть их и пристреляться — плевое дело. Волна разрывов накрыла курган Косматка, потом горные орудия Столетова у Шейновской дубравы, и мы остались без артиллерийской поддержки. Я с ужасом ждал, когда бомбы обрушаться на ополченцев, которым негде было укрыться.
Угнетало бездействие 14-й дивизии. Петрушевский отсиживался наверху, не желая трогаться с места, связь с ним отсутствовала, несмотря на то, что гора Святого Николая, на которой стояли русские батареи, находилась в прямой видимости.
— Петя! — взмолился я, обращаясь к Дукмасову. — Христом Богом тебя прошу: доберись до наших на перевале и передай мою записку генерал-лейтенанту Петрушевскому.
«Михаил Фомич! — написал я на клочке бумаги. — Держу Шипку и Шейново, дивизия Вессель-паши разбита и сдалась в плен. Но одному мне не выстоять. Выручай! Жду твоего удара в тыл Реджеп-паше, пока он атакует меня у Шипки. 10 час утра 6 сентября».
Хорунжий принял задание без колебаний, хотя оно было сопряжено с неимоверной опасностью. Да, мы сбили передовые посты на габровской дороге, но она, круто взбираясь к Орлиному гнезду, выписывала сложные петли в западном направлении и находилась под огнем таборов Расим-паши. Могли и вражеские секреты перехватить, и свои же подстрелить, не разобравшись.
— Пластунов возьму и пойду напрямки, по горам, — предложил Петр.
— Действуй, драгоценный мой, на тебя все надежда!
Пластуны прорвались. В самый отчаянный момент, когда в дыму разрывов бомб и шрапнельных гранат мне лично пришлось ввести в бой последний резерв, когда нас спас лишь удар из засады во фланг наступавшим «янычарам» казачьих сотен, с северо-востока послышалось русское «Ура!». Аскеры заметались и побежали назад, к вершине горы Малый Бедек.
Багряное солнце еле пробивалось сквозь густые клубы дыма. Дома в Шипке горели, их стены, сложенные из грубых камней, осколки посекли так, будто кто-то затеял украсить блоки рустовкой, но бросил дело на полпути. Я сместил пункт наблюдения к корчме при дороге, но и сюда залетали снаряды.
Послышался нарастающий шум, с неба свалилась граната, разорвалась со страшным треском, разбросав вокруг себя куски чугуна, свинец, землю и всякую дрянь. Двое моих ординарцев, перед этим спокойно беседовавших, бросились на землю, встали, переждав разлет осколков, и продолжили бы разговор, если не заметили бы мое перекошенное лицо.
