Читать книгу 📗 "Таких не берут в космонавты. Часть 3 (СИ) - Федин Андрей Анатольевич"

«Господин Шульц, найдено семьсот пять страниц с упоминанием всех запрошенных вами параметров поиска…»

«Семьсот пять? — удивился я. — Нехило наш Веня наследил. Ты ещё скажи, что он и в Википедии отметился».

«Найдены две страницы в Википедии, где присутствуют все…»

«Озвучь мне информацию с той, что на русском языке».

«Морозов Вениамин Олегович. Родился восемнадцатого февраля тысяча девятьсот сорок шестого года в городе Кировозаводск, СССР — советский государственный деятель. С тысяча девятьсот девяностого года — заместитель министра внутренних дел СССР, генерал-полковник. Член КПСС с тысяча девятьсот семьдесят третьего года. Герой Советского Союза. Герой Социалистического Труда. Кандидат юридических наук…»

Я шёл мимо светящихся окон дома. Придерживал рукой гитару. Под ногами у меня хлюпал превратившийся за день в кашицу снег. Я слушал приятный голос своей виртуальной помощницы. То и дела покачивал головой.

«…Службу в органах внутренних дел начал в тысяча девятьсот семидесятом году…»

«…Честно исполнившему свой долг старшему лейтенанту милиции Морозову Вениамину Олеговичу указом Президиума Верховного Совета СССР от девятнадцатого декабря тысяча девятьсот семьдесят третьего года было присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали „Золотая Звезда“. Информация о попытке угона самолёта была засекречена…»

«…Указом Президиума Верховного Совета СССР от восемнадцатого декабря тысяча девятьсот девяностого года Вениамин Олегович Морозов назначен на должность заместителя министра внутренних дел СССР…»

Я вошёл в квартиру Лукиных, снял верхнюю одежду — заметил в прихожей незнакомый плащ и мужские ботинки (не принадлежавшие Иришкиному отцу: тот носил обувь на пару размеров меньше). Прислушался — на кухне шипел жир в сковороде, в гостиной бубнил телевизор. Я шагнул из прихожей, едва не столкнулся с Иришкиной мамой. Та вытерла руки о фартук, нахмурила брови.

Вера Петровна посмотрела мне в лицо и заявил:

— Наконец-то. Пришёл.

— Добрый вечер, — сказал я.

Вера Петровна покачала головой, вернулась на кухню.

Я прошёл в гостиную, привлёк к себе внимание Виктора Семёновича. Тот сидел на стуле около аквариума, спиной к телевизору (где на экране мелькали похожие на тени фигуры). Иришкин отец задумчиво покусывал загубник трубки, выглядел слегка растерянным. Он поздоровался со мной, опустил взгляд на гитару. Указал на неё трубкой, но вопрос не задал…

…Потому что за дверью Иришкиной комнаты раздался смех — смеялся мужчина.

Виктор Семёнович стрельнул взглядом в дверь, вздохнул, качнул головой.

Он снова посмотрел мне в лицо, неуверенно улыбнулся и сказал:

— М-да. Вот такие вот дела.

Я прошёл через гостиную, остановился у двери Иришкиной (и своей) комнаты, прислушался.

— Я уверена, что система Станиславского — это для актёра прямой путь в психиатрическую клинику, — говорила за дверью Иришка. — Испытывать на сцене подлинные переживания можно, но недолго. В итоге это приведёт к плачевным последствиям: расстройству психики. Неслучайно всё больше актёров и у нас, и за рубежом отказываются от наставлений Станиславского и переходят на систему Чехова. Театр это искусство перевоплощения, а не игра с собственной психикой. Искусство в том, чтобы убедить зрителя, а не себя.

Что спросил мужской голос, я не расслышал.

Иришка ответила:

— Михаил Александрович Чехов — это племянник Антона Павловича. Михаил Чехов заслуженный артист РСФСР. Жил не только в нашей стране, но и в Германии, и в США. При жизни был драматическим актёром и педагогом. Он некоторое время работал под руководством Станиславского. Создал свою актёрскую школу, которая пользовалась большой популярностью. Школы Чехова и Станиславского во многом похожи, но их отличает подход к помещению актёра в предлагаемые обстоятельства…

«Гляди-ка, Эмма, сестрёнке пригодился мой конспект», — сказал я и распахнул дверь.

Голоса в комнате при моём появлении смолкли.

Первым делом я отметил, что Иришкина кровать аккуратно застелена. Ни на кровати, ни за столом сестры я никого не увидел. Почувствовал знакомый аромат одеколона: запах хвои с древесно-мускусными нотами («Карпаты»). Повернул голову, увидел Иришкины колени — они выглядывали в проход из-за шкафа: Лукина сидела на моей кровати.

За моим письменным столом восседал наряженный в полосатый джемпер Гена Тюляев. При виде меня Геннадий выпрямил спину, словно вдруг напрягся. Мне показалось, что в его взгляде промелькнула растерянность. Гена взмахнул рукой, поприветствовал меня. Из-за шкафа выглянула Иришка — её распущенные чуть вьющиеся волосы свесились в проход.

Лукина посмотрела на гитару и спросила:

— Куда ты ходил?

— Встречался со знакомым, — ответил я. — Ты, как вижу, тоже не скучала.

Иришкины глаза хитро блеснули.

— Мы тут с Геной болтаем, — заявила Лукина. — О всякой всячине. Тебя ждём.

Геннадий скрипнул стулом. Он привстал, сунул руку в карман брюк. Достал ту самую «выкидуху» которую я затрофеил в четверг утром. Показа её мне. Положил «выкидуху» на письменный стол.

— Василий, — сказал Тюляев, — я тебе нож принёс. Мне он больше не нужен.

Я взглянул на циферблат будильника, что стоял на столе около Иришкиной кровати.

Тюляев и Лукина заметили направление моего взгляда.

— Гена предложил нам завтра в кино пойти, — сообщила Иришка. — На дневной сеанс. Всем вместе. Он сказал, что в «Пионере» снова показывают «Человека-амфибию». Это мой любимый фильм!

Иришка улыбнулась, чуть зажмурила глаза и тихо пропела:

— Эй, моряк, ты слишком долго плавал. Я тебя успела позабыть…

Лукина замолчала, тряхнула волосами.

— Я этот фильм уже сто лет не видела, — сказала она. — А раньше мы на него с девчонками часто бегали. Смотрели на Владимира Коренева. У меня в комнате даже его портрет висел. Пока брат ему усы не нарисовал.

Иришка улыбнулась и заявила:

— С усами Коренев стал смешным. Усы ему не идут. У меня над кроватью раньше много портретов висело. Брат всем усы дорисовал. Даже Юрию Гагарину. Я его за это отлупила. Весь день с ним не разговаривала!

Она тряхнула волосами — те заблестели в желтоватом свете лампы.

Я заметил, как Геннадий прикоснулся пальцем к своим усам.

— Вася, так мы пойдём завтра в кино? — спросила Иришка.

Я пожал плечами.

— Идите. Зачем вам моё разрешение?

Геннадий встрепенулся.

Стул под ним снова скрипнул.

— Ты не понял, Василий, — сказал Тюляев. — Я билеты для всех купил. Пять штук. Сеанс в три часа дня. У папы знакомая в кинотеатре работает. Я с ней вчера случайно встретился. Сегодня после школы забрал билеты. Вот.

Он поднял со стола широкую полоску бумаги и показал её мне.

— «Человек-амфибия» не новый фильм, — сказала Иришка. — Но билеты на него до сих пор вмиг раскупают. Гена молодец, правда? Я даже и не знала, что в «Пионере» завтра такой фильм будет. Я думаю, Надя тоже обрадуется.

— Степанова и Черепанов уже в курсе ваших планов?

Лукина покачала головой.

— Нет, — сказала она. — Я завтра утром к ним схожу.

Иришка вскинула брови.

— Братик, так ты пойдёшь с нами?

— Разумеется, — ответил я. — Обожаю Анастасию Вертинскую.

Лукина хлопнула в ладоши и заявила:

— Здорово!

Тюляев накрыл билеты «выкидухой» (словно их могло унести ветром), поднялся.

— Гена, ты уже уходишь? — спросила Иришка.

— Да, мне пора, — ответил Тюляев.

Он пообещал:

— Завтра за вами зайду.

Мы проводили Геннадия. В прихожей я пожал ему на прощанье руку.

Вернулись в спальню — Иришка спросила:

— Васенька, как ты считаешь, он понял мой намёк?

— Ты про усы?

— Да. Уверена, что без этих дурацких усиков Генка станет намного красивее! Как думаешь, он их уберёт?

Я пожал плечами и ответил:

— Завтра узнаем.