Читать книгу 📗 "Шарлатан IV (СИ) - Номен Квинтус"
Но я-то не только о нем слышал, но и прекрасно знал, что это такое. Ведь и учился я у пионера этой науки, и в дальнейшем в основном именно задачи системного анализа решал. Но решал-то я их в довольно узкой области, а потому приличная часть «теоретического базиса» за ненадобностью у меня забылась — но стране-то было безразлично, помню я что-то или нет, ей результат требовался! Так что я, еще раз ситуацию обдумав, решил обратиться к человеку, который теоретически мог в решении проблемы помочь. И наверняка поможет — если я сумею ему внятно объяснить, что мне нужно и зачем это будет нужно ему. Не лично ему, а всему Советскому Союзу…
Иосиф Виссарионович был удивлен, когда его попросил о встрече товарищ Кириллов. Он, конечно, прекрасно помнил, кто это такой — этого мальчишку вся страна помнила. Но вот зачем он с такой настойчивостью хотел «поговорить об очень важном деле» с пенсионером, было совершенно непонятно. Сам Иосиф Виссарионович ведь официально никаких постов уже не занимал, да и неофициально старался в управление государством все же не вмешиваться… не вмешивался, даже несмотря на то, что соратники периодически его об этом и просили. Но почему просили соратники, было понятно: все же товарищ Сталин оставался высшим авторитетом для практически всех советских людей и в некоторых случаях его высказанное мнение могло какие-то процессы ускорить или упростить. А вот это молодой человек…
Не зря его прозвали Шарлатаном: он в любом деле, которым занимался, людям целей своих не раскрывал и почти никогда не сообщал даже тем, кто непосредственно с ним работал, зачем он собирается сделать то или иное. И часто эти люди думали, что они занимаются совсем не тем, что получалось в результате — а такая… скажем, хитрость была Иосифу Виссарионовичу не по нраву. Он всегда считал, что людям нужно показывать конечную цель и именно тогда люди будут к ней стремиться. Но, с другой стороны, в результате любого дела, затеваемого этим Шарлатаном, и люди гордились ими сделанным, и стране весьма ощутимая польза приносилась. А еще из парня все же можно было извлечь информацию о его конечной цели. С трудом, но можно… вот только, подумал Иосиф Виссарионович, его вроде бы никто раньше не спрашивал именно о целях — и ему стало интересно, а если его в лоб спросить, он ответит или снова будет, как это стало принято среди молодежи говорить, лапшу на уши вешать?
Иосиф Виссарионович усмехнулся про себя и, пригласив помощника, сказал:
— Я думаю, что с товарищем Кириловым поговорить смысл имеет. Пусть приезжает в следующее воскресенье. Часам, думаю, к одиннадцати…
В Москву я прилетел, как мне и предложили, третьего марта. И меня какие-то товарищи непосредственно у трапа самолета встретили, усадили в машину и отвезли… в моей прежней жизни это называлось «ближней дачей Сталина». И там, в большом зале на первом этаже, меня и встретил Иосиф Виссарионович:
— Рад, что вы не забыли пенсионера, Владимир Васильевич. Вы как, по прежнему любые вина игнорируете?
— Не любые Иосиф Виссарионович, есть парочка Массадровских, которые мне нравятся… но и их я лишь по праздникам… большим праздникам употребляю. А так как я попросил вас со мной встретиться не ради праздника, а исключительно по делу, то, пожалуй, воздержусь.
— Ну и правильно. Тогда… сейчас чай подадут, а вы тем временем излагайте ваше дело.
— Я хочу у себя в Пьянском Перевозе учредить институт…
— Так если мне память не изменяет, вас директором института и назначили. Или я ошибаюсь?
— Нет, но я хочу учредить институт учебный. Есть такая наука, системный анализ… то есть ее пока еще как целостной науки нет, но уж очень стране она нужна. Если вкратце, то с ее помощью можно на базе довольно неполной информации получить абсолютно правильные выводы… и прогнозы на будущее, причем прогнозы того, как будет что-то развиваться при определенном воздействии на систему. И с ее помощью можно будет выбрать воздействия наиболее оптимальные. Не лучшие, и именно оптимальные, то есть выбрать самые недорогие воздействия, приводящие к максимальному результату.
— Да, я помню: мне еще Людмила Всеволодовна рассказывала о вашей теории минимального воздействия, но указывала, что для вычисления такого всю страну за арифмометры посадить на долгие годы придется. Но вы вот взяли — и придумали машины вычислительные, способные такие расчеты проводить быстро.
— Ну, во-первых, машины не я придумал… я лишь немного помог тем, кто их придумывал. А во-вторых, определение минимального воздействия на систему требует об этой системе очень много всего знать, а сейчас мало что о большинстве систем мы почти ничего и не знаем, мы даже не знаем, что знать-то нужно. Вот взять к примеру сельское хозяйство: все теперь знают, какую почву нужно создать, чтобы урожаи всегда рекордные были. И в Нижегородчине на всех огородах уже мужики такие себе устроили, почти на всех. Там, если с сотки собирают по шесть центнеров картошки, это неурожаем считают — но ведь выйти за пределы личных огородов с этим знанием просто невозможно. И в полях и двести центнеров картошки с гектара считается очень неплохим урожаем, а чаще и до полутораста урожаи не поднимаются. Но вот можно ли почвы для поднятия, причем в разы, урожаев улучшить, не заменяя вообще полностью грунт на поле, никто сейчас сказать не может — но я уверен… точнее, я знаю, что в той же Нижегородчине и урожай пшеницы в тридцать центнеров при верном выборе воздействия будут когда-то считать средним.
— То есть выше, чем на черноземах?
— А на черноземах и сорок, сорок пять отнюдь рекордными не будут.
— Но это, мне кажется, больше от сортов зависит, а у нас пока, к сожалению, выведение новых сортов идет… не очень быстро.
— Сорта — это, конечно, хорошо. Но вот Андрей Болотов под Петербургом еще в начале девятнадцатого века получал урожаи пшеницы по девяносто центнеров с гектара, а в те времена даже слово «сорт» люди еще не знали. Так что селекционная работа — дело, безусловно, полезное, но очевидно же, что на урожаи другие факторы влияют гораздо сильнее — и вот системный анализ и позволит эти факторы выявить. Но тут две проблемы возникают: никто в мире пока системным анализом не занимается, и уж тем более нигде в мире специалистов в этой науке не готовят. И я как раз и хочу выстроить институт, в котором нужных специалистов будут для нашей страны обучать.
— И кто вам мешает это сделать? Насколько я помню, вы все свои… проекты как-то финансировали через Минместпром, точнее, через Горьковский КБО, который затем в Минместпром преобразовался. А если там на это средств найти не могут, то вам, скорее, не ко мне, а к Николаю Александровичу обращаться надо, я-то нынче пенсионер, средствами не распоряжаюсь.
— Средства я и сам найду, даже к Зинаиде Михайловне обращаться не стану: я же Шарлатан и в области меня все знают… как близкого родственника, а у нас народ родственнику всегда помочь готов. А у вас я помощи в другом хочу попросить: этот самый системный анализ в теории позволяет исследовать любую систему. И сельскохозяйственную, и промышленную, и даже политическую. И в любой такой системе с его помощью можно подобрать то самое минимальное воздействие, которое систему в нужном направлении развернуть сможет. В нужном тому, кто это воздействие вычислит, и поэтому-то я институт в селе и собираюсь создать. И далеком селе, куда, скажем, иностранные шпионы…
— Я понял, но вам тогда лучше в товарищем Судоплатовым…
— Мне достаточно уровня Светланы Андреевны, но к вам я даже не с этим вопросом пришел. Как я уже сказал, вычисление минимального воздействия позволит любую систему повернуть туда, куда этот вычислитель сочтет нужным — но вот я, например, пока не могу придумать, в какую сторону нужно Советский Союз поворачивать. А поворачивать его точно необходимо: я уже наблюдаю некоторые тенденции, которые, если они получат развитие, приведут страну к распаду. И уже не говорю о том, что когда у нас с продуктами всего лишь терпимо, а не отлично… У нас что, люди рукожопые? В той же Германии урожаи втрое выше наших, мы исключительно за счет бескрайности полей с голода не мрем. А ведь у нас и тракторов на гектар приходится почти вдвое больше, чем в этой Германии, и удобрений вроде производится не меньше…
