Читать книгу 📗 "Патриот. Смута. Том 3 (СИ) - Колдаев Евгений Андреевич"

Я занял свое место, вгляделся в собравшийся за столом народ.

— По-простому, без мест сегодня, без споров. — Поднял руку. — Приветствую всех собравшихся.

Присутствие казака Чершенского могло внести разлад в уже сложившуюся структуру организации руководства моим войском. К тому же — чудаковатый он, не любимый дворянами, но силу большую привел. Две сотни, как никак. Да и еще, его брат целых четыре ведет. Считай пол войска.

Не стоило начинать совет с ругани, разборок, дележа и тем более драки. Нам здесь татар бить, а не решать, у кого предки знатнее и достойнее.

Чуть отвлекся на раздумья, но быстро продолжил:

— Думаю, все вы тут друг друга знаете. Однако. С нами сегодня есть человек не из Воронежа. Василий Чершенский. — Указал рукой на него. — Брат атамана Ивана Чершенского.

Воронежцы переглянулись друг с другом, молчали, хмурили брови. Затем уставились на сидящего в конце стола казака. Все же не стал он здесь свои порядки наводить, вперед не лез и пока не дурил, что меня очень радовало. Я-то к таким людям привычный, всякое видал, и если толк есть от человека, можно странности его не замечать, а порой и использовать. Но, иные могли и занервничать от манеры общения Василя. Яков-то уже с ним знаком и недоволен.

— Ешьте! — Сказал я громко, призывая людей делить пищу. — Я пока изложу суть, кратко. А потом вопросы ваши послушаю, отвечу.

В совместной трапезе испокон веку заложено нечто сакральное. Если ели вместе, то не враги уже. Этим я и воспользовался, посадив их не просто за стол, а за ужин.

Люди закивали, глаза их блестели в сумраке комнаты. На лицах видно напряжение и собранность, готовность обсуждать и действовать.

Постепенно все это отступало на второй план. Начали поглощать поданные блюда, а я неспешно заговорил.

— Итак, сотоварищи. Татарское войско стоит у реки Хворостань. — Обвел их всех взглядом. — Я был у Джанибека Герайя, говорил с ним.

Василий крякнул, но ничего не сказал. Для остальных информация была более или менее известной. Когда выдвигался на эти странные переговоры, то как раз требовал сообщить в Воронеж. Раз вернулся, значит, побывал и говорил.

— Воевать они не хотят. Большинство. Сын хана желает уйти в Крым, решать там свои дела. Приемный его отец болен. Власть шатается. Если не поспеть, можно затеять очередную распрю. Но некоторые его подданные жаждут грабить. Ханство за время замятни обнищало. У них тоже смута, как и на русской земле. Получается, часть особо ретивых хотят за наш счет свое благосостояние поправить.

Сделал короткую паузу.

— Это как же, Воевода, не пойму. — Хохотнул Чершенский. — Воевать не хотят, а грабить желают?

— Все так. Все просто, атаман. — Я усмехнулся, ответ был на поверхности. — За золото люди готовы убивать, но не готовы умирать.

— Мудро завернул. — Выдал он, закивал.

Остальные сотники и воеводы поддержали его.

— Наш враг сейчас стоит вблизи Дона. В дне пути отсюда. Это авангард сил крымчаков во главе с Кан-Темиром мурзой. Основные силы тех, кто хочет прорваться на север. Самые отчаянные и ретивые. Именно их мы здесь будем бить. — Я поднял руку, предвидя ворчание и вопросы. — Как бить, это чуть позднее. Пока общая вводная.

Они молчали, смотрели на меня. Яков и Василий обильно ели, остальным как-то комок в горло, видимо, не лез. Перекусили и еды больше почти не касались. Чувствовалось растущее напряжение.

Продолжил:

— Сколько их придет, я точно не знаю. Думаю так, сотоварищи. У самого мурзы тысяча. Но, это только часть сил. Хочу, чтобы вы поняли две вещи. Первая. Разбить их мы можем. Уверен в этом. Не вся орда сюда идет, лишь ее часть, в которой не все едины. Но, недооценивать их нельзя.

— Так сколько их, воевода? — Не выдержал Филарет. Его лицо было напряжено.

— Думаю, тысячи три. Вряд ли больше. — Вновь поднял руку, пресекая ворчание. — Но! Дело в том, что если мы дадим по рогам первой волне, выбьем ей зубы, переломаем кости, остальные не полезут. Ясна мысль?

Они переглядывались, не перечили, ждали, чего еще скажу.

— Нас, общим числом сейчас почти тысяча. На подходе еще четыре сотни казаков Чершенского. У нас отличная позиция. Мы зарылись в землю. Встретим их и отбросим. Важно! Страха нагнать и потери нанести. Запугать. Тогда сын хана, Дженибек Герай развернется и оставшейся силой уйдет в степь.

— План хорош, воевода. — Вновь вмешался Василий. — На словах. А на деле, их же втрое больше.

— А не ты говорил, что зубами рвать татар хочешь? Что казаки твои злы? А?

— Я, точно я. Поймал ты меня. — Он по столу хлопнул ладонью. — Поймал. Но, рвать это одно, а помирать от их стрел и сабель, иное.

Резонно. Вести этих людей на смерть я не собирался. Нужно именнобыстро и эффективно нанести как можно более страшные потери татарскому отряду, запугать их, внушить неуверенность тем, кто не пошел на первый штурм.

Начал пояснять:

— Наша задача, заманить их основные силы авангарда, измотать. Затем сокрушающим ударом разбить и отбросить на тех, кто идет следом. Внушить им страх. А еще голову Кан-Темира добыть. Ясно?

— А не тот ли этот мурза, что Кровавым мечом зовется? — Спросил атаман Беломестных казаков.

— Тот самый, знаком тебе?

— Подолье, что за Днепром и Бугом. Лет пять назад, вроде как, он разорял. Гетман Жолкевский его тогда бивал. — Казак почесал затылок. — Слышал я это от запорожцев где-то с год назад.

— Четыре года тому назад бился он в Подолье с Жолкевским. — Поправил его я. В шестом это было году.

— А, ну может четыре. Говорили запорожцы, что вроде, лихой он и яростный. Сам часто в бой идет, за собой войско ведет. И идут за ним, верят. Сильный, отважный, но… — Он замялся.

— Но? — Переспросил я.

— Яростный. Горячий. Хитростей особо не думает. Линейно действует. И, вроде как, с ним какой-то… — Атаман снова задумался, затылок почесал.

Я ждал.

— Вот, точно. Звездочет какой-то с ним. Постоянно сопровождает, подсказывает. Говорят, будущее видит.

Точно, три дня же нам он дал, потому что какой-то его человек гадал и сказал, что именно через такое время омоет Кан-Темир себя славой.

— Отлично, первое нам на руку. А что звездочет, не мулла ли какой? — Решил я уточнить.

— Да вроде нет. Ученый человек какой-то.

Хм. Кто бы это мог быть? Какой-то лжец — колдун типа Маришки? Может, сам Махамед Герай, человек умудренный, которого половина Поля ищет? Вряд ли. Скорее все же первое. Или, как вариант, какой-то дервиш, изгнанный.

— Ешьте, сотоварищи мои, ешьте.

Я задумался, дал людям спокойно поесть.

Это хорошо, что Кан-Темир описан атаманом именно таким. Подобный как раз нам и потребен. Именно этот архетип легче попадется в нашу западню. Не будет ждать и раздумывать, понадеется на воинскую удачу и будет действовать по-простому, заранее продуманному плану. Если что-то пойдет не так, сделает резкое усилие. Не проведет дополнительной разведки, не отложит операцию.

Да и не может он ее отменить. Чем дольше ждать будет, тем больше шансов у Джанибека Герайя просто развернуться и уйти. Окружение его не даст сидеть на месте. Потребует идти. Не выйдет у него глубокой, продуманной подготовки. Спутал я ему все карты. Здесь либо пан, либо пропал.

Но, не стоит его недооценивать. Он опытен, хоть и горяч, не бросит войска глупо вперед, но…

Сейчас Кан-Темир чувствует свое преимущество. Людей у него больше, чем у нас, как он мыслит и как ему сообщала разведка. Он же знает, сколько мы могли собрать. Понимает мобилизационные возможности Воронежа, не может их не обдумывать. Полтысячи, ну хорошо, каким-то чудом тысяча, если, как и у нас сейчас, на помощь придут казаки.

Часть важных людей перебежало сейчас к нему и отряды свои перевело из стана сына хана в лагерь авангарда. Сколько их? На самом деле не так важно. Что три, что пять — дрогнут первые, побегут и сразу отвернутся от Кан-Темира все прибившиеся люди. И он знает это. Понимает. Ждать не может — должен идти и биться. А это он умеет.