Читать книгу 📗 "Беглец (СИ) - Никонов Андрей"

— Эй, городской, — крикнул рыжий парень, — что, может подсобить хочешь? Так давай к нам, рабочие руки лишком не будут.

Травин покачал головой.

— Что, работы физической боишься? А ты знаешь, что труд из шимпанзе человека сделал?

— Ага, вот сейчас вижу, — Сергей закурил, поймав жадный взгляд, протянул полупустую пачку, — прям по тебе. Слегка перестарался только.

Трудяги заржали, разобрали по папиросе.

— Вишь, — просипел тот, что выглядел постарше других, крепкий мужичок с седеющей бородой, — интеллигент, а приличие соблюдает, а ты, Ванька, как есть охламон, так и останешься.

— Чего это я останусь? — обиделся рыжий. — Может, я в школу пойду. В семилетку.

Сказал, и тут же отчего-то помрачнел. Махнул рукой, и полез наверх.

— Чего это он? — спросил Сергей.

Ему собрались было ответить, но тут конструкция затрещала, пошла в бок, и рассыпалась вместе с рыжим и заброшенным наверх стволом дерева. Рабочие отпрянули, а потом бросились разбирать завал, Сергей тоже схватился за брус, оттаскивая в сторону, потом за другой, и уткнулся взглядом в рыжего. Тот лежал на спине, а прямо на живот ему давило бревно, верёвки, которыми то связали, пока что держали ствол на весу. В длину оно было метров семь, и примерно в треть метра диаметром. Лицо Вани посерело, по коже катились крупные капли, говорить он не мог.

— А ну стой, — скомандовал Травин, — иначе его в лепёшку сейчас. Эй, не трожь, и ты руки убери.

Бородатый отпрянул.

— Чего орёшь?

— Смотри, — Сергей ткнул пальцем, — сдвинешь, и его расплющит, нужно сначала вытащить. Двое сюда, держите за ноги, как только скомандую, тяните.

Бородатый ухватил рыжего за одну ногу, ещё один рабочий — за вторую, остальные сгрудились вокруг. Травин осторожно подошёл к бревну, присел, обхватил руками, подмигнул Ивану. Резко толкнул ствол вверх.

— Давай.

Бревно пошло вверх, веса в нём было центнера два, Сергей крепко прижимал его к туловищу, сделал один шаг, другой, отводя ствол в сторону, и отпустил. Тот. словно огромный маятник, качнулся, верёвки не выдержали, махина ударила концом о землю, и начала падать левее пилорамы. Бок жгло, Травин чувствовал, как из только недавно зашитой раны потекла кровь, в глазах сверкали искры, к горлу подкатил противный комок.

— Эй, браток, с тобой всё хорошо? — послышался голос.

— Не очень, — признался Сергей, — мне бы к доктору.

— Мигом организуем. Эй, ребя, айда их на подводу, да поскорее, — Травина подхватили, и уложили на дощатые дровни.

Местного старосту пришлось подождать, сначала он занялся рыжим Ваней, и только потом, прервавшись, бегло осмотрел Сергея.

— Похоже, товарищ, вы тут решили надолго остаться, — сказал он, ставя ещё два стежка на рану, — такими темпами месяц, а то и два проведёте. Нет, что Будкина спасали, это замечательно, ещё буквально несколько сантиметров, и ему бы там в кашу всё раздавило, раньше бы сказали — свечку будет ставить за вас каждую неделю, а теперь даже и не знаю, как отблагодарит. Полежите ещё немного, а как встанете, старайтесь резко не двигаться, Фрося вас перевяжет и насчёт обеда устроит.

Фрося, пожилая усталая женщина в белом халате, принесла Сергею бульон с хлебом и пять отварных яиц, а когда Травин с ними разобрался в два счёта, сняла старую повязку, густо намазала рану йодом, и прилепила новую.

— С Будкиным-то как? — спросил Сергей.

— Да пока непонятно, — бесцветно произнесла женщина, — рёбра ему подавило, да кишки слегка пережало, но Пётр Лаврентьевич сказал, может, не помрёт, в рубашке родился.

Отчего-то Травину показалось, что Фросю это не радует.

— Неужели такой плохой человек?

— Паразит он, — неожиданно зло сказала санитарка, — из-за него девушка утопилась, а он ходит гоголем, словно не его это дело. Разве ж можно с таким чёрствым сердцем жить.

— Девушка, это учительница бывшая?

— Она.

— А что случилось-то?

— Втюрилась она в него, а он не препятствовал, руки распускал, и по слухам, обещал жениться. А потом с Глашкой закрутил из новых, что в прошлом году тут поселились, и начал с обеими гулять. Они-то не знали до поры, до времени, Глашке что, сама гулящая, хиханьки да хаханьки, а вот городская, та как узнала, пошла и в болото. Я её, грешницу, отмывала перед похоронами, так как живая лежала, лицо укоризненное, глаза ясные, еле закрыли.

Санитарка вытерла слёзы платком.

— Записку оставила, так мол и так, ложу на себя руки из-за несчастной любви. И записку эту в конвертик розовый, с ангелочками. Знамо, сама там, на небе, с ангелами сейчас. И ведь прежде, чем с Ванькой загулять, она уезжать собиралась, да потом вот передумала.

— А чего собиралась? — спросил Травин.

— Да нелады у неё с председателем были, с Петром Лаврентьевичем, спорили они, как детей учить. С норовом была, учёная, в городе-то порядки другие.

— Какие другие? — уточнил Сергей.

Тут в комнату заглянул староста.

— Сделали, Ефросинья Петровна?

Санитарка кивнула.

— А что настроение смурное?

— Да вот, учителку бывшую вспомнили, что да как, — сказала Фрося, — Ванька-то её до могильной плиты довёл. А может и не только он.

Женщина подхватила железный поднос с бинтами и склянками, и вышла. Председатель проводил её взглядом.

— Ну что, — он приподнял повязку, — йода не пожалела, теперь там ни один микроорганизм не выживет. Вы, Сергей Олегович, больше кушайте и меньше двигайтесь, тогда, глядишь, и на поправку дело пойдёт окончательно.

Травин как мог, последовал его совету. До вечера, пока не стемнело, читал Хэммета, а потом на кухне ел за обе щёки, под ненавидящим взглядом Сазонова. Когда Сергей попросил добавки в третий раз, хозяин дома плюнул, швырнул ложку на стол, прошипел про оглоедов, которые платят целковый, а нажирают на три, и ушёл к себе. За ним прошаркала и тётя Сима, оставив Сергея одного. Молодой человек собрал посуду в стопку, и только приподнялся, как в столовую вошла учительница.

— Смотрю, вы теперь деревенским спасителем заделались, — вместо приветствия сказала она, усаживаясь напротив, — только и разговоров теперь, что о вас. Сергей Олегович, так?

— Можно просто по имени, — кивнул Травин, опускаясь обратно на лавку. — А вы Елена Ильинична?

— Анна. Анна Ильинична Поземская. Что же привело вас сюда, Сергей?

— Пуля бандитская.

— Как интересно, — равнодушно сказала Поземская, отламывая от каравая корочку, — и надолго?

— Да вот, подумываю остаться насовсем.

— Зачем? Вам здесь делать совершенно нечего.

— Место тихое, — Травин наелся, и от этого мир казался чуточку лучше, — еда сытная, лампочки тут скоро повесят и радио проведут, к физическому труду я привычен. Да и жениться тут можно, вот хотя бы, взять вас, мы с вами соседи, видеться будем каждый день, а вдруг что-то сладится, заживём душа в душу, построим избу, детишек заведём, корову. Трактор купим.

— Трактор? — учительница вскочила, — не много ли на себя берёте, Сергей Олегович?

— Ну хорошо, — согласился молодой человек, — сеялку.

— Да вы… — она не договорила, выскочила из комнаты, послышалось, как хлопнула дверью.

— Пошутил по-дурацки, извинения просим, — в пустоту громко сказал Травин.

Ответа он не дождался, за окном стемнело, Сергей решил, что теперь-то уж самое время дать организму ещё часов десять отдыха. Только сон, неожиданно, никак не шёл, Травин ворочался, пытаясь принять удобное положение, бок ныл, тишина за окном давила на уши. Он зажёг свечу, попытался читать, но английские слова ложились в сознание хаотично, смысл ускользал, а словарь остался в поезде. От нечего делать Сергей встал, прошёлся по комнате. Под кроватью что-то шуршало, видимо, мышь грызла доску в подполе, Травин наклонился, поднёс огонь, попытался хоть что-то разглядеть в тусклом колеблющемся свете, для верности лёг на пол и увидел, что между досок возле самой стены что-то белеет.

Ножи у Сазоновых были солидные, с длинным и широким лезвием, такими только рубить, а не в половицах ковыряться, но молодой человек нашёл на кухне шило, отщепил от доски щепку, и вытащил фотокарточку. На обратной стороне было написано синими чернилами — «Лучше вспомни и погляди, чем погляди и вспомни», на лицевой две девушки напряжённо улыбались в объектив. Одна из них была Сергею незнакома, а вот вторую он видел совсем недавно.