Читать книгу 📗 "Под напором стали и огня (СИ) - Романов Герман Иванович"
— Теперь она восстановлена, пусть исключительно в боевом статуте, — Кулик старался говорить четко, хотя язык начал заплетаться. И говорил правду — пусть с запозданием, но полководческие ордена были введены, однако с несколько другим статусом. Особенно «Суворова» — этим орденом награждать будут генералов — 1-й степенью только командующих фронтами и командармов, да начальника Генерального штаба, имеющих звание не ниже генерал-полковника. Орден 3-й степени могут получить и полковники, но только те из них кто находится на генеральской должности — то есть комдивы и комбриги. А вот «Кутузов» в более низком статуте, награждение 3-й степенью командиров полков и начальников штабов дивизий. «Невский» предназначен для взводных и комбатов, и не только офицеров, но и отличившихся сержантов, принявших на себя командование. Таким прямая дорога на «лейтенантские курсы» — один из критериев.
— Но вы сказали про офицеров, господин маршал, а насколько я знаю, у вас такое обращение не принято.
— Почему же, уже уместно, но пока только по порученцам Генерального штаба. Но по отношению ко всем командирам будет введено в обращение сразу, когда в декабре петлицы сменят на погоны, почти такие, какие были приняты в царской армии, в которой мне довелось служить.
Черчилль на этот раз пыхнул сигарой, но Григорий Иванович увидел в его глазах удивление — такого поворота этот прожженный политикан явно не ожидал. Все, что вызывало ненависть в революцию и гражданскую войну, те жупела, должны вскоре вернуться, и возвращал их Сталин. Да в такое в здравом рассудке поверить было невозможно, но ведь «красный маршал» не станет так врать и фантазировать, это ведь не на крючок как рыба, на крюк под ребро всей тушей опаленным хряком попадет.
— Грегори, вы меня несказанно удивили, — как-то совсем по-дружески обратился Черчилль, при этом его глаза странно заискрились, — надо выпить за ваши будущие маршальские жезлы на погонах.
— О нет, никаких жезлов, сэр, — произнес Кулик, все же контролируя опьянение мозга, но тело начинало сдавать. — Большие, шитые золотом звезды на погонах, а сверху вышитый разноцветными нитями герб Советского Союза. Я держал их в руках — товарищ Сталин показывал. Мы ведь вместе с ним под Царицыным воевали. Я тогда артиллерией командовал.
— Но погоны все равно маршальские, за них нужно выпить. К тому же вами вполне заслуженные — даже мой король сказал, что вы лучший русский полководец, нанесший поражение фельдмаршалу Леебу под Петербургом. За эту неслыханную победу вас, мой дорогой Грегори, и произвели в почетные рыцари Большого Креста ордена Бани. Да, зовите меня по имени, у нас разговор чисто приватный, одного джентльмена с другим. Вас ведь представили к награждению одним из новых полководческих орденов?
— Да, к «Суворову» 1-й степени, только меня и Жукова, хотя до сих пор непонятно, кому награда под первым номером будет, ему за Москву или мне за Ленинград, — Григорий Иванович показал пьяную обиду, такие моменты вмиг замечаются. Черчилль из себя сейчас одно сплошное «дружеское добродушие» — даже привстал, чтобы выпить за маршальские погоны. И провокация с «Петербургом» у него прошла — типа, мы прошлое ведь вспомнили. Но с орденом отнюдь не шутка — грамота действительно была выписана, а награждение должно вскоре состояться в Таллинне вместе с английскими и советскими моряками. Торжественное, со всеми атрибутами — Сталин специально дал свое согласие. Как и проработал «сценарий» вот этого самого «действия», что сейчас происходило под обильное возлияние коньяка. А за этот «спектакль» вполне убить могут, о его подоплеке ведь в ведомстве Берии не подозревают. Но если им информацию те же англичане «сольют», уже не отбрешешься. Так что «игра» пошла смертельно опасная, зато проясниться может, какие «игроки» до сих пор задействованы на поле. И тут не до шуток — среди большевиков, особенно влиятельных в гражданскую войну, было много агентов британской разведки, так что дыма без огня не бывает, и опасения Сталина отнюдь не напрасны — как говорится, щуку съели, а зубы остались. Да и Жданов именно на это однажды посетовал, так, вскользь, но было видно, что он явно кого-то опасался.
— Понимаю, — сочувственно произнес Черчилль, — но вы маршал по званию, а он генерал, за вами первенство. Но вы, Грегори, меня удивили этими фактами, не могу в них до конца поверить.
— Любая революция когда-то проходит, якобинцев сменили термидорианцы, а тех убрал генерал Бонапарт. И не удивительно, что он стал императором Наполеоном, а некоторые из его маршалов королями — можно вспомнить Жана-Батиста Бернадота или того же Иоахима Мюрата. А мы ведем отчаянную борьбу с «объединенной» Гитлером Европой, и если не взывать к исконному патриотизму и православию, победить будет трудно. Красноармейцам трудно воевать за идеалы Коминтерна, но за «матушку»-Россию они дерутся насмерть. Ордена и погоны как залог победы, впрочем, институт комиссаров будет вскоре упразднен — все они пройдут аттестацию на офицерские и генеральские звания, еще снег не успеет выпасть.
Кулик говорил без надрыва, причем чистую правду — Иосиф Виссарионович специально его просил не пытаться солгать даже в малом. И теперь он закончил главным, как бы подводя итог.
— Мы в тяжкой ситуации, нужно увеличить ленд-лиз — нужно оборудование и алюминий, особенно для моего Ленинграда. Да вы сами все увидите завтра, Уинстон. Ради этого даже Коминтерн можно распустить — после победы над Гитлером он не будет нужен. Впрочем, — тут Кулик похлопал себя по плечу понятным жестом, — если поторопиться, то и сейчас можно закрыть эту «лавочку». Мир большой, и обо всем можно договориться полюбовно. Надеюсь, вы меня понимаете, Уинстон?
— Вполне, Грегори, вполне, — взгляд Черчилля неожиданно стал трезвым и резким, оценивающим — так всегда смотрят на очень дорогое, но настоятельно нужное позарез приобретение…
Крест и звезда Почетнейшего ордена Бани — столь высокую награду среди русских фельдмаршалов имели Барклай де Толли, М. Воронцов и П. Волконский за войны с Наполеоновской Францией, а также маршал Советского Союза Г. Жуков. Низшую степень «брата-командора» получили советские маршалы К. Рокоссовский и И. Конев.
Глава 4
— Русские меня неприятно удивили, мой фюрер — они создали свое панцерваффе, во главе которого стоит их маршал Кулик. Причем он включил в состав своих танковых войск, как это сделали мы, исключительно тяжелые КВ и средние Т-34, а также самоходные установки на их базе.
Гудериан не скрывал раздражения — фельдмаршал пришел к выводу, что противник не столько повторил его действия, сколько опередил его в решениях, а это изрядно обеспокоило. Как и то, что применение первых «тигров» на восточном фронте не принесло того эффекта, на который он рассчитывал. Более того, выяснилось, что танки Порше невозможно использовать даже на Украине — после первого дождя они показали очень плохую проходимость. И при этом их двигательная установка из двух генераторов оказалась крайне ненадежной, шли постоянные поломки.
— Этот маршал прекрасный артиллерист, и наш фон Лееб, ныне пребывающий в отставке, может это подтвердить. Не стоит недооценивать русских, Гудериан, у них имеются как талантливые полководцы, так и стойкие солдаты с отличным вооружением, ничем не уступающие нашим. А сама Россия есть страна, которая является огромной фабрикой по производству, пушек и танков, самолетов и пулеметов. Если я бы знал, что она из себя реально представляет, я бы не решился на эту войну!
Гитлер в раздражении прошелся по кабинету, и фельдмаршал прекрасно понимал причины нервозности. Многообещающее контрнаступление на Харьков не принесло того результата, на который в Берлине рассчитывали. Да, удалось окружить две русские армии, но у Сталина оказалось очень много танков, и, не считаясь с потерями, большевики пробили к ним «коридор» и вывели окруженную группировку. Гудериана такой ход действий изрядно напугал — командующий панцерваффе с ужасом понял, что русские научились воевать, пусть не наступать, но оборонятся точно. И теперь имеют в руках два отличных «инструмента» — к артиллерии добавились танки. Много, много танков — нарастающее производство «тридцатьчетверок» внушало опасения не только ему, теперь серьезно забеспокоился и Гитлер.
