Читать книгу 📗 "Сделай сам 3 (СИ) - Буланов Константин Николаевич"
— Заметьте, вы сами сказали, что они лишь не приветствуются! — в ответ акцентировал я внимание собеседника на том, что они не запрещены для тех, кто может себе позволить прикрыть глаза на нормы американского законодательства. — «Чикаго Трибьюн» не даст мне соврать!
Для меня с отцом небольшой отдел аналитики при «Русско-Американском торгово-промышленном банке» постоянно делал выборку новостей из газет крупнейших городов США, потому я чётко знал, о чём говорю. Ведь именно «Чикаго Трибьюн» вело постоянную рубрику, которую можно было охарактеризовать как — «Линчевание в наши дни».
И потому возразить Пальме было попросту нечего, поскольку, судя по статистике, линчевание отдельных категорий граждан, нет-нет, да походило на местную национальную забаву.
Так-то в Штатах ныне чуть ли не каждый второй день кого-нибудь да вешали без суда и следствия на ближайшем фонарном столбе или дереве. Причём вешали не представители власти, а простые обыватели. И не втихую, а показательно! С позированием перед фотографами и дачей интервью газетчикам.
Что при этом было удивительно лично для меня — под горячую руку этих самых линчевателей попадали не только чернокожие граждане США или же индейцы, как то можно было изначально предположить, исходя из знания истории и менталитета местных. Примерно каждая четвертая жертва самосуда относилась к числу белых — из числа местных жителей или же иммигрантов. И, что звучало особо дико, причиной каждого четвёртого случая становилось, либо неуважительное отношение, либо сказанное в адрес кого-либо уважаемого обществом бранное слово. Вот так обозвал кого-нибудь козлом или же уродом и сразу здравствуй виселица!
И ведь подсчитывали при этом лишь тех, кого нашли! Кого повесили напоказ! А скольких схоронили где-нибудь по-тихому? То-то и оно, что много! Очень много!
А, самое главное, за таковой суд линча местные власти практически никого не наказывали.
Насколько мне было известно из вычитанных данных, максимальный срок для кого-то из подобных линчевателей был равен 15 месяцам заключения в тюрьме. Да и то лишь потому, что свою жертву они не просто по-быстрому повесили, а в течение нескольких часов показательно поджаривали заживо на медленном огне чуть ли не в самом центре своего городка. И это, блин, происходило не в средние века, где-нибудь в Европе на волне борьбы с ведьмами да всякими инакомыслящими Джордано Бруно, а в 1909 году! В славных, мирных, добрых США с их якобы непоколебимыми гражданскими правами! Просто гражданами при этом здесь следовало быть «первого сорта», чтобы уж точно не оказаться на импровизированной виселице.
Так что законы в этой стране, при возникновении должной необходимости, работали исключительно в ту сторону, в которую требовалось их повернуть для политиков и их спонсоров. И никак иначе. Но поскольку мы, Яковлевы, являлись подданными российской короны, позволить себе подобное поведение уж точно не могли. Во всяком случае, в открытую. Ведь всевозможные злопыхатели мгновенно навалились бы на нас при возвращении на родину, дабы отжать себе все наши российские предприятия.
— Если вы имеете в виду… — начал было отвечать Фердинанд, как оказался нагло прерван неким грубияном.
Почему грубияном?
Так он даже не удосужился предварительно постучать в дверь и испросить дозволения войти, а сходу ворвался в кабинет, где мы вели беседу. Причём, ворвался не один, а с обрезом охотничьей двустволки наперевес! Ворвался и застыл на несколько секунд, изучая лица всех присутствующих. По всей видимости, решал — в кого именно стрелять в сложившейся ситуации. Или же — в какой очередности отстреливать нас, касатиков.
— Хм-м-м. Полагаю, это к вам, — перевел я взгляд с неожиданного визитёра на банкира. — Нам выйти, чтобы не мешать вашему дальнейшему общению? Или? — Мой резко побледневший лицом переводчик хоть и дал голосом петуха, всё же продолжал переводить. Видать, надеялся, что неизвестный налётчик отпустит нас с богом, удовлетворившись жизнью лишь одного банкира.
— Предпочту остаться в вашей компании, господа, — оценив удерживаемый неизвестным обрез, тут же постарался увеличить свои личные шансы на выживание синьор Пальма. Всё же патрона у «незваного гостя» могло иметься всего два — по количеству стволов, а нас тут было целых трое.
— А… — больше ничего произнести я не успел, поскольку в этот момент два чёрных зёва обреза уставились в мою сторону, раздался гром выстрела, и меня вместе с креслом уронило на пол, так что я оказался в позиции — ногами вверх. Это, вроде как, заряд дроби влетел точнёхонько мне в живот, придав телу необходимую кинетическую энергию для совершения подобного обратного недосальто из позиции сидя.
Второй же заряд дроби достался тут же мафиози, после чего стрелок поспешил покинуть место преступления, метнувшись к выходу на всех парах. И даже не предпринял попытку подёргать ручку находящегося здесь же сейфа!
Откуда я мог знать, что это была именно дробь, а не картечь, к примеру?
Так, и оружие, и патроны были переданы данному стрелку моим доверенным человеком, вместе с сотней долларов задатка за демонстрационный налёт на этот самый банк с не летальной стрельбой.
Мне нужен был прецедент, связанный с местной итальянской мафией, за который они по всем понятиям стали бы моими должниками. И я его создал с минимальным для себя риском.
Почему с минимальным? Так всё дело обстояло в том, что один патрон был холостым. Тот самый, которым выстрелили в меня. Именно поэтому налётчик слегка промедлил в самом начале — пытался разобраться, в кого и из какого именно ствола стрелять.
И упал я вовсе не из-за воздействия на моё тело дроби, а потому что как следует оттолкнулся ногами, чтобы точно рухнуть на пол. А пока лежал на этом самом полу, прикрытый от чужих взглядов перевёрнутым креслом, просто расстегнул пиджак своего костюма-тройки, под которым обнаружились заранее обстрелянные дробью жилетка, сорочка и та же самая кираса, что спасла меня в прошлом году в Санкт-Петербурге.
А вот попытавшемуся в последний момент укрыться за своим добротным столом Пальме достался полноценный заряд, отчего его правая рука с плечом изрядно пострадали.
Понятное дело, что последнее я смог узнать лишь после того как, постанывая и держась за якобы пострадавший торс, поднялся на ноги и, слегка осоловевшим взглядом осмотрел весь кабинет.
Переводчик из числа наших с Рябушинскими банковских служащих успешно притворялся ветошью, съёжившись в своём углу, и лишь таращился оттуда на меня ошарашенным взглядом. Ну да, его-то я использовал втёмную, как и вообще всех остальных. Вот парень и был изрядно удивлён тем фактом, что я остался жив, словив практически в упор полноценный ружейный выстрел.
— Бам, бам, бам, бам, бам. Бам, бам, бам, бам, бам, бам, бам, бам, — внезапно раздалась снаружи заполошная стрельба, которая, впрочем, столь же резко прекратилась, как и началась. Это, насколько я понимал, на 5 баллов отработал свой хлеб оставленный мною близ автомобиля телохранитель.
А как ещё ему надлежало действовать, увидев выбегающего из банка вооружённого двустволкой человека? Причём, выбегающего после прозвучавших внутри этого самого банка двух громких выстрелов! Да вдобавок я заранее предупреждал его, что иду на мирные переговоры с местным «финансовым жуком», но, ежели чего стрясётся, пусть сразу пускает в ход оружие, да ломится внутрь мне на помощь.
— Александр Евгеньевич! — вот, кстати, Ваня и вломился в директорский кабинет, не забыв тут же наставить своё оружие на истекающего кровью Фердинанда. — Живы!
— И даже можно сказать, что здоров, — показательно постучал я костяшками согнутых в кулак пальцев по панцирю. — А что там? Снаружи? — вернув кресло обратно на ножки, с немалым облегчением свалился я в него. Всё же, задумка задумкой, а когда в тебя стреляют — это, как ни крути, страшно. Налётчик ведь вполне мог перепутать выстрелы и выдать в меня отнюдь не холостой заряд. Так что ножки мои, нет-нет, да подрагивали слегонца. Чай не спецназовец какой с закалёнными до алмазной твёрдости нервами, а практически обычный человек. Отчего я вовсе не стыдился данной слабости в коленях.
