Читать книгу 📗 "Кондитер Ивана Грозного 2 (СИ) - Смолин Павел"
— Много? — предположил я.
— Через одного! А иные на Литву да поляков аки кот на сметану глядят, там-то, мол, богаче живут, да и людишки поумнее, не нам, темным, чета.
Очень мне все это знакомо.
— Но это я так, ворчу по-стариковски, — поюродствовал Данила. — Ты о том не думай — Государь всех здесь вот держит! — показал наряженный в кольчужную перчатку кулак. — А ты с людьми своими сегодня волей-неволей ему помогли, врагов у Руси поменьше теперь стало.
— У всех свои заботы, — нейтрально заметил я.
— Так!
Глава 16
— Мой приказ, Иван Андреевич, — кивнул я грустному, украшенному синяком на левой скуле, лицу «алхимика». — Учись: ежели на пороге враг, а поместье в боевой готовности, приказы вышестоящих нужно выполнять сразу и без раздумий.
— Так не понадобилось же, Гелий Далматович, — возмутился Иван.
— И чего? — вместо меня ответил Данила. — Когда приказ отдавался сего не знал никто. А ежели бы пригодилось? А ежели бы из-за промедления твоего люди головы от стрел да сабель татарских сложили?
Помогло — Иван либо осознал свою ошибку, либо сделал вид, что осознал. Второе мая сегодня. Внутри поместья уже ничего не напоминает о короткой осаде, но снаружи уборка продолжается. Выживших татар в смоле сварили сегодняшним утром, ни я, ни Данила туда не ходили: много чести разбойникам дух пред наши очи испускать. «Просмоленные» трупы специальными людьми были развезены по округе и развешены по деревьям с назидательными целями.
Нынче, спасибо безоблачному небу и теплому солнышку, мы собрались под открытым небом на «главной площади» поместья. Собрались за столами всем поместьем, пригласив десятку монастырских воинов, которые нам помогали, и конечно Данилу с его дружиною. Ну и батюшек позвать не забыли — игумена, келаря и благочинного. Алексий оказал нам милость, прочитав стартовую застольную молитву.
Мы с Данилою в центре главного стола. По правую руку от меня — он, слева — монастырская тройка, ключник-Клим, архитектор Сергей Петрович и «алхимик».
— Война — дело суровое, — поддержал меня батюшка игумен.
— Да и не удар сие, а так, погладил считай, — хохотнул Данила.
Посмеялись, и я решил начать тризну. Поднявшись из-за стола, я дождался установившейся за пару секунд тишины и начал толкать речь:
— Славная победа, братцы! Подлый враг по оврагам да лугам голову свою поганую сложил, а мы — вот они, живы да здоровы, слава Богу.
Перекрестились.
— Будет правильным почтить память погибшего Григория. Помолимся за упокой души его.
Игумен здесь выступил «фронтменом», и мы повторили за ним короткую молитву.
— Не забудем Григория нашего, — продолжил я. — Даже одного своего человека терять для меня горе великое. Рядом жили, вместе трудились на благо общее. Помолись за нас, батюшка Алексей, дабы окромя Григория от рук врагов подлых не погибал.
— Помолюсь, Гелий Далматович, — пообещал игумен.
— Отдельно хочу поблагодарить тебя и всю братию монастырскую, — отвесил я ему благодарный поклон. — Молитву вашу сердцем мы чувствовали, сил да храбрости она нам придавала.
Народ одобрительно загудел и принялся креститься, постфактум ощутив озвученное мной.
— Данила Романович, — обратился я к боярину. — Сердечно благодарю тебя за то, что с дружиною своей помог нам превратить победу в настоящий триумф, настигнув и покарав поганых разбойников.
— Да чего там, крыс разбежавшихся передушить, — поскромничал он.
Я с улыбкой кивнул и окинул взглядом сидящих за столами людей. Моих людей, которые только что успешно выдержали серьезное испытание.
— Не хватит слов мне, братцы, чтобы передать насколько я вами горжусь, — признался я им. — Три сотни степняков — большая сила. Воины наши дело свое крепко знают, — отвесил приятного силовикам. — И людей мирных, кои вместо меча молот, пилу, лопату, топор да прочее в руках держать привыкли, смогли в трудную минуту плечом к плечу выставить, спина к спине с ними стать, и вместе защитить то, что строили мы с вами сил не жалеючи. Только так, друг на дружку опираясь, сбираясь в единый могучий кулак, выстояли мы. Слава битвы при слободе нашей всю Русь облетит, ну а мы здесь на ногах крепко стоим и стоять будем, — убедившись, что народ достаточно зарядился значимостью случившегося, я поднял серебряный «фамильный» бокал с квасом. — За победу. Ура!
— Ура-а-а!!! — отозвался народ.
Стопроцентный сухой закон у нас, поэтому все дружно испили кваску. Я уселся обратно, а Данила неожиданно поднялся на ноги:
— Скажу и я! Государь наш, Иван Васильевич, милость великую оказал, велев мне его слова передать. Чудом он слободу сию называет, и рад безмерно тому, какие умелые и трудолюбивые люди на Руси живут.
Русичам Данилу слушать было приятно — на лицах улыбки, сквозь которые они произносят беззвучные молитвы, в глазах некоторых — слезы умиления. Феодализм на Руси, но фигура Царя уже сейчас сакральна, и от похвалы его душа ликует. Раболепие? Нисколько — это же Помазанник Божий, и через него Господь за Русью пригляд держит.
— Диковины ваши Государю любы, — продолжил Данила. — Слава о трудолюбии и умении ваших по всей Руси летит, а теперь вы показали, что не токмо на труд мирный способны, но и по зубам тем, кто на добро ваше зарится, надавать можете так, что по клочкам их как того Аслана собирать придется!
Мы следом за Данилой рассмеялись «черной» шуточке, и боярин предложил тост:
— За слободу греческую! За хозяина ее, Гелия Далматовича, да за вас, люди добрые!
И пошел пир! Хлебный, ягодный да медовый квасы перетекали из бочек в кувшины, оттуда — в чаши, и бурной рекой вливались в желудки. Соперничали с квасом березовый сок, взвары из ягод да плодов, сдобренные медком и молоко.
Основою пира служило «мясо с пожара» — павших татарских лошадей кушать неприемлемо, а вот тройку наших, которые по разным обстоятельствам померли во время погони за степняками, разделать и зажарить на вертеле можно. Далее — три бычка и восемь свиней.
На «первое» «богатые», наваристые щи с обилием мяса да капустки. Полагается сдобрить ложечкой сметаны. Второе блюдо и гарнир — гречневая и пшенная каша, добротно заправленная салом. Ну и конечно же на столах имелся богатый выбор пирожков с капустой, грибами, ягодами, яйцами и мясным фаршем. Раскочегарить поджелудочную и помочь переварить вышеперечисленное помогут продукты ферментации: квашеная капустка, моченые яблоки, брусничка, грибы да огурчики.
Сам я к плите да горшкам уже давненько почти не прикасаюсь, изредка приготовляя что-то особенное для себя любимого: местные высокую кухню один черт не оценят, так зачем тратить силы? Другое дело Данила, вот ради такого едока можно на часик пораньше встать, приготовить для нашего, «элитного стола» чего-нибудь интересного.
Лебедь под соусом — тушка ощипывается не полностью, на голове и крыльях остаются перья. Запекается на вертеле, а потом оторванные ранее перья «одеваются» обратно. Выглядит так, словно живой лебедь склонил голову. Соус на основе вишни и сливы с добавлением пряных трав (как же мне не хватает перца!) придает мясу кисло сладкий, пряный вкус, идеально оттеняя жирное мясо дичи.
— А это, братья, яйца черные! — выкатил я заготовленный заранее сюрприз и взял яичко, содрав кусок скорлупы и показав почерневший белок.
— Ишь ты! — восхитился батюшка игумен.
Очень Алексий доволен — сегодня поста нет, и можно вкушать любые вкусности.
— А не пронесет? — подозрительно прищурился на черный белок Данила.
Посмеялись.
— Не знаю, — честно признался я. — Сам не пробовал еще.
Посмеялись снова, и с Богом приступили к дегустации.
— Блюдо сие символично, — заявил я после того, как все оценили первый кусочек.
Вкус удивительный — напоминает сыр с легким привкусом мясного бульона, а сверху все это залили соевым соусом. Вызывает ассоциации с минералкой, а желток имеет ореховый привкус с нотками серы и аммиака. Поразительно, но последние — не неприятны, а напротив очень гармонично встраиваются в общий вкусовой букет.
