Читать книгу 📗 "Спецназ спешит на помощь (СИ) - Чинцов Вадим Владимирович"
Зашел помощник — Товарищ Сталин! Нашли Петра Машерова, он работал учителем математики и физики в средней школе райцентра Россоны Витебской области. С первых дней войны ушел добровольцем на фронт в истребительный батальон. С командованием батальона, который занял позиции под Невелем, удалось связаться, завтра товарищ Машеров будет доставлен в Москву.
— Значит добровольцем ушел воевать! Идите, Александр Николаевич!
Зорге, расшифровав послание Центра, расстроился — ему жаль было своего смертельно больного друга Мияги, за которым оказывается следит контрразведка. "Только бы не засветился Одзаки! Обидно будет потерять такой источник информации. Одзаки занимал должность советника премьер-министра Фумимаро Коноэ. Взглянув в лицо Клаузена, Зорге мрачно приказал — Рацию и шифры немедленно нужно пока закопать в парке. И вот что! Советую тебе вместе с супругой вернуться на месяц в Германию. Вукелича я предупрежу сам.
Глава 18
Германия — была первой страной, где открыли деление ядра урана (декабрь 1938) и начали работы по созданию ядерного реактора (август 1939). Более того, немцы оккупировали Чехословакию (март 1939), которая располагала самыми большими запасами урана в Европе, и немедленно запретили его вывоз. Перспектива того, что Адольф Гитлер раньше других завладеет ядерным оружием и с помощью него подчинит весь мир, очень сильно напугала еврейских ученых. Они убедили США начать собственную атомную программу (август 1939). В планы еврейских ядерщиков не входило создание атомной бомбы для США. Именно поэтому они уверили американских военных, что для запуска цепной реакции нужно несколько тонн урана, которые нельзя транспортировать самолётом. Однако, британские ученые не были столь дальновидны. Определив, что достаточно 1 кг урана для создания атомной бомбы, равной по силе взрыва тысячи тонн динамита, они передали расчеты в США (август 1941). Еврейские физики не могли допустить, чтобы атомная бомба появилась у какой-либо одной страны и ради баланса сил организовали передачу информации о ней в СССР (ноябрь 1941).
Гауптштурмфюрер СС Вилли Леман, сотрудник четвертого управления (политическая полиция и контрразведка) Главного управления имперской безопасности, который под оперативным псевдонимом «Брайтенбах» работал на советскую разведку, вот уже два года недоумевал над потерей интереса к нему со стороны СССР. В июне 1940 года Леман решился на беспрецедентный и чрезвычайно опасный шаг: он опустил в почтовый ящик советского полпредства письмо, адресованное военному атташе или его заместителю. В письме Леман предлагал немедленно восстановить с ним оперативную связь: «Я нахожусь на той же должности, которая хорошо известна в Центре, и думаю, что я опять в состоянии работать так, что мои шефы будут довольны мной… Если я не получу никакого ответа, то буду считать, что я не представляю теперь никакой ценности и меня не используют на работе. Моя дальнейшая работа в гестапо также потеряет тогда всякий смысл….».
Начался новый этап в разведдеятельности Лемана, который в это время по линии гестапо ежедневно плотно работал с начальником контрразведки в IV управлении РСХА Шелленбергом.
К этому времени положение и обязанности Лемана в гестапо были столь обширны, что ему не требовалось даже иных заданий по получению информации. 9 сентября 1940 года в берлинскую резидентуру поступило указание лично от наркома Берия: «Никаких специальных заданий Брайтенбаху давать не следует. Нужно брать пока всё, что находится в непосредственных его возможностях, и, кроме того, всё, что он будет знать о работе различных разведок против СССР, в виде документов и личных докладов источника».
После нападения немцев на СССР неожиданно на связь с ним вышел его куратор Зарубин, который к тому моменту занимал должность заместителя начальника 1-го управления НКГБ. Леман получил возможность получать вопросы Центра и передавать ему информацию через СССР, поздним вечером в своей Берлинской квартире вот уже час сидел у мощного приемника, ловя выступления советского радио, освящающего бои на фронтах. Затем Вилли нашел волну, на которой для него передавали шифровки из Москвы. Расшифровав столбики цифр, Леман прочитал текст: «Центр просит организовать ликвидацию ученых: Курта Дибнера, Вальтера Боте, Зигфрида Флюгге, Ханас Гейгера, Отто Хана, Пауля Хартека, Герхарда Хоффманна, Йозефа Маттауха и Георга Штеттера, Вернера Гейзенберга, Клауса Клузиуса, Роберта Дёпеля и Карла Фридриха фон Вайцзеккера. Если эта операция может вам грозить провалом, дайте телеграмму с поздравлением дяди с победами Рейха.»
Вилли невольно пожал плечами. Просто взять и устроить покушение на этих ученых было неинтересно и захотелось эту операцию сделать достойной изучения в спецшколах госбезопасности.
На следующий день он добился передачи ему расследования деятельности немецких физиков. Из документов, которые он получил от сотрудников гестапо, получалась интересная картина. Нацистская Германия осуществляла несколько исследовательских программ, связанных с ядерными технологиями, включая ядерное оружие и ядерные реакторы, до Второй мировой войны. Эти программы назывались по-разному: Uranverein(Урановое общество) или Uranprojekt(Урановый проект). Первая попытка была предпринята в апреле 1939 года, всего через несколько месяцев после открытия ядерного деления в Берлине в декабре 1938 года, но закончилась незадолго до вторжения Германии в Польшу в сентябре 1939 года, когда многие немецкие физики были призваны в вермахт. Вторая попытка под административным руководством вермахта Heereswaffenamt началась 1 сентября 1939 года, в день вторжения в Польшу. Со временем программа расширилась и стала включать три основных направления: Uranmaschine(ядерный реактор), производство урана и тяжелой воды, а также разделение изотопов урана. В конце концов немецкие военные пришли к выводу, что расщепление ядра не окажет существенного влияния на ход войны. Среди наиболее влиятельных членов Уранового общества были Курт Дибнер, Абрахам Эзау, Вальтер Герлах и Эрих Шуман. Шуман был одним из самых влиятельных физиков Германии. На протяжении всего периода разработки ядерного оружия Дибнер имел больше влияния на исследования в области ядерного деления, чем Вальтер Бёте, Клаус Клузиус, Отто Ган, Пауль Хартек или Вернер Гейзенберг. Политизация немецкой научной среды при нацистском режиме вынудила многих физиков, инженеров и математиков покинуть Германию ещё в 1933 году. Те, кто был еврейского происхождения и не уехал, были быстро отстранены от работы, что ещё больше сократило ряды исследователей. Политизация университетов наряду с требованиями немецких вооружённых сил о привлечении большего количества рабочей силы (многие учёные и технический персонал были призваны в армию, несмотря на наличие у них технических и инженерных навыков) существенно сократила число способных немецких физиков. Институт физики имени кайзера Вильгельма в Берлин-Далеме перешёл в ведение HWA (Управление вооружений сухопутных войск), а Дибнер стал его административным директором. Вермахт взял военный контроль над ядерными исследованиями.
Леман, как начальник отдела, отвечающего за общие вопросы контрразведки, дела об измене родине и шпионаже, контрразведку на промышленных предприятиях, имел полное право искать предателей среди немецких физиков. Для начала он согласовал установку прослушки на квартирах и на рабочих местах. Физики, не зная о прослушке, болтали не стесняясь выражений.
Через неделю Вилли зачитал интересные выжимки из распечаток, составленных из отчетов прослушки:
— У нацизма нет будущего! Этот недоумок решил повесить на евреев все неудачи германского народа, сколько ученых евреев потеряла наука. А у науки нет национальности.
— Ты бы так не высказывался, вдруг кто донесет! А в целом да, я с тобой согласен! У меня пра-прадед еврей, что же меня тоже в концлагерь?
