Читать книгу 📗 "Красно-белый. Том 5 (СИ) - Порошин Влад"
— Гооол! — закричала вся наша команда, которая по ходу чемпионата совершенно разучилась проигрывать.
Счёт на табло стал равный — 2:2, и футболисты ростовского СКА стали передвигаться ещё медленней. От своих ворот до центра поля они шли почти минуту. За это время я ещё раз переговорил с Сергеем Андреевым.
— Слушай внимательно, — тихо буркнул я. — В феврале сборная две недели проведёт на турнире в Италии. В марте будет поездка в Болгарию, в апреле в Швецию. В мае сюда приедет первоклассная сборная Франции. А в июне у нас по графику Бразилия и чемпионат Европы, кстати, тоже в Италии. Хочешь мимо всего этого пролететь?
— Походи-походи, — затараторил Андреев. — А шо у вас в Москве с квартирой?
— Если тебя интересует квартира и машина, — хмыкнул я, — то сиди здесь и просирай свой футбольный талант, болтаясь внизу турнирной таблицы и в Первой лиге, куда вы вылетите ровно через два года.
— Шо ты сказал? — завёлся нападающий СКА.
— У тебя осталось 10 минут, — указал я на электронное табло и отбежал на свою половину поля.
За эти последние 10 минут хозяева поля вновь вспомнили, что на трибуне сидят их родственники и друзья, а так же первый секретарь Ростовского обкома КПСС Иван Бондаренко, который для своих футболистов решал любые бытовые вопросы. Только зря ростовчане это вспомнили.
Не прошло и 7-и минут, как кто-то из армейских полузащитников обрезал всю команду. Он решил порадовать длинной нацеленной передачей Сергея Андреева и угодил мячом в Юрия Гаврилова. Юрий Васильевич крякнул, так как совершенно не ожидал такого подарка, и моментально бросил мяч на чужую половину поля в надежде на мою скорость. И мне не составило большого труда рвануть на уровне лучших результатов советских спринтеров. Всё же первый тайм я отдыхал на лавке.
«Спасибо, Юра, спасибо, родной», — бурчал я про себя, мелькая пятками. «Ломай его, ломай!» — вдруг долетел до меня призыв кого-то из защитников соперника. И действительно кто-то за моей спиной, громко сматерившись, пропахал местный пока ещё зелёный газон. А я тем временем, толкнув мяч перед собой, вылетел с голкипером Кушнарёвым тет-а-тет. «Не попаду», — почему-то мелькнуло в моей голове. Поэтому я качнул корпусом вправо и резко убрал мяч влево, уложив крупногабаритного кипера на землю. «Б…ь!» — заорал он, когда я спокойно выбежал на пустые ворота.
— 47, — тихо пробубнил я, закатив победный мяч в сетку.
— Гоооол! — заголосила вся наша красно-белая дружина, а ростовские зрители медленно потянулись на выход со стадиона.
А спустя 2 минуты, когда бакинский судья Азим-Заде своим свистком известил об окончании матча, Сергей Андреев сам подбежал ко мне и, пожав руку, шепнул:
— Ну, так-то я сохласен. Шо делать-то? Заявление писать?
— Сейчас едешь домой, собираешь вещи и прибываешь на вокзал к вечернему поезду в Москву, — протараторил я. — Всё остальное за тебя сделают в Московском горкоме партии. А то твои командиры тебя ещё и на гауптвахту загонят, а нам скоро лететь в Марокко.
— Марокко — это хорошо, — закивал ростовский форвард, прежде чем побежать в подтрибунное помещение.
«Ну, вот я и опять поменял чью-то футбольную судьбу», — подумалось мне.
Глава 16
Дипломатические отношения между Советским союзом и королевством Марокко стали активно развиваться в период хрущёвской оттепели. В те годы, словно по заказу, это королевство получило независимость от Франции и Испании. В результате чего в 1958 году на свет появилось советско-марокканское торговое соглашение. Мы по этому договору слали африканцам нефть, пиломатериалы и различное оборудование, а марокканцы взамен поставляли апельсины, рыбные консервы и кору пробкового дерева. Кстати, именно с марокканскими апельсинами в СССР приехал любимый всеми детьми Чебурашка.
А в 1966 году Москву посетил и сам Король Марокко Хасан Второй. В программе официального визита значился товарищеский матч, в котором московское «Динамо» должно было устроить небольшой экзамен любимой команде Короля — «армейцам» из Рабата. Ради этого в Лужники завезли 10 тысяч студентов МГУ, а Льва Яшина обязали подарить Хасану Второму хрустальный футбольный мяч от нашей Федерации футбола. Что касается самой игры, то прошла она в тёплой дружеской обстановке и закончилась со счётом 1:1. Ибо забивать в ворота королевской команды больше одного мяча не рекомендовалось.
Благо перед нашим «Спартаком» такой задачи не стояло. В программе этого марокканского выездного турне значилось 6 товарищеских игр, в которых можно было забивать столько — сколько душе угодно. Более того по возвращению в Союз за каждую победу полагалась премия в 200 рублей. Поэтому в воскресенье 2-го декабря 1979 года на общем собрании в отеле города Рабата, который находился недалеко от побережья Атлантического океана, было принято решение: меньше четырёх мячей не забивать. Данное предложение высказал Николай Петрович Старостин и его поддержали все 18 футболистов нашей обновлённой команды. Вратари: Дасаев и Прудников. Защитники и полузащитники: Пригода, Мирзоян, Романцев, Суслопаров, Морозов, Поздняков, Хидиятуллин, Гаврилов, Сидоров, Черенков, Шавло и Заваров. А так же нападающие: Никонов, то есть я, Родионов, Владимир Лютый и Сергей Андреев.
Как и ожидалось с переходом Андреева в «Спартак» руководство нашей команды намучилось вдоволь. Конечно, всеми бумажными делами и переговорами занимался Андрей Петрович Старостин, поэтому больше всех мучился он и его помощники. Но и на мою долю выпало небольшое испытание. Прожив два дня в Тарасовке, Сергей, заглянув в мою комнату, вдруг заявил, что ему всё надоело, и он уезжает в Ростов.
— Не понял? — опешил я. — Твой вопрос уже решается на уровне ЦК КПСС, за тебя, по слухам, потребовали два автомобиля марки «Волга» ГАЗ-24.
— Ничехо не надо, ничехо не хочу, хочу в Ростов, — упёрся он.
— Тогда давай разбираться по порядку, — криво усмехнулся я. — Если ты расстроился из-за того, что вчера во время двухсторонки на тебя накричал Хидиятуллин? Так он на всех кричит. И я с ним уже провёл профилактическую беседу. Я ему поведал, что впереди много ответственных игр. Впереди сборная Бразилии, чемпионат Европы и Олимпиада в Москве. И что Сергея сейчас нужно не критиковать, а поддержать.
— Не надо меня уховаривать, — прорычал Андреев. — В сборную я и из СКА приеду.
— Кто бы сомневался? — хохотнул я. — Ты видел нашу игру против ФРГ? Вспомни, как играл Хорен Оганесян, когда пришлось заменить Кипиани? Открывается не в ту сторону, пасует тоже не пойми куда. Всё потому что нет взаимопонимания с нашей полузащитой, для которого требуется несколько месяцев совместной работы. Вот и ты, когда приедешь в сборную из СКА, будешь играть так же как Оганесян.
— Тохда я и без сборной как-нибудь проживу, — пробубнил он. — У меня в Ростове квартира 100 квадратов, а тут шо? — Сергей выразительно обвёл взглядом мою комнатушку на базе.
— Вот это уже другой разговор, — хмыкнул я. — Я так понимаю, что наша Тарасовка твоей супруге пришлась не по нраву? Хорошо, скажу Старостиным, чтоб они сняли вам квартиру в Москве. А выиграем Кубок кубков, получите свои законные квадратные метры.
— Чехо выихраем? — пробормотал нападающий.
— Тахо, — рыкнул я. — У нас, Сергей Васильевич, весной четвертьфинал Кубка кубков УЕФА. И все команды в этом розыгрыше нам по силам. Поэтому не чуди, нечего тебе в Ростове делать. Мне тут один знакомый по секрету шепнул, что у тебя в СКА даже друзей нет.
— А тут разве есть? — набычился Сергей Андреев.
— Есть, — протянул я ему свою руку. — У нас команда молодая и голодная до побед, и здесь тебе самое место. Пойми, ты с нами выйдешь на новый уровень. А если тебя здесь хоть кто-то пальцем тронет, с тем я сам разберусь.
Кроме того за новобранца из ростовского СКА меня отчитал и Андрей Петрович Старостин. Он обвинил меня в том, что по моей воле в Ростов укатили две новенькие «Волги», чтобы задобрить нужных людей. И теперь если мы не выиграем Кубок кубков, мне не поздоровится. «Выгоните из „Спартака“ форварда, который наколотил 47 мячей в чемпионате? — криво усмехнулся я. — Сами своими руками отдадите в стан московского „Динамо“ футболиста, у которого на одной ноге уже красуется европейская „Золота бутса“? Или лишите меня премии в квартал?». На что мне Андрей Петрович прошипел, чтобы я ушёл с глаз долой и из сердца вон.
