Читать книгу 📗 "Варлорд. Политика войны (СИ) - Соболев Николай "Д. Н. Замполит""
— А летать? — пискнула Барбара.
Ну вот что ты будешь с ней делать… Еще сорвется в боевой вылет… Нет уж. Я обнял ее и поцеловал в спутанные волосы на макушке:
— Ты поедешь рожать в Америку, к моим или твоим, неважно. Летать тебе сейчас нельзя, тебе нужен покой, хорошее питание, а не война вокруг. Хорошо?
До больницы, чтобы не сбежала, я довез ее сам и сдал на руки эскулапам. Полчаса тигром расхаживал по коридору, прежде чем выперся гинеколог с поздравлениями.
Но логика — мужская лженаука. Все мои аргументы разбились о «Хочу летать!», уговоры завершились скандалом со слезами. Как ни хотел я этого избежать, пришлось включать патриархат:
— У тебя есть выбор: либо ты едешь сама, либо под конвоем. Но едешь в любом случае, это не обсуждается.
Прежде чем я передал Барбару горничным с наказом никуда не выпускать, а собирать вещи, голову мне вынесли капитально, и я предпочел удрать в штаб к Дуррути.
Пользуясь относительной тишиной на фронтах, он с майором Фабером решали ту самую задачку, которая нам не по зубам — куда бить, чтобы соединиться с центральной зоной?
Дуррути сидел над столом с крупной картой северной Испании, над которой склонились переводчик с рукой на перевязи и майор Фабер. Ладонью он указывал на разные пункты на карте, и мне в голову стукнуло — «Чапаев», сцена с картошкой! Точно, надо сказать Панчо, чтобы он озаботился получением копии фильма, переводом и распространением. Tchapaief, el guerrillero rojo — а? Бомба же!
Мысли о кинематографе прервал резкий возглас Фабера:
— Нет, Леон не годится!
— Но мы сможем рассечь мятежников надвое и выйти к границе! — возражал Буэнавентура.
— Ты же сам говорил, что мятежники в Португалии, как у себя дома! Им без разницы, а мы так в центр не пробьемся.
— Тогда Бургос?
— На первый взгляд так, но они там закопались в землю, ополченцы с таким противником воевать не умеют. А потери мы себе позволить не можем.
— Ну… на Памплону тоже наступать не сахар, там горы.
— Согласен. Остается через Логроньо на Сарагосу, по долине Эбро.
Полководцы принялись вымерять расстояния — сто пятьдесят километров, не хрен собачий.
— Да, Омар, но мы так далеко не сможем… Разве что Логроньо взять, может, еще Калаорро, и все.
Названный Омаром майор Фабер (интересно, где это он раздобыл такое имечко?) пощипал мочку уха:
— Такое только совместно с центральной зоной, одновременным ударом.
— Пока даже не думайте! — влез я.
— Почему? — все трое уставились на меня.
— Течет в Мадриде, сильно течет. И руководители наши ради красного словца готовы сроки и направления операций выболтать. Мятежники успеют подготовиться, а мы кровью умоемся. Тем более, что по всем названным направлениям у Народного фронта слабая поддержка населения.
— А где сильная? — заинтересовался Омар-Фабер.
— В Галисии. Там желающих отомстить за июль хоть отбавляй.
— А среди наших галисийцы есть?
— Навалом, многие успели к нам перейти.
— Я, пожалуй, займусь диверсионными отрядами, — повеселел Фабер.
— Ну и отлично, а с наступлениями без хорошего штабного офицера стоит повременить.
Но споры Дуррути и Фабера о том, где лучше врезать мятежникам, все равно продолжались каждую свободную минуту. До тех пор, пока сам ход событий не сделал их бессмысленными — Южная армия Франко начала генеральное наступление на Мадрид.
Пятью колоннами — тремя ударными и двумя на флангах, так что теперь в городе будет не пятая, а «шестая колонна». На острие, в ударный кулак, отрядили примерно десять тысяч человек при полусотне орудий и трех десятках танкеток «Ансальдо» под командованием генерала Варелы.
Мадридские ополченцы держались нестойко, при первом же серьезном натиске, опасаясь попасть под удар марокканской кавалерии, отходили, бросая рубежи без сопротивления. Правительство срочно формировало Хунту обороны Мадрида и криком кричало, требуя подмоги и снимая с других участков фронта мало-мальски пригодные к переброске отряды.
Махно сумел продавить слишком независимых каталонцев и возглавил колонну в три тысячи человек на грузовиках, с пулеметами и минометами, за сутки они одолели шестьсот километров до Мадрида.
Самолеты прибыли на два дня позже — командующий республиканской авиацией мадридской зоны Игнасио Идальго, твердый сторонник республики, даром что из аристократов с длиннющей фамилией, проникся нашей паранойей насчет секретности и скрытности и взял паузу на подбор аэродрома.
Площадка нашлась в сорока километрах на юго-восток от Мадрида, недалеко от Вальделагуны, городка человек на пятьсот, и туда немедленно перелетела новенькая эскадрилья из Барселоны. Каталонцы смерть как не хотели отдавать самолеты, мотивируя налетами итальянцев и мятежников с Балеарских островов, но Белл слегка надурил, заявив, что отправит только не прошедшие испытаний «кобры».
Под это определение попали наши первые серийные машины без необходимости доработок — радиофицированные, с новыми движками на тысячу двести сил, полностью герметизированные, с убираемым шасси и дополнительными пулеметами вместо концевых бензобаков. Но главная проблема заключалась не в самолетах, а в нехватке летчиков, некоторым пришлось буквально «дезертировать», чтобы оказаться под Мадридом.
Ради введения в бой нового авиаподразделения я тоже долетел до Мадрида, в сопровождении пары истребителей, которые вошли в новую эскадрилью. Ничего, СССР уже приоткрыл краник, и в Испанию добрались первые летчики и танкисты. Их тут же раскидали — летчиков в Вальделагуну, танкистов в Ла Эстасьон, куда перевели и мадридский бронебатальон. Придумал это кто-то толковый, тем более, что туда же направили и колонну Махно — на левом фланге образовалась своего рода ударная группа.
Правительство и Кортесы вообще последнее время оправились от неразберихи и принимали вроде бы разумные решения: конфискация земли врагов республики, предоставление автономии Стране Басков и Галисии, восстановление государственного управления и роспуск хунт и комитетов. Но главное — преобразование ополчения в регулярные части, формирование шести новых бригад Народной армии и озвученное намерение создать «Маневренную армию» — своего рода ударный моторизованный корпус.
В общем, хорошо, что все у нас шло по плану. Плохо, что план — говно, он не учитывал реального положения вещей. Как правительство будет все это осуществлять — темный лес, особенно в условиях вражеского наступления.
До танкового батальона я добрался одновременно с новостями о падении дальних мадридских пригородов Карранке и Навалкарнеро — это примерно как Зеледеево для Желтогорска или Одинцово для Москвы — но продвижение Варелы застопорили брошенные в бой колонна Листера и едва-едва успевшая получить вооружение 11-я интернациональная бригада.
В батальоне происходило «освоение матчасти» советскими танкистами — почти все офицеры и часть сержантов, назначенных еще при Хиль-Роблесе и Франко, испарились, оставались только «мои» техники и ремонтники. Вот из этого конгломерата и пытались сделать полноценную часть.
Все упиралось в нехватку переводчиков, командир советских «полковник Мелле», когда узнал, что я говорю на испанском и русском, вцепился в меня обеими руками:
— Товарищ Грандер, умоляю, помогите! Вы же специалист в радиотехнике, а станции на танках незнакомые, ребята путаются! И вообще, это же ваши танки!
Пришлось сломать все планы и зависнуть в Ла Эстасьон. Мелле и «капитан Грейзе» внимательно слушали мои пояснения, но особо прониклись, когда я спросил, как поживает мой давний знакомый, начальник автобронетанковго управления РККА Костя Калиновский.
Советники оттаяли, и по ходу дела я узнал много интересного о новых веяниях в бронесилах СССР — нормативе «пять грузовиков на один танк», зенитных самоходках, штурмовых орудиях, моторизованной пехоте и артиллерии в составе танковых подразделений. По всему выходило, что Костя (наверняка с помощью Триандафиллова) сам дошел до структуры, крайне близкой к немецкой образца 1941−42 года.
