Читать книгу 📗 "Я уничтожил Америку. Назад в СССР (СИ) - Калинин Алексей"

— Спасибо, — прошептала она. — Нет, я… я не могу сейчас уезжать. Есть дела, которые нельзя откладывать.

— Я пойду, помогу Матроне Никитичне с картошкой, — я встал и направился к дверям.

— Подождите, Петя, — проговорил Семён Абрамович, а после взглянул на Мэри. — Девочка моя, ты всё-таки решилась на акцию? Или ты зря в такую рань пошла ко мне? Не смотри на Петра, он в курсе дела. Да-да, не удивляйся, похоже, что половина Москвы знает, что вы послезавтра планируете делать.

— Я хотела попробовать вас уговорить, Семён Абрамович, — Мэри несмело подняла на соседа глаза.

— Не получится, моя хорошая. И ведь остальные женщины сначала согласились со мной. А теперь что? Почему всё меняется опять? Почему вы не хотите меня слушать?

— Потому что мы хотим выбраться отсюда, — проговорила Мэри глухо.

— А в итоге окажетесь в тюрьме, — буркнул я.

— Ну и что? Зато все узнают, что мы хотим отсюда выбраться! И мы хотим привлечь внимание всего мира! Да весь разумный мир будет за нас! — с горячностью воскликнула Мэри.

Я поджал губы. Как же я в последние годы часто это слышал. «Весь мир будет за нас». И ведь верили, что в самом деле те, кто называл себя миром, за них. А что вышло на самом деле… Эх. И ведь такое же произойдёт и послезавтра.

— Мэри, вас используют против СССР. Вы всего лишь пешки. Даже не пешки — камешки! Одни из тех, которые беспрестанно швыряют в плотину с четырьмя буквами. И если вы выйдете, то будете арестованы. Да, поднимется буча, но ради этого оно всё и организовывается. Однако вы, мелкие пешки, будете сидеть долго и упорно. И все ваши лучшие годы могут пройти за решёткой! — конечно, я немного утрировал, но нагнетание порой лучший способ воздействия. — А ваш ребёнок? Он родится за решёткой и будет воспитан в детском доме? А вы выйдете на свободу тогда, когда он уже пойдёт в первый класс… И вы не услышите ни его первого слова «мама», ни его стишка на Новый год, ни песенки для кота. И всю оставшуюся жизнь он будет воспринимать вас как чужих… Стоит ли ваша загубленная жизнь газетного заголовка?

— Но мы просто хотим привлечь внимание…

Я вздохнул. С ней разговор идёт точно также, как и с Семёном Абрамовичем. Всё те же слова и формулировки. Как будто внушили им, что всё пройдёт мирно…

— Нет. Вы хотите завладеть государственным имуществом, напасть на государственных служащих и совершить акт государственной измены, — жестко произнёс я. — Вот что вы собираетесь сделать. И Семён Абрамович верно делает, что пытается вас отговорить.

— Да, Мэри, Пётр прав. И не стоит выходить с мужчинами на поле. Их будут задерживать. Делать это жёстко, а в твоём положении это может обернуться плохо для ребёнка. Поверь мне, девочка, женщинам не стоит выходить на поле. Ты удивишься, но Марк Дымшиц уже знает, что КГБ в курсе нашей акции. И вот почему он не сказал… Он надеется, что шумиха не коснётся его. Он тоже не выйдет на поле. А ведь он должен пилотировать захваченный самолёт!

— Как не выйдет? — захлопала глазами Мэри.

— Так не выйдет, — пожал я плечами. — За ним придут в своё время, но он не поведёт семью на акцию. И вам не нужно выходить. Это всего лишь жестокая игра, нацеленная на широкий резонанс. И вы будете фишками в этой игре, которую ведёт США. Вам этого не нужно, Мэри. Не нужно… Марк это понял, Семён Абрамович понял. Но вы… Вы молоды и в вашем сердце горит огонь. Не дайте ему погаснуть в застенках Матросской тишины.

Мэри уткнулась лицом в ладони и расплакалась. Я посмотрел на Семёна Абрамовича, а тот в ответ только развёл руками. Ну, делать нечего. Я пошел за водой. Похоже, у девушки началась истерика.

Глава 22

Мэри до вечера просидела в комнате Семёна Абрамовича. Несколько раз к ним заглядывала Матрона Никитична, спрашивала о состоянии девушки. Игонатовы на выходные уехали в гости, поэтому не участвовали в происходящем.

Хотя Мэри и пыталась сама вернуться домой на трамвае и метро, но я всё-таки поймал для неё такси, заплатил за доставку до дома. Матрона Никитична пожертвовала ради девушки запасную трость для ходьбы. Правда, взяла клятвенное обещание вернуть, как только поправится. Мэри дала такую клятву.

Семён Абрамович в очередной раз поблагодарил меня за спасение девушки. Мы с ним немного потрещали про акцию на понедельник, а после я сбегал до магазина. Успел как раз почти перед закрытием.

Купил из-под полы редкий пока ещё для Москвы «Киевский» торт. Да, заболтал продавщицу, рассказал про аварию, про то, что сам едва выжил и спас десятерых детей… В общем, дал языку волю.

В итоге стал обладателем этого круглого чуда. Пришлось заплатить две цены, но оно того стоило. Когда я пришёл и бухнул круглую коробку на стол, то у Семёна Абрамовича брови поднялись едва ли не до лысины. Также позвал на чай и Матрону Никитичну. У неё лысины не было, но брови поднялись не меньше.

Оно и понятно — купить «Киевский» было той ещё проблемой. Его расхватывали на подвозе к магазину, заказывали у тех, кто ехал поездом «Киев-Москва», и даже дарили в качестве взятки!

По самой популярной версии первый «Киевский» торт родился не по рецепту, а по воле случая — той самой причудливой игры обстоятельств, что превращает обыденность в чудо.

Случилось это в душных цехах фабрики, где воздух всегда сладок, как первая любовь. Заготовили как-то белок яичный — целое озеро жидкости, что должна была стать основой для воздушного бисквита. Но кондитер оставил драгоценную ношу на столе, не спрятав в холодные объятия холодильника.

Ночь сотворила своё волшебство. Утром рабочие, обнаружили вместо привычной жидкости странную массу — будто само время сгустилось в этих чанах, превратившись в застывший крем.

В те времена за подобную оплошность могли и строго взыскать — начальство не любило, когда жизнь вносила поправки в железные планы производства. Но разве может настоящий мастер испугаться каприза судьбы? Так из, казалось бы, досадной ошибки родилось то, что позже станет сладким символом целой эпохи.

Исправлять ошибку коллег взялся начальник бисквитного цеха Константин Петренко, взяв в помощницы молодую сотрудницу предприятия Надежду Черногор. Вместе они достали белковые коржи и покрыли их масляно-яичным кремом, а сверху украсили их орехово-шоколадным кремом и цукатами.

Партию бракованных тортов выставили на продажу, и неожиданно для киевских кондитеров их раскупили буквально за полдня. Спустя еще пару дней эксперимент повторили — и в магазине вновь не осталось ни одного торта. С тех пор десерт начали готовить постоянно, а через два года наконец официально утвердили его рецепт. Уже к концу пятидесятых «Киевский» торт стал настоящей кулинарной визитной карточкой города наряду с небезызвестными котлетами по-киевски. К слову, первое время купить знаменитую сладость можно было только в столице Украины, и за ней выстраивались целые очереди.

Вот этим вот чудом мы и завершили насыщенный субботний день. К слову, Матрона Никитична на самом деле оказалась нормальной бабкой. Да, слегка скандалила, но это больше от одиночества, от желания пообщаться.

Увы, кризис общения приходит вместе со старостью. Это пока молод можешь болтать с друзьями и подругами целыми днями. С приходом старости друзей и подруг становится всё меньше. А новые знакомые не так уж сильно жаждут послушать твою болтовню. Скорее сами норовят присесть на уши…

А сейчас… Субботний вечер у нас закончился почти семейными посиделками. Семён Абрамович рассказывал одесские анекдоты, Матрона Никитична вспоминала случаи с фронта, я же по большей части молчал и слушал. Улыбался…

На воскресный день у меня были планы.

Я с утра совершил пробежку, позавтракал, а после начал приводить себя в порядок. Всё-таки сегодня я должен буду совершить поход на танцы!

Там по намётке должен буду дать окончательно от ворот поворот Маринке, если она совершит последнюю попытку, а также поболтать и попытаться чуть больше сблизиться с Ледоимцевым. Где же ещё это сделать, как не в неформальной обстановке?