Читать книгу 📗 "Шарлатан IV (СИ) - Номен Квинтус"

— А как ты узнаешь, что писал простой пролетарий или колхозник?

— Тоже мне, главред! Мы уже год как требуем от авторов на первой странице рукописи указывать полностью кроме фамилии, имени и отчества место и срок обучения. То есть после того парня, которого я отредактировала, мы такую анкету обязательной сделали.

— А если снова такой же гений попадется?

— Да и плевать! Мы-то поначалу думали, что едва на ежемесячные выпуски приличной фантастики наберем, а теперь в еженедельный с трудом выбираем самое лучшее. Не поверишь: мы сейчас полностью удовлетворяем запросы на такие произведения и «Знанию-силе», и «Технике-молодежи», причем они то, что мы им присылаем, даже не читают, сразу в номер отправляют — а ведь им мы подбираем произведения по размеру только. Сейчас уже из «Науки и жизни» товарищи приехали, у них, конечно, запросы посложнее, но ведь мы и им все нужное дадим, себя вообще не обделив!

— То есть у нас произведений больше, чем мы напечатать в состоянии?

— Ну да, и я уж не знаю, что с ними делать: выкидывать жалко, все же вещь очень неплохие, а пристроить некуда.

— А с типографиями у нас…

— Хорошо у нас с типографиями.

— Варя, ты же зам главного редактора.

— Ага, у нас таких вон, уже восемь человек.

— А ты не говори, что вас восемь. Иди в обком… комсомола все же, потом слетай в Харьков к Кирееву и там с народом поговори. И запусти новые книжные серии, скажем, «библиотечка советской фантастики» — и туда все непоместившиеся в журнал рассказы и сливай. А то, что не влезает уже в приложения, то есть крупную форму, отдавай в аналогичную книжную серию. Только эти серии уже пусть не подписными будут.

— Почему?

— Потому что я вас знаю.

— И что?

— В подписку вы же лучшие вещи отбираете, и люди должны это знать. То есть люди это не сразу поймут, но когда поймут, то число подписчиков падать у нас не будет, а это важно, на выручку с подписки ведь не только редакция живет, но и многие комсомольские проекты в области ведутся.

— И сколько мы тебе с выручки отдавать после этого будем?

— Варя, у меня средства вообще-то из бюджета идут, я тут только о комсомоле беспокоюсь.

— Извини, я о другом думала… в ты знаешь, в этом что-то есть! Ты в Харьков позвонить можешь? Ты же с Киреевым вроде хорошо знаком, а я там вообще никого…

— К Зинаиде Михайловне с этим вопросом, она с Киреевым все быстрее обговорит. А у меня, ты уж извини, и других дел по горло…

Дел у меня было на самом деле очень много, и не только на работе. Лиду я все же к вступительным экзаменам в техникум натаскал, но знания у нее получились не систематические, и учиться ей оказалось не очень просто. И теперь она очень боялась, что в зимнюю сессию она математику может вообще завалить — так что каждый вечер мы с ней и этим занимались. Обычно занимались так: когда я приходил с работы, она уже готовила очередные вопросы по какому-то непонятному ей разделу, и мы с ней тему максимально глубоко разбирали. Упорная мне жена попалась, она всегда из меня вымучивала знания до тех пор, пока сама в теме разбираться не начинала — а на следующий день после учебы она ее и самостоятельно прорабатывала, чтобы убедиться в своих знаниях.

Но двадцать шестого декабря я ни на работе ничего не сделал, и дома с женой наукой заняться не вышло: вся страна буквально с ума сошла и вообще, мне кажется, никто не работал. То есть все же люди работали, особенно на «производствах непрерывного цикла», но и там все шло как-то странно. Людям вообще не до работы было, и я их понимал — хотя в своей жизни это уже второй раз переживал: в СССР запустили человека в космос! И это действительно было важно для каждого советского человека. Ну, почти для каждого…

Глава 18

Полет советского человека в космос меня почти не взволновал, я отнесся к этому примерно так же, как наши люди относились к полетам людей в космос в двадцатых годах следующего века — то есть почти никак. Правда, меня несколько удивило, что в газетной заметке, посвященной этому полету, на следующий день было сказано, что «корабль-спутник с человеком на борту весил на стартовой позиции почти восемь тонн» — но мало ли чего в газетах пишут. Но народ в основной свое массе радовался, и мне мама потом сказала, что народ радовался даже сильнее, чем когда по радио объявили о нашей победе в войне.

Но радовались уж точно не «все советские люди». Все же руководство страны в целом и Пантелеймон Кондратьевич в частности в пропаганду очень неплохо играть умели, и буквально на следующий день (что меня поразило буквально до глубины души) во всех газетных ларьках Горького (а мне сказали, что и почти везде в соседних областях) на прилавки выложили мою книгу, причем это было уж точно не первое ее издание: и обложка была другая, и… в общем, другая книжка. А в течение недели эту книгу выпустили сразу в четырех издательствах, причем Саратовское ее напечатало в специальном «библиотечном» варианте, на более толстой (и, вероятно, более прочной) бумаге и обложка там была из толстого ламинированного картона, а не коленкоровая. Кирпич получился тот еще — но это оказалось лишь началом: следом издательства начали выдавать в торговлю кучу других книг по космической тематике и по всему, что хоть каким-то боком космоса касалось. У нас все же для серии «Воспоминания о будущем» довольно много книг подготовить успели — и специальным указом редакция сразу два десятка готовых к печати (то есть уже с пленками для офсетных машин) книг передала «на сторону». И их уже начали (очень много где одновременно) издавать в новой серии (пока неподписной) под названием «Советский космос», правда, все же везде указывалось, что «издание подготовлено редакцией журнала 'Юный Шарлатан», что работников редакции несколько примирило с суровой действительностью. И в этой серии в Горьком напечатали только одну книгу (за авторством Вовки Чугунова под псевдонимом «В. Железкин») с названием «Становление ракетостроителя». Про космос в книге не было ни слова, а вот про ракеты расписывалось все очень подробно. Все же профессионал — он профессионал и есть: Вовка для «юных пионеров» все, начиная с разработки противотанковых управляемых ракет расписал очень доходчиво и с мельчайшими деталями, при этом не написав ни слова правды. Ю Ю, книжку прочитав, мне сказала:

— Зря товарищ Чугунов в конструктора авиатехники пошел, ему бы дезинформатором в нашу контору пойти, так цены бы ему не было…

Еще, правда уже непосредственно в Ветлуге, в заводской типографии, напечатали Маринкину книжку под скромным названием «Реактивное сердце». Все же девочка до старости остается в душе девочкой, и в книге больше писалось о людях, которые конструировали ее очень непростые железки, об их заботах, о жизни, о том, как люди отдыхают после тяжких трудов. И о том, как эти люли, отпахав полные смены (а часто и на сверхурочные оставаясь при необходимости) по собственной инициативе сами выстроили в Ветлуге новый пластиночный завод и сами же все станки для него изготовили. Эту историю я уже от нее слышал, и от Зинаиды Михайловны тоже слышал — но Маринка сумела ее изложить так, что буквально гордость за людей, это совершивших, каждого читателя накрывала. Точнее, все же почти каждого: чтобы издать все книги по ракетно-космической и смежной тематике, издательства (по прямому указанию партийного руководства) «отложили» (а в министерстве поговаривали, что вообще отменили) издание почти сотни других книг советских авторов в тематике «социалистического реализма». Сразу после наступления нового, пятьдесят девятого года отложили, а сколько еще за год «отложат», было даже предсказать сложно, но Вера мне успела позвонить и пожаловаться, что нашу редакцию «озаботили» подготовкой еще сотни произведений по разным «передовым технологиям».

— И что вызывает у тебя такое сильное недовольство? — решил уточнить у нее я.

— А то, что мы подготовили, причем на весь следующий год, два десятка книг — и у нас их все забрали в другие издательства. А наплыва авторов крупной формы я не замечаю. Слушай, Вовка, может, ты еще пару книжек для родной редакции напишешь?