Читать книгу 📗 "Фермер: перерождение (СИ) - Тыналин Алим"

— Верно мыслишь! — одобрительно кивнул он. — Наука наукой, а опыт, он дороже золота. Вот взять хоть озимые. По книжке сроки одни, а я по рябине да по муравейникам определяю, когда сеять. И ни разу не ошибся!

Егорыч пустился в подробный рассказ о народных приметах и многолетних наблюдениях. Я слушал внимательно, автоматически сортировал в уме информацию, отделяя суеверия от рациональных наблюдений. Многое из его рассказов имело научное обоснование, просто выраженное языком народной мудрости.

— А как у вас с директором отношения складываются? — перевел разговор старик.

— Только познакомились, — пожал плечами я. — Впечатление производит серьезное.

— Громов мужик головастый, — Егорыч понизил голос, хотя мы были одни в доме. — Но с хитринкой. Умеет с начальством ладить, а своих в обиду не дает. При нем совхоз из отстающих в середнячки выбился. Я тебе говорил уже.

Он снова наполнил наши стаканы.

— Ты с ним поаккуратнее. Не лезь сразу со своей наукой. Сначала послушай, посмотри, как дела ведутся. Громов ценит тех, кто работает, а не языком треплет. Докажешь делом, будет уважать.

— Спасибо за совет, — искренне поблагодарил я.

— А в район пока не суйся, — продолжил Егорыч. — Там сейчас неспокойно. Климов с Лаптевым грызутся, как собаки за кость. А кость эта — кресло первого секретаря. Обласкают, используют, и выбросят.

Такие откровения от малознакомого человека могли показаться странными, но я понимал: для старика я был безопасным слушателем. Молодой, не местный, без связей и собственных интересов в районных играх.

— И давно это противостояние? — спросил я, делая глоток чая.

— Года два уже, — покачал головой Егорыч. — Как Лаптева перевели к нам из соседнего района. Говорят, там он тоже интриги плел, да нарвался на кого-то посильнее. Теперь здесь пытается карьеру делать.

Мы проговорили до поздних сумерек. Я узнал о каждом значимом человеке в совхозе, о проблемах с поставками запчастей для техники, о надоях, снизившихся из-за плохих кормов, о затяжном строительстве зернохранилища, где меня чуть не убило балкой.

Уходя, я поблагодарил старика за гостеприимство.

— Заходи еще, — кивнул Егорыч. — Одному-то скучно вечерами. А мне рассказать есть чего.

Возвращаясь к дому в густых сумерках, я думал о том, насколько ценным источником информации оказался мой сосед. В моей прошлой работе таких называли «инсайдерами», людьми, обладающими внутренней информацией, но стоящими в стороне от основной игры.

Глава 3

Небольшой ремонт

Утром меня разбудил стук в дверь. Солнце уже поднялось над лесом, заливая комнату ярким светом сквозь незанавешенные окна.

На пороге стоял молодой парень в кепке и клетчатой рубашке, на вид лет шестнадцати.

— Виктор Алексеич? Вам записка от Михал Михалыча, — он протянул сложенный вчетверо лист бумаги.

Я развернул записку. Почерк Громова оказался крупным, размашистым:

«Виктор Алексеевич! По рекомендации фельдшера Вам положен постельный режим еще два дня. Используйте это время для обустройства на новом месте. В понедельник жду Вас в конторе, покажу фронт работ. С уважением, М. М. Громов».

— Спасибо, — кивнул я парню. — Как тебя зовут?

— Сашка я, — улыбнулся он. — На почте помогаю, а еще в клубе киномехаником подрабатываю.

— Киномехаником? — заинтересовался я. — И какие фильмы крутите?

— В эту субботу «Белое солнце пустыни» будет, — с гордостью ответил Сашка. — Приходите, народу не много бывает, место хорошее найдем.

— Обязательно приду, — пообещал я, и парень, кивнув, ускакал по тропинке вниз.

День предстоял насыщенный. Я планировал закончить уборку, осмотреть участок, который прилегал к дому, и составить список необходимых материалов для ремонта.

Печь прогорела за ночь, но стены сохранили тепло. Я позавтракал хлебом и колбасой, купленными вчера в сельском магазине, запил крепким чаем. Чайник грелся на керосинке, которую я нашел в кладовке, небольшой, но исправной.

Участок оказался впечатляющих размеров. За домом располагался запущенный огород, но грядки еще угадывались под сорняками. У забора росли несколько яблонь и кусты смородины. В дальнем углу стоял покосившийся сарай, а рядом дровяник, заполненный березовыми чурками.

Колодец я нашел в десяти шагах от крыльца, бревенчатый сруб с жестяной крышей и воротом. Вода оказалась кристально чистой и ледяной, с привкусом железа.

Вернувшись в дом, я приступил к более детальному осмотру. Крыша протекала в нескольких местах, об этом свидетельствовали желтые пятна на потолке.

Печная труба нуждалась в перекладке, два оконных стекла имели трещины. Главной проблемой выглядело крыльцо. Прогнившие доски могли не выдержать дождливой осени.

Я записывал все в найденную в столе тетрадь, составляя подробный план ремонта. Моя фотографическая память позволяла удерживать в голове сотни деталей одновременно, но я предпочитал старый добрый метод записей. С тем же успехом я мог бы просто запомнить все, но физический акт письма помогал структурировать мысли.

Способность запоминать тексты дословно после одного прочтения всегда выделяла меня. В прошлой жизни я мог цитировать страницы политологических исследований, не заглядывая в источник.

Сейчас этот навык приобрел новую ценность. Я мог мысленно обращаться к прочитанным книгам по экономике, истории, сельскому хозяйству, как к внутренней библиотеке.

Глядя на стену, я мысленно перелистывал страницы книг по агрономии, которые доводилось изучать перед в прошлой жизни. Текст всплывал перед внутренним взором с фотографической четкостью: схемы севооборотов, таблицы с нормами внесения удобрений, диаграммы продуктивности различных сортов пшеницы.

То же самое я делал с музыкой. Закрывая глаза, мог услышать целые симфонии, воспроизводя их в воображении ноту за нотой. Сейчас в моей голове звучал Второй фортепианный концерт Рахманинова. Этот концерт я слушал накануне покушения в Мариинском театре, и теперь мелодия помогала мне заснуть в непривычной обстановке.

Я понимал, что эти способности, фотографическая память, аналитический склад ума, будут моими главными инструментами в новой жизни. Без интернета, без современных технологий, без доступа к информационным базам данных я мог опираться только на то, что уже хранилось в моей памяти, и на то, что успеваю узнать и запомнить здесь.

Впрочем, долго скучать не пришлось. День в новой реальности продолжился визитом Громова.

Его газик затормозил у калитки около восьми утра, подняв облако пыли, дорога успела подсохнуть после недавних дождей.

Директор был одет в рабочую куртку и сапоги, на голове потертая кепка.

— Ну, показывай свои хоромы, — без предисловий сказал он, пожимая мне руку. — Решил проверить, как ты тут обосновался.

Я провел его по дому, показывая и рассказывая о планируемых работах. Громов осмотрел все хозяйским глазом, щупал стены, стучал по балкам, заглядывал в печную трубу.

— Дом крепкий, — подытожил он, — но запущенный. Кровлю точно менять надо, и печку перекладывать. С материалами помогу. У нас после строительства склада остался шифер и кирпич. И бригаду на день-два могу выделить.

— Спасибо, Михаил Михайлович, но основную работу я сам сделаю, — ответил я. — Только с кровлей, пожалуй, помощь не помешает.

Громов удивленно посмотрел на меня:

— Сам справишься? Руки-то откуда растут у городского?

— Бабушка в деревне жила, — пояснил я, используя воспоминания Виктора. — Каждое лето там проводил, всему научился.

Директор уважительно кивнул:

— Это хорошо. Самостоятельный человек у нас ценится. Ладно, завтра пришлю машину с материалами. А в понедельник, как и договаривались, жду тебя в конторе. Есть интересные идеи по яровым, хочу твое мнение услышать.

После отъезда Громова я взялся за ремонт крыльца. Нашел в сарае доски, оставшиеся, видимо, от каких-то предыдущих работ, отобрал самые крепкие. Инструментов в хозяйстве Федора Макарыча оказалось достаточно: рубанок, ножовка, молоток, гвозди разных размеров.