Читать книгу 📗 "Воин-Врач III (СИ) - Дмитриев Олег"
Это было невыносимо. В подземной темнице враз стало очень тесно и жарко, будто в неё набилось одновременно слишком много людей. Или не людей. Выл и рвался в путах на столе Полоз. Царапал ногтями лицо Всеволод, словно собираясь самому себе вырвать глаза, чтобы не видеть того, как полыхал синевой единственный зрячий глаз великого волхва.
Поднявшись с лавки, великий князь киевский опустился на одно колено. Почти одновременно с ним то же самое движение повторили воевода Рысь и Вар с Немым, отошедшие от вывшего сквозь искусанные ладони переяславского князя. На оба колена рухнул Святослав, склонив голову. И, добив окончательно, опустился на одно патриарх Всея Руси отец Иван.
— Вина твоя доказана. Бог твой от тебя отступился, как и ты от Него, предав не единожды. Великий и всеблагой Триглав, что видит на три стороны разом, отказался глядеть на тебя. Нет тебя в мире живых. Не коснётся тебя Хорс лучами, не станет греть жилы твои кровь-руда текучая.
Всеволод завизжал хрипло, обхватив себя руками, трясясь, будто и в самом деле могильный холод растёкся волной по его венам.
— Не тронуть тебя ни единому из восьми ветров, Стрибожьих внуков, не наполнить грудь твою свежим духом-воздухом.
Визг оборвался, словно выбили из-под ног предателя чурбак, и рухнул он вниз с пеньковой петлёй на шее. Набухли страшно жилы на шее и лице, в вытаращенных в невыразимом ужасе глазах лопались сосуды. Так, что это было видно. И очень страшно. Кровавые слёзы потекли по его щекам.
— Не видать тебе посмертья честного, не сидеть за одним столом да со пращурами, не расти на земле твоему семени. Ты возьми-возьми, Похвист-батюшка, душу чёрную, непотребную, да снеси её с верху до низу, с Солнца ясного в вековечный мрак, в стужу лютую, Темновитову!
Слова Буривоя, метавшиеся в каморке раскатами грома, будто вбивали Всеволода в земляной пол. Трясся и выл на столе Пахом Полоз. Распахнул руки великий волхв и ударил оземь правой ногой, ставя точку. И в проклятии своём, и в жизни предпоследнего сына Ярославова.
— Да будет слово моё крепко, как бел-горюч камень Алатырь!
Тишина навалилась на всех ощутимо, тяжко, до темноты в глазах и звона в ушах. То, что здесь и сейчас только что, на наших глазах и в нашем присутствии через Буривоя творили волю свою сами Боги, не вызывало сомнений даже у меня, пришельца из далёкого диалектически-материалистического будущего. Это было невозможно, невероятно, неописуемо. Но это было, и каждый из нас был тому живым свидетелем. Кроме Всеволода. Который был уже вещественным доказательством.
— Ладомирова школа, — проворчал отец Иван, поднимаясь тяжело, опираясь на поданную волхвом руку. — Силён был дед, вечная ему память. Как-то раз вождя данов на моих глазах так упокоил. Того, падлу, ни стрела, ни топор не брали, наших тьму порубил.
— Тот мог, — согласно кивнул Буривой. На ошалелых зрителей, поскуливавшего на столе Полоза и тем более на валявшегося под ногами кучей вонючего тряпья бывшего князя переяславского старцы будто бы не обращали никакого внимания. Каждый из них сделал свою работу и сделал её хорошо, ладно, правильно.
— Кого в Переяславле посадишь, княже? — спросил великий волхв таким голосом, каким обычно спрашивают в самолётах: «вы что будете, курицу или рыбу?». С тем величественным ужасом, что творился и звучал вот только что, в этих стенах, ничего общего не имевшим.
— Со Святославом и Шаруканом решим, завтра. Утро вечера мудренее, — отозвался Всеслав, поднявшись и отряхивая колено. Изо всех сил стараясь не подавать виду, что произошедшее для него тоже было неожиданным. И страшным, честно говоря.
— И верно, впотьмах такие дела не делаются, — согласился Буривой. А отец Иван лишь важно кивнул за его спиной. — А этот змей-лиходей, что на столе в луже лежит, нужен тебе? Расшерудили мы навьев, кружат голодные, беды бы не было. Может, и его туда же, к ним отправить?
Волхв подмигнул князю здоровым глазом. И это было неожиданно настолько, что Чародей вздрогнул. Старые служители культов мгновенно и виртуозно переходили от деяний былинных, необъяснимых, к обычным человеческим реакциям, и подготовиться к этому было некогда. Да и вряд ли возможно.
— Коли сможешь, великий волхв Буривой, — раздельно и почтительно, внятно, так, чтоб скуливший позади справа Полоз услышал и, если повезёт, то даже и понял, начал Всеслав, — сговорись с навьями, пусть обождут малость. Душа его чёрная от них никуда не денется, а терпения что им, что Маре-Марьяне, не занимать. Мои ребятки аж зубы искрошили, томившись — так ждут случая, чтоб с Пахомом потолковать. Думается мне, много он знает, и скрывать ему того уже и толку нет. Пока говорит — жить будет. Вдруг ещё кого из клубка его змеиного не успели мои вои за хвост вытянуть?
— Добро, — едва не потирая руки от того, что князь задумку понял верно и подыграл вовремя, согласился одноглазый старик. — Сговорюсь. Обождут.
— Тризны доброй покойник, конечно, не заслужил… Но я б уже съел чего-нибудь, — совершенно неожиданно признался патриарх, потерев живот обычным человеческим жестом, который от святейшего ожидаешь в самую последнюю очередь.
— И то верно, отче. А я б ещё и выпил. За помин души всех невинно убиенных, да во здравие оставшихся, — кивнул согласно Чародей, подходя к ним ближе. Краем глаза замечая, что нетопыри, что главный, что оба Лютовых, таращились на него и стариков так, будто за плечами у тех сверкали нестерпимой белизной ангельские крыла, а над головами сияли нимбы.
— Ну, положим, за всех невинных, а тем более оставшихся, не выйдет, — резонно ответил патриарх. — Ни времени у тебя столько нет, ни настоек. Но начать надо точно, а там — как пойдёт.
— Ага, — поддержал его коллега. — Айда с нами, сынки. Вам тоже нелишним будет. Святослав, ты скажи, каким-таким хитрым словом ты своих ледняков увещевал, что они так поднатаскались? «Лесовиков» моих размотали, а те — ребята не из последних.
По лицу князя Черниговского было ясно, как днём, что рассуждать о тактике хоккейных тренировок с ним сейчас был вообще не самый подходящий момент. И что слова волхва он, может, даже и услышал. Но вряд ли понял.
— Буривой, а ты про такую Добронегу слыхал ли? — перехватил инициативу в беседе Чародей, взяв корифеев и столпов под руки, поворачиваясь к выходу.
— А то как же? Сильна́ была бабка, мудра́. Мне Ладомир много про неё сказывал. А ты про Добронегу откуда прознал? — удивился волхв.
— Да напела давеча одна птичка певчая, — легко ответил Всеслав. Кистью правой руки показывая Гнату, который начал хотя бы моргать, что здесь мы закончили, надо отдать нужные распоряжения и догонять — банкет в разгаре. И работы оставалось ещё непочатый край. На сегодня все срочные и важные дела были сделаны.
Но только на сегодня.
