Читать книгу 📗 "Патриот. Смута (СИ) - Колдаев Евгений Андреевич"

Его рывок мне был на руку.

Резко вскинул саблю, отбросил его клинок. Крутанул так, что рука, сжимающая оружие, взметнулась вверх. Левая моя перехватила ее. А правая, коротким ударом эфесом сабли врезалась в его лицо.

— А…

Он выронил оружие. Руки инстинктивно дернулись. Нос точно сломан, возможно, повреждена скула и выбито несколько зубов. Провел подсечку. Татарин рухнул на спину, неловко распластавшись. Я пнул его, ударил раз, другой. Он откатился, перевернулся на живот. И я сел сверху.

— Ы…Ы…

Он пытался сопротивляться, поднимался. Но пара тычков окровавленной рожей в холодную землю возымели эффект. Выкрики превратились в бессвязные стоны. Затем в мольбу о пощаде.

Я привычными движениями заламывал руки ему за спину, скручивал. Пара мгновений и готово. Упакован и готов к допросу.

Встал, осмотрелся.

Мои люди стаскивали пленных к кострищу. Туда уже было отправлено несколько крупных бревен, чтобы добавить света. То, что горело и дымилось вокруг пытались прибрать. Не дать огню разгореться сильнее и распространиться на постройки.

Трое служилых людей орудовали у горящего дома. Скидывали снопы с крыши. Растаскивали то, что уже занялось. Спасти строение уже не удастся, нужно не дать перекинуться пламени на конюшню. Хотя здесь все достаточно сыро и влажно. Вряд ли разгорится сильнее, особенно если люди будут мешать.

— Ура, товарищи! — Я вскинул саблю в победном жесте. — Ура!

Победа наполняла душу радостью, счастьем. Да, маленькая — всего лишь разбойников разбили. Но, победа!

Люди смотрели на меня. Их лица, усталые, напряженные, собранные менялись. Появлялось в них что-то возвышенное, одухотворенное.

— Победа за нами!

Опустил клинок, осмотрелся. Работы еще много. Очень много, а людей мало. Ефима не вижу и Григория. Надо их найти, поручить важные дела. Сам хочу пройтись по округе, все осмотреть. Где-то же должны быть схроны. Припрятанное воровское барахло.

— Всех пленных сюда, поближе! Этого… — Я указал на схваченного мной татарина. — Сторожить особо.

Схватили мы многих. Десятка три побитых, пораненных, испуганных до крайности людей. Примерно треть из них — женщины. Они в отличие от мужиков не сопротивлялись. Большинство из них не пыталось бежать. По крайней мере далеко, через болото. Приняли свою злосчастную долю, смирились. Или надеялось на то, что смогут прикрыться статусом пленниц и рабынь.

Поглядим, что выйдет.

Широким шагом я пересек центральное пространство, где царил полный разгром. Двинулся к шалашам в темноту.

— Григорий! — Позвал громко.

— Здесь я. — Донеслось из темноты. Через мгновение добавилось. — Пшел, смерд. Давай.

Затем последовала ругань, звук смачной затрещины, вновь ругань. Подьячий появился, ведя двоих ошалевших и жмущихся друг к другу мужиков. Полуголых, заспанных, пьяных.

— Вот, собираем всех. — Он хмыкнул. Пнул одного из идущих. — Живее, собака.

Хорошо сработано. Как я пояснял на первом инструктаже, так и вышло.

— Спасибо тебе, товарищ. — Я протянул ему руку. — Молодец, ведьму убил.

Руку он пожал, но в глазах служилого человека промелькнул страх.

— Ох, боярин. — Он тяжело вдохнул. — Натерпелись мы. Каюсь, струхнул. Она как выпрыгнула. Я прямо всю ее силу бесовскую ощутил. Как зыркнула на меня. Язык показала. Длиннющий, не бывает такой у человека. Сердце сразу в пятки. Потом, как завоет…

Я смотрел на него. Как вот сказать взрослому человеку, что это просто безумная баба. Никаким колдовством здесь и не пахнет. Свели с ума, заставили плясать под свою дудку. Вот и весь ответ.

— Гляжу, ты с чертом бьешься. — продолжал Григорий. — Вижу, обман это. Черт такой же, как и у нас в поселке. Ряженый. А тут она, как кинется мимо, как чары творить начнет. Ух, чертова баба. Думал все, конец нам. Ну и… Вскинул пистоль и бах.

— Да, попал хорошо. Свалил ее. — Добавил чуть с опозданием. — Бог помог.

Выстрел действительно был хорошим. А если учесть, что испытывал подьячий в этот момент — отличным.

— Рот ее поганый заткнул и перекрестился сразу. Надеюсь, издохла, не оживет. Сжечь бы. Или на части порубить, в болоте утопить. — Григорий судорожно дотронулся до своей бороды, погладил, перекрестился. Добавил волнительно — Что думаешь? Может, колом осиновым? А?

М-да, темные вы. Раз такими вещами испугать даже тебя, человека читать умеющего, можно. Какие чары, подьячий? О чем ты? Просто девка дурная, где-то найденная, обученная. Слушались ее и боялись. А верховодил здесь кто-то другой. Думаю, кто-то из тех, кто за столом сидел. Но, все они мертвы. Спросить некого.

— Не верю я в колдовство, Григорий. Я же тебе там еще, когда мы атамана освободили от разбойников, сказал. Не верю.

— Дело твое, боярин. Но я бы ее сжег.

— Э нет. — Я хлопнул его по плечу. — Мы ее в город повезем.

— Что, зачем? — В глазах его я видел непонимание и даже некие признаки ужаса.

— Все видеть должны, что Маришка мертва. Кончилось ее время. Наше настало.

— Так ведь… — Он продолжал сомневаться.

— Ты не опасайся. Поговорим с попами. В Воронеже же церквей много. Они люди сведущие, что с ведьмой делать надо. Чего скажут, то и сделаем. Но вначале — показать надо всем. Скажут сжечь — сделаем прилюдно. Утопить, порубить, хорошо, но тоже прилюдно.

— Зачем? — продолжал упорствовать Григорий.

— Чтобы не пошли слухи, будто выжила она. Чудом спаслась. Колдовством прикрылась. И чертей покажем, и ведьму. Всему народу честному. Знать люд должен, что убили ее. — Я криво усмехнулся. Ситуация с этой бабой напоминала мне творящееся во всем царстве с правителями земли русской. — Так что повезем.

— Тебе решать. — Григорий махнул рукой. — А вы чего встали, уши греете?

Он выместил злость на двух пленниках, стоящих подле и слушающих наш разговор. Одному отвесил знатную оплеуху. Звонкий такой лещ вышел. Второго пнул.

— Ща посеку, тати. А ну!

— А Ефим где?

— Ранен. — Григорий скривился. — Железо не взял, понадеялся на тегиляй свой.

Новость была плохой. Парня жалко, отважный боец, не то, что его престарелый родич. Толковый, смышленый. Как на север пойдем к Москве — я бы его здесь за главного оставил бы. Да и подьячего тоже.

— Тяжело? — Спросил с неприятным осадком на душе.

— Стрела в руку и ухо ему отрубили. Ничего, молодой выкарабкается. — Хмыкнул невесело. — Шрамы, они украшают, суровости придают.

— Сколько еще наших?

— Трое мертвы. Еще трое ранены, но на ногах. Остальные терпимо. Шишки, ссадины не в счет.

Итого девять человек плюс нас трое. Ефима я в расчет уже не брал. Ему отдых нужен.

Неплохо вышло. До утра здесь побудем. Все осмотрим, отдохнем и с рассветом к городу двинем. К парому. Лодки потом забрать придется отдельно.

Мы вернулись к костру. Вокруг собрали всех пленных. Татарина только посадили отдельно. К столбу привязали, чтобы не удрал. Это верно, молодцы. Опасный он. Удумает еще чего, когда отвлекутся, и сбежит. А он мне живой позарез нужен.

Тут за столом я увидел племянника воеводы. Ему товарищ перематывал голову. Взгляд раненного был слегка затуманен.

— Ты как? — Подошел, спросил.

— А, Игорь Васильевич. Нормально. Я, нормально. — Слабая улыбка исказила лицо. — Как вы их. Раз, раз. Научите, а!

— Как выздоровеешь, обучу. — Я улыбнулся.

Из руки парня торчала стрела. Рукав еще не срезали, не сняли одежду. Кровавое пятно расползлось по стеганному доспеху. Видимо, стреляные раны здесь считались менее важными, раз товарищ занялся ухом.

— Эх. Не сберег тебя твой тегеляй. — Сказал я. — Следующий раз, железо бери. Не выдумывай.

— Не горюй, боярин. Заживет. Дядька, лекарь хороший. Позаботится.

— Крепись.

Отошел к костру, огляделся.

— Григорий. — Я вновь приметил подьячего. — Расставь посты, осмотри ребят. Успеешь, с пленными поговори. А мы пока легонько посмотрим, что тут в домах.

— По шалашам смысла ходить не вижу, боярин. — Он хмыкнул.