Читать книгу 📗 "Меченый. Том 3. Жребий брошен (СИ) - Савинков Андрей Николаевич "Funt izuma""
— Поразительно. Какие масштабы! — Аньелли покачал головой и обвел рукой большую стройку вокруг. — Не хватает энергии — вот вам две атомных электростанции. У нас в Италии все, к сожалению, совсем не так, одна сплошная бюрократия. А теперь еще и эти протесты антиядерные. Слышали?
Слышал? Да я их финансировал с ног до головы, какую-нибудь небольшую коммунистическую партию на вбуханные в это дело деньги можно было прокормить. Вслух, конечно же, я этого говорить не стал. Лишь пожал плечами и посетовал на то, что итальянское правительство, видимо, совсем не желает заниматься просвещением своих граждан. Ведь атомная энергетика, как показывает практика, самая чистая и самая безопасная. Ну, во всяком случае, на данный момент.
— И что, у вас всерьез решили отказаться от АЭС?
— Пока, к счастью, нет, только болтают, хотя ходят слухи о том, что нужно провести референдум.
— Vox pópuli vox Déi, — процитировал я известную латинскую поговорку, вновь заставив Аньелли поморщиться. Итальянец уже очевидно был в том возрасте, когда всяких иллюзий насчет разумности среднего гражданина уже не осталось.
Как и ожидалось, попытки наладить сотрудничество с СССР очень быстро наткнулись на активное противодействие «вероятного противника» из-за океана. Однако тут нужно понимать, что экономическое положение Италии в середине 1980-х было отнюдь не блестящим. Бурный рост предыдущих десятилетий плавно сменился периодом стагнации, экономику душила ежегодная двузначная инфляция — в 1980 году она и вовсе пробила 20%, с тех пор снизилась до 10% в 1985, но из-за топливного кризиса вновь поползла вверх, и на 1986 год ожидалась на уровне 12–13%. Безработица, постоянно сменяющие друг друга правительства, госдолг, за десятилетие выросший в два раза и опасно приблизившийся к 100% от ВВП. Короче говоря — сказка.
В таких условиях США, конечно, попытались заблокировать сделку и вообще продемонстрировать всем, что с Союзом работать нельзя… Но мир пока был еще совсем не тот, что после развала двухполярной системы. Официальных рычагов давления на итальянцев у Вашингтона не было, неофициальные были, но именно Аньелли американцы мало что могли предложить. Как и в реальности с постройкой ВАЗа, тут личная выгода оказалась куда более важной, чем мифическое «евроатлантическое единство».
Ну то есть подковерная борьба, скрытая от посторонних глаз — мы о ней узнавали по своим каналам, да и наши итальянские партнеры тоже не стеснялись делиться подробностями — шла вовсю. Госдеп регулярно писал письма в Рим, была создана комиссия на предмет проверки соглашения по поводу экспортных ограничений и наличия американских патентов, была проплачена серия забастовок на заводах Аньелли, трудяг накручивали по поводу того, что производство переедет в СССР и они лишатся рабочих мест. Вот только глобально все это имело не слишком много смысла: промышленники в Италии имели собственный достаточно серьезный политический вес, и просто так запретить им «делать бизнес» фактически было невозможно. Никакие высокие технологии они нам не продадут, но мопеды — вполне.
— Когда вы к нам следующий раз? — Уже прощаясь, я протянул итальянцу ладонь для рукопожатия.
— Думаю, в начале следующего года. Как сойдет с конвейера первый мопед, так и прилечу, — было видно, что Аньелли, несмотря на все сложности, страшно доволен тем, что стал первым, кто влез на потенциально весьма вкусную полянку. — Разве можно пропустить подобное мероприятие?
— Значит, тогда и увидимся.
Что касается меня, то в Ленинград я приехал не просто так. Тут я встретился с первым секретарем Соловьевым, который числился креатурой Лигачева и который всерьез рассчитывал получить на прошедшем съезде «кандидата». Нужно признать, что перенос столицы РСФСР в Новосибирск в городе трех революций… Ну, скажем так, не поняли там такого манёвра.
(Соловьев Ю. Ф.)
Пришлось проводить целый ряд встреч, объяснять, договариваться, раздавать обещания… Работать с людьми, короче говоря. Пообещал Соловьеву, что следующее место в кандидатах — его железобетонно.
— Вы, кстати, «Алые паруса» не думали возродить, Юрий Филиппович? А то Романов отменил красивый такой праздник выпускников, жалко даже.
— Так Романов же, наверное, не просто так отменил праздник, товарищ Горбачев, — с сомнением протянул Соловьев. — Были там вопросы по безопасности, дебоширили выпускники нередко, инциденты случались разные.
— Так смысла нет, все равно явочным порядком проводят на Выборгской стороне. Только не так красиво, да и насчет безопасности всего этого дела опять же вопросы. Пусть лучше под присмотром милиции празднуют, ну а дебоширы… — Я пожал плечами. — Они всегда есть. Знаете, где самое безопасное место? На кладбище. Там хорошо, тихо, спокойно, никто не нарушает покой… Вечный. Но это же не повод всех на кладбище переселять. Жизнь она такая, чуть более сложная. Подумайте над этим вопросом, считайте это моей просьбой. И еще одно…
— Да, товарищ Горбачев, — энтузиазма в голосе хозяина Ленинграда изрядно поубавилось. Оно и понятно: одно дело, когда приехал начальник из столицы, чтобы плюшки раздавать, и совсем другое — когда дополнительную работу тебе в нагрузку пытаются навесить.
— Есть мнение, что Олимпиаду в СССР нужно повторить. Что в наше неспокойное время Союз — гораздо более удачная кандидатура, чем какой-нибудь Лос-Анджелес или Париж, — насчет Парижа я еще даже не подозревал, насколько пророческими будут мои слова. — Попробуем побороться за зимнюю Олимпиаду для разнообразия. Что скажете, Юрий Филиппович, сможет Ленинград принять зимнюю Олимпиаду? Сколько времени вам нужно будет для подготовки?
— Кажется, выборы столицы Олимпиады 1992 года должны состояться уже в ближайшем октябре… — Прикидывая свои возможности, начал рассуждать Соловьев. — Туда мы свою заявку подать уже точно не успеем. А вот на следующую Олимпиаду 1996 года — уже вполне. За десять лет, глядишь, много чего сделать можно будет.
— Ну, думайте тогда, прикиньте, как и где можно будет расположить олимпийские объекты, что уже есть, что нуждается в ремонте и реконструкции, что строить нужно заново… — Я кинул на собеседника хитрый взгляд. — Если, конечно, сама идея не вызывает у вас возражений, а то можно и какой-нибудь другой город рассмотреть…
Забавно, но, несмотря на «кризисные явления» в советской экономике — которых в этой истории благодаря более взвешенной внутренней политике и куда более благоприятной внешней конъюнктуре было значительно меньше — насчет Олимпиады я совсем не беспокоился. В отличие от капиталистических стран, которые в будущем испытывали проблемы с окупаемостью Олимпиад, что привело к ситуации, когда через полсотни лет желающих принимать праздник спорта останется исчезающе мало, в Союзе построенные под Олимпиаду объекты совершенно точно будут использоваться и дальше.
В дома Олимпийской деревни — возводить их будут сразу основательно и по советским нормам гражданского строительства — заселятся трудящиеся, инфраструктура тоже будет использоваться, спортивные объекты «освоят» советские атлеты. Ситуация, подобная той, что случилась со знаменитой бобслейной трассой в Сараево, которая стала никому не нужна сразу после закрытия Олимпиады, в СССР просто невозможна.
Ну и туристов привлечь иностранных в Союз тоже виделось совсем не ошибкой. Тут даже не денежный вопрос превалировал, а идеологический. Это если ты сам не видел своими глазами, то тебе можно рассказывать, что коммунисты у себя за железным занавесом детей едят. Но достаточно приехать один раз, посмотреть и сравнить чистые советские улицы, отсутствие «баллона» на стенах, бомжей под каждым углом, выглядевшее в конце концов как музей метро, с западными аналогами, чтобы пропаганда CNN и BBC мгновенно перестала быть столь уж убедительной.
— Юрий Филиппович, вы, наверное, знаете, что перед вами я в Усть-Лугу катался, строительство смотрел. С иностранными нашими партнерами общался…
