Читать книгу 📗 "Беглец (СИ) - Никонов Андрей"
Сергей понял, что противник будет стрелять — мышцы напряглись, лицо исказилось, рука непроизвольно выпрямилась, словно несколько сантиметров дистанции что-то решали. Он упал плечом буквально перед выстрелом, перекатился, и кулаком заехал бандиту в живот. А потом, когда тот согнулся, ударил в лицо.
Лаури возился с винтовкой, последние семь лет он тренировался стрелять из пистолета, а длинноствольное оружие как-то упустил, разве что на охоте использовал. Поэтому прошло шесть секунд, прежде чем он навёл прицел на повозки, за которыми скрылся Хийси. Когда тот выглянул, Лаури был готов, но не стал стрелять, а выжидал удобного момента. И тот настал — враг не стерпел, бросился зигзагами к сарайчику, пытаясь укрыться в темноте. Света, отбрасываемого от чайной, хватало, чтобы увидеть силуэт, он был какой-то странный, с двумя головами, но швед приписал это оптическому обману. Враг сам подбежал под прицел, Лаури радостно улыбнулся, выстрелил. Силуэт на мгновение остановился, покачнулся, одна из голов пропала.
Под винтовку без минимальной защиты Травин лезть не собирался, он подхватил обмякшего бандита, прижал к груди, и побежал. Голова местного жителя болталась возле его плеча, бандит стонал, но в себя пока не приходил. За голову Сергей не особо беспокоился, как за свою, так и за чужую — любой стрелок целится прежде всего в корпус, куда легче попасть. Так и вышло, винтовочная пуля образца 1891 года попала бандиту в спину, дробя рёбра, прошла через верхнюю часть лёгких, перевернувшись почти на 90 градусов и деформировавшись, раскрошила переднее ребро, замедлилась с начальной скорости в две трети километра в секунду, и впилась на три сантиметра Травину в грудную мышцу. Сергей почувствовал удар, отбросил ненужное тело, ещё больше ускорился, почти взлетел на крышу сарайчика, и обнаружил там знакомое лицо. На него со страхом глазел иностранец из поезда.
— Да кто ты такой? — пробормотал Сергей.
Иностранец пытался что-то сказать, но Травин ждать не стал, он прижал коленом тощего противника, воткнул ему в глаз наган и выстрелил два раза. Винтовка так и просилась в руки, но пистолеты всё же в уличном бою были куда удобнее. Рану начинало тянуть, значит, кончать с теми, кто засел у люка, следовало как можно быстрее. Он обшарил карманы шведа, не глядя сунул находки в карман.
Помощник Краплёного выбрал себе место поудобнее — за крышкой люка, двое его подручных укрывались рядом. Барин насчитал уже шесть выстрелов, сколько из них нашли себе жертв, оставалось только гадать. Тусклый фонарь раскачивался, заставляя тени танцевать, и когда из-за угла показался почти невидимый в темноте человек, бандит решился.
— Эй, кто там? — позвал он.
Тень качнулась, и слилась со стеной.
— Сколько наших осталось?
— А сколько вас было? — раздался голос из темноты.
— Со мной, Краплёным и иностранцем десять. И мент.
— Мент внутри сидит, один ваш удрал, на углу труп валяется, — ответила тьма.
— Это Мякиш. Мы тоже уходим, — Барин поднялся, поднял наган так, чтобы тот было видно, бросил на землю. — Нас здесь трое.
— Ты чего, — прошипел один из бандитов, — он же один.
— Как хочешь, — помощник Краплёного пожал плечами, — только шестерых он уже прикончил.
Один за другим на мостовую полетели ещё два нагана, раздался топот, Травин проследил, как в темноте растворяются фигуры. Прицелился, дошёл вдоль стены до люка в подвал — там никого не было, враги закончились. Только Сергей это подумал, как из-за угла вышел ещё один человек. Он торопился, и проскочил бы мимо Травина, но тот протянул руку. Человек взвизгнул.
— Извините, — сказал Сергей, — вы ведь сестра Булочкина? Операцию уже делают? Мне бы тоже зашиться.
Зубной техник Булочкин поглядывал на часы — пациент лежал на кушетке в разрезанной на животе одежде, склянка с хлороформом стояла на жестяном столике, рядом с бутылкой спирта, на тканевой салфетке лежали скальпель и два зажима. Сестра Булочкина, Лидия Феофановна, второй раз ушла к Архипову, и до сих пор не вернулась. Ко всему, в доме что-то происходило, даже через закрытое окно слышались выстрелы, доберман сидел возле входной двери и скалил зубы, словно готовился к визиту непрошенных гостей.
Наконец, хлопнула дверь, женщина вбежала в кабинет, следом за ней вошёл Травин с кровавым пятном на груди, потрепал по голове собаку, завилявшую обрубком хвоста.
— Не придёт, — сказала Булочкина, развязывая платок.
— Что случилось?
— Сначала займись товарищем, а я тебе расскажу.
Булочкин усадил Травина на табурет, разрезал рубаху — деформированная пуля засела в мышцах, крови было много, гораздо больше, чем могло натечь из такой раны.
— Это не моя, — Сергей проследил его взгляд. — Тащи, я потерплю.
Зубной техник взял пинцет, не особо сдерживаясь, засунул в рану, нащупал кусок металла, ловко подцепил, провернул по ходу пулевого отверстия, и вытащил.
— В рубашке родились, товарищ, — сказал он, промывая рану раствором гипохлорита натрия, — как аккуратно дошла, почти до косточки, словно рукой положили. Потерпите немного, а хотите, уколю.
Травин отказался. Сестра Булочкина хлопотала вокруг, меняя бинты, и одновременно выкладывала, почему хирург не пришёл.
— Ой, всего много произошло. Сначала милиционер наш, Санька Флягин, дуралей, себе в ногу выстрелил, когда пистоль чистил, вот ведь ума палата, а потом участок милицейский взорвался, говорят, бомба там была заложена белогвардейцами. Два покойника, один-то наш, местный, Петька, Григорьевых сынок, который с Федькой Куликом водился, а второй солдатик ненашенский. И ещё одного солдата посекло, его сейчас Евгений Осипыч оперируют, сказали, ранение сложное, крови много вытекло, раньше, чем через час не освободится. А то и через полтора. И тебя просил подойти, чтобы подсобил.
— А Гаклин? Хотя толку от него никакого.
— Бегал вокруг, советы давал, пока не выгнали. Девочка ему помогает, из Камышинки, помнишь Машу, Сазоновых дочку, после техникума которая?
Булочкин кивнул, поправил Травину повязку, пощупал у Бейлина пульс, оттянул веко, зачем-то ещё раз осмотрел зубы, вздохнул.
— Хуже ему становится, Лидочка, как бы не отошёл, а я не справлюсь. Может, действительно, извозчика взять, и к Архипову?
— Тут три повозки внизу без дела стоят, — сказал Сергей, — сейчас одну подгоню, и доедем. Не беспокойтесь, я его донесу.
— Вы с ума сошли, товарищ, — возмутился зубной техник, — я вам только повязку наложил.
Но Травин его слушать не стал, подхватил сумочку со склянками, оставленную Сазоновой, взял Митю на руки, понёс к выходу. Проходя мимо опустевшей чайной, он заглянул в разбитое окно — Поземской и милиционера внутри не было. И повозка возле входа осталась только одна.
Дмитрий Бейлин пах отвратительно, а выглядел ещё хуже. Он совершенно точно умирал, доктор Архипов давал ему пятнадцать минут, максимум двадцать.
— Потом отравленный организм не выдержит, — сказал он, — медицина пока что бессильна. Могу сделать укол, чтобы вы не мучились, товарищ, умрёте без страданий.
Митя впервые отчаянно хотел жить. Он хотел страдать, чувствовать, как организм откликается и борется, и от этого ему было стыдно. И вообще, не так он представлял свой последний час. Умереть в бою, или в пыточной, отказываясь отвечать на вопросы врага — почётно, а вот здесь, на заблёванной клеёнке, из-за инфекции, случайно занесённой в рану своими собственными руками, слишком глупо.
— Два часа, дай мне хотя бы два часа, коновал, — просипел он.
Архипов покачал головой, он удивлялся, что пациент вообще до сих пор не откинулся. Вмешалась Маша Сазонова, фельдшерица из Камышинки, которая незадолго до этого притащила самого Архипова буквально за шкирку к раненому красноармейцу. Доктор не знал, что она там в своих склянках намешала, но Бейлин даже порозовел слегка.
