Читать книгу 📗 "Белый генерал. Частная война (СИ) - "Greko""
— Так что ж тебе не понятно? Говори, как есть, не заругаю.
Брянец задумался. Преодолевая робость перед генералом, отважился на вопрос:
— Вот прогнали мы турку, а дальше — кто царь болгарам будет?
Я растерялся. А действительно, что ожидает Болгарию после нашей победы? Политика — это не мое, но впервые пришлось столкнуться с, казалось бы, очевидным вопросом: как все сложится в дальнейшем? Нет-нет, да иногда спрашивал себя: как перед Богом мы, генералы, будем отвечать за тысячи и тысячи погибших? Во имя чего они простились с жизнью? Спрашивал — и не находил ответа.
— Государь наш император все устроит с великой пользой для России, — вот и все, что придумал сказать.
— Держи карман шире! Да и на благодарность братушек сильно не надейся, — вдруг проснулся внутренний голос. — И ранцы у солдат говно. Лучше вещмешка ничего нет!
Насчет походных мешков я был полностью согласен. Сам мечтал пошить для солдат такие из легкой парусины. Но все остальное… Это как понимать? Нам необходимо объясниться!
— Вечером поговорим. Когда устроишься на ночевку. И карты шипкинских наших и вражеских укреплений не забудь взять у командиров полков, что стоят здесь на побывке. Им бы тоже неплохо бы выступить вместе с нами.
Ну, знаете, это уже не в какие ворота не лезет.
— Карта, Миша, нам нужна карта!
Габрово жил военной жизнью, редкая неделя проходила без ложной тревоги, да еще его заполнили сонмы беженцев — исхудалых, грязных и больных, до которых никому не было дела. Казаков пришлось размещать по-походному, в полях, но для меня и моей свиты место нашлось. Командиры брянцев Эллерс и орловцев мой однокашник Саша Липинский пригласили меня переночевать в бывшем владении турецкого бия. В просторном кирпичном доме имелись конюшня и роскошный двор с фонтаном, в котором плавали чудом уцелевшие золотые рыбки. Сам двор был со вкусом вымощен плитами и затенялся чинарами и каштанами. Но еще больший восторг у меня вызвал главный зал дома — также с фонтаном и мраморным резервуаром для купания, коим я немедленно воспользовался.
Потом был ужин на мягких и низких диванах, обитых дорогим малиновым бархатом, с корзиной шампанского и обильным угощением от братьев-болгар — сыры, пироги-баница, мясные котлеты-кюфта, гювеч со свининой, сладкий перец во всех видах, фрукты, вкуснейший местный бисквит, выпекавшийся огромными хлебами — всего и не упомнишь. Компанию нам составили журналисты — американец Макгахан, хороший товарищ и честный человек, и любушка Немирович-Данченко. Оба напросились со мной в поход (я согласился, ибо всегда с уважением относился к прессе и не привык отказывать друзьям), и мы славно покутили.
Осоловевший от еды и слегка пьяный, мечтал завалиться на диван и отдаться в объятья Морфея. Но не тут-то было, внутренний голос опять напомнил о себе и весьма загадочно:
— В этом городе можно смеяться, но нельзя спать. Ты хотел объясниться. Я поставил условие.
Искушение разобраться с тайной было слишком велико. Усилием воли заставил себя подойти к фонтану, ополоснулся и приступил к расспросам полковников. Карт, конечно, не было, только для виста — пришлось довольствоваться наброском на коленке, воспользовавшись моим неизменным спутником — толстым блокнотом. Направляемый «гостем», я подверг офицеров допросу — его обстоятельности мог бы позавидовать глава III отделения Собственной Е. И. В. канцелярии и его лучшие дознаватели. «Мою чертовщину» интересовало все — высоты, крутизна подъемов и спусков, козьи тропы, ручьи, пропускная способность горных дорог к Шипкинскому и Имитлийскому перевалам, сектора обстрелов батарей с обеих сторон, углы возвышения орудий и дальность их боя, подступы к турецким позициям, их передовое и боковое охранение, способы тревожных сигналов, связи, вывоза раненых… В какой-то момент я и сам увлекся и стал задавать вопросы от себя, подметив, что есть нюансы, которым «гость» уделил недостаточно внимания.
В нем безусловно чувствовался военный в больших чинах, с глубокими познаниями и немалым опытом, но я подмечал и некоторые нестыковки. Все гадал, что за странная личность — мое второе Я? Его грубость не отвечала академическим манерам, он напоминал известных мне по рассказам отца старых кавказских генералов, вроде Лабынцева или Бакланова, прямолинейных до грубости, о сквернословии которых слагались легенды. Но он знал куда больше, чем могли знать «кавказцы». Чертовщина приобретала все более выпуклые очертания, но от этого не переставала быть чертовщиной. Этак поверишь, как индусы, в переселение душ…
Когда мы закончили терзать полковников, внутренний голос вздохнул:
— Задавай свои вопросы.
Как к вам обращаться?
— Ч то в имени тебе моем? Зови меня мистер Икс.
Поэтично, но совсем непонятно, я даже растерялся: почему «мистер»?
— Хммм… «Принцесса цирка» еще не написана? Ну, тогда прими как данность. Отныне я для тебя мистер Икс.
Инкогнито? Зачем?
— Боевой псевдоним.
Снова непонятно.
— Поумнее вопросов нет?
Вопросы были. Вечно мне приходилось поступать вопреки собственному мнению, но я привык и всегда исполнял с рвением полученные приказы. Но здесь другой случай, послушно следовать воле голоса в голове — таким манером можно стать пациентом доктора Штейнберга в Преображенской больнице для душевнобольных.
Что мы делаем рядом с Шипкой?
— Готовимся выиграть войну.
Я не ослышался?
— Нет. Завтра поймешь. Или послезавтра.
Мистика.
Я не выдержал и осушил бокал шампанского. Уставился в фонтан, чтобы в его журчании обрести спокойствие. Другой бы на моем месте наверняка уже помышлял бы о монастыре. А я держался…
— Другого от тебя, Михаил Дмитриевич, не ожидал.
Это было лестно.
Но откуда такая уверенность в том, что случится в обозримом будущем? Пророчество? Тайное знание спиритистов?
— Тебе, генерал, первую форму не подписали.
О, Боже, опять загадки. Что за форма и зачем ее подписывать?
— Форма допуска к совершенно секретной информации.
Чудеса, слова по отдельности понятны, а вместе — нет.
— Говорю же, допуск ограничен.
Кажется, кто-то обещал ответить на вопросы.
— Я согласился объясниться, а вот ответов не обещал.
Казуистика.
— Жизнь вообще несправедлива.
Об ехидство этого мистера Икс можно было порезаться, но, к счастью, он был настроен на диалог:
— О другом надо говорить. О том, как турок завтра разгромить.
Мы поговорили. И клянусь всем, что есть на свете святого, ничего более дерзновенного по замыслу, выбранным силам и средствам, путям движения и времени сражения я в жизни не слыхивал. Дерзновенного, безумного, невыполнимого. Авантюра чистой пробы — никто на нее не согласится. И я — самый первый, ибо одним из условий выполнения плана являлась передача контроля над моим телом этому черту. Смешно мне такое предлагать! Смелость смелостью, но все имеет свои пределы.
Наутро моя уверенность серьезно пошатнулась: на рассвете с Шипки прискакал гонец, загнавший коня до смерти и принесший страшную весть. В три часа ночи турки всеми силами атаковали центральную позицию на горе Св. Николая. Сразу под угрозой потери оказалась Орлиное гнездо — скалистый утес, ключ к редутам. Генерал Петрушевский, командир 14-й дивизии, отвечавший за оборону Шипкинских перевалов, срочно просил прислать любые подкрепления. Казачья бригада объявилась в Габрово очень вовремя — мистер Икс, снимаю шляпу, но не рассчитывайте на то, что я последую хоть одному пункту вашего плана.
Внутренний голос молчал, словно сбежал, не получив желаемого.
— Господа полковники! Мой чин генерал-лейтенанта дает мне право требовать от вас выступить к перевалам немедленно, — поставил я перед фактом Липинского и Эллерса. — Полки восстановили силы и даже в половинном составе окажутся подспорьем несчастному Петрушевскому.
