Читать книгу 📗 "Сделай сам 3 (СИ) - Буланов Константин Николаевич"
Да-а-а… Кулаками махать — это тебе не из пистолета стрелять. Тут надо чётко осознавать свои физические возможности с кондициями, чтобы рассчитывать на достойное выступление.
Я, как тут же выяснилось, их не знал в потребной мере. Ну, или же самонадеянно полагал вполне себе достойными. Зазнался, зазвездился, короче говоря. Потому и полетел кубарем на землю. Больно уж рука у моего визави оказалась тяжёлой. Хотя бил тот уж точно не профессионально, а размахивая своими граблями откровенно по-деревенски. Разве что в кулак перед ударом не плевал. Но мне, увы, и этого хватило.
— Держите его, братцы! Уходит! — выкрикнул Иван — один из моих бойцов, так сказать, последнего набора.
Помотав головой, чтобы прекратить возникшее было головокружение и противный звон в пострадавшем ухе, я только и смог понять, что вчистую слил наш первый и единственный раунд «активных переговоров» с этим мрачным мужиком, после чего в дело вступили мои телохранители, до поры до времени маячившие в сторонке. Не хотел, блин, нагнетать атмосферу изначально. Для чего оставил их поодаль. За что и поплатился, дурачок.
И, походу, пора мне уже отказываться от этой практики. Пусть лучше вечно нависают над душой, но находятся всегда рядом. Так поспокойней будет жить и им, и мне.
— Хэк, — лихо разогнавшись, влетел в мощного, но тяжеловесного, улепётывающего мужика не менее тяжеловесный, но более шустрый Михаил — из числа моих «старичков» со спортивным прошлым.
— А-а-а! Кха! — а это уже донеслось до нас со стороны беглеца, не пожелавшего общаться с нами тет-а-тет. Именно с такими звуками он и встретился с землёй. — Убивають! — едва только рухнув, буквально взвыл он чуть ли не фальцетом, что никак не вязалось с его внешним видом.
Вот честное слово! Человек может покинуть деревню, но деревня уж точно не покинет человека. И знаменитая крестьянская прижимистость уже не первый год доводила мама́ буквально до белого каления. Она ведь у нас в семье была ответственна за весь жилищный фонд. Оттого и сталкивалась с этим делом на постоянной основе, параллельно выслушивая жалобы дворников и наших управляющих домами.
Желая облагодетельствовать простой народ созданием для него достойных условий проживания, мы не до конца учли все статьи имеющегося жилищного законодательства империи. Ну и жуликоватости отдельных персон.
Как очень скоро выяснилось, по законам Российской империи квартиросъёмщик имел полное право без дозволения рантье, то бишь нас, пересдавать арендуемую жилую площадь бессчетному числу субарендаторов. Иными словами говоря — создавать полноценные ночлежки с трехуровневыми нарами в наших квартирах. И даже организовывать натуральные бордели в них! Чем многие рабочие из числа вчерашних крестьян, кому сильно повезло снять в наём наши недорогие социальные квартили, уж больно сильно принялись грешить. Не в тех домах, куда мы заселяли изначально именно своих рабочих, а в последующих, что шли под заселенье всем желающим.
В результате, эти новенькие дома очень споро превращались в какие-то бомжатники с повсеместно выбитыми стёклами подъездов, стыренными лампочками и даже выдранной медной проводкой. А нормальные жильцы, помучавшись с полгода-год, в конечном счёте принимались подыскивать себе иные варианты мест проживания, тем самым освобождая свои квартиры для устройства очередных хостелов самого низкого пошиба! Что мама́ уж точно не устраивало. Да и нас всех остальных — тоже. А полиция при этом лишь руками разводила — мол, имеют право по закону. И хоть ты тресни! Даже взятки не помогли разрешению ситуации. Опасалась полиция лишний раз трогать мастеровой люд после почти трех лет революционных волнений. Даже если повод имелся!
Квартиры при таком подходе, понятное дело, в одночасье разворовывались, засерались всякой грязью с нечистотами и вдобавок заселялись на постоянной основе всевозможной насекомой живностью, бороться с которой не имело никакого смысла, так как эту «армию членистоногих» жильцы пополняли ежедневно.
Особенно страдали туалеты с ванными комнатами, которые никто из съёмщиков койко-места не считал нужным вычищать своими силами. Кое-где фаянс, ежели не был украден, пардон за подробности, совершенно скрывался под толстым налётом говн. В иных же квартирах на месте скомунизженного унитаза оставалась торчать просто труба, в которую человеку следовало попасть при оправлении своих естественных физических надобностей, а после протолкнуть всё вышедшее из него палочкой куда-то вглубь, чтобы оно упало ниже.
Короче говоря, промахивались в этом деле многие, отчего по всей квартире, парадной и дому стояла не выветриваемая сногсшибательная вонь общественного туалета.
А кое-кто специально этим делом занимался, скумекав, что нормальные жильцы со временем съезжают и можно на освобождающейся площади ещё поднять деньжат.
И нынешний «клиент», как раз был из таких вот деятельных деятелей, что почитали себя сильно вумными.
— Ну что, набегался, болезный? — поднявшись с земли, я подошёл к лежащему на земле мужику, который глазами загнанной в угол крысы взирал исподлобья на меня и моих людей.
— Не смей меня трогать, барчук! Я свои права знаю! Я закон не нарушал! — прорезалось в нём резко желание продолжить наш было прерванный ударом кулака разговор. — А коли тронешь, тебе же худо выйдет! Иль запамятовал уже, как всего год назад вы все на цыпочках ходили, да боялись в сторону нашего брата смотреть! — напомнил он мне о волнениях народных, да стрельбе, что весьма часто раздавалась на улицах столицы вплоть до середины 1907 года. Причём стреляли-то тогда не в воздух, а всё больше в зажиточных граждан. Когда из революционных побуждений, а когда и с целью ограбления. Вот и стращал теперь меня этот кадр, видимо, надеясь взять на испуг.
Вообще, он такой непонятливый был у нас отнюдь не первым. Дело пару тройку раз уже доходило до того, что мне с моими ребятушками приходилось отлавливать по тёмным подворотням особо самоуверенных уникумов, да пересчитывать им ребра с параллельным чтением нотаций о необходимости проявления уважения к чужой частной собственности.
По-другому банально не понимали! Слова проносились мимо их ушей со скоростью гиперзвука, не затрагивая мозг. Деньги просто застилали им глаза! Вынуждали вот работать вечерним офтальмологом на добровольных началах. Будто у меня других дел мало!
А после сеанса «мануальной терапии» именно такие — отметеленные нами сволочи, шепчась по углам, ещё активно жаловались недалёкому народу из числа только-только приехавших на заработки, что баре совсем оборзели. Сами типа зарабатывают несметные барыши на сдаче жилья простому люду и живут с этих средств припеваючи, а трудовому человеку запрещают честно заниматься тем же самым. В общем, разжигали классовую ненависть. Кто сдуру и затаённой обиды, а кто и специально раскачивал общество.
Об этом я знал точно, поскольку информаторов из числа местных жителей у меня за многие годы набралось изрядно. Деньги на их подпитку требовались небольшие. А вот слухи они порой доставляли дюже интересные.
И как прикажете после такого продолжать делать людям что-нибудь хорошее? Ведь всё желание побыть социалистом пропадает, когда сталкиваешься с толпой внушаемых и откровенно недалёких обывателей, живущих лишь своим микроскопическим мирком и не желающим увидеть всю картину в целом. Пусть хотя бы в масштабах одного своего дома! Ведь эти даже гадили прямо там, где жили!
Нет, это не Великая октябрьская революция создала Шариковых. И уж, конечно, не профессор Преображенский. Шариковы существовали в огромных количествах задолго до того. Просто не имели нынче Маузера в руках и кожаных тужурок с мандатами в карманах. Да и маскировались удачно под обычных людей. Поправочка! Под обычных жуликоватых людей.
Но бедных подвальных котиков уже не первый год вовсю душили в промышленных масштабах, выделывая из их шкурок шапки с муфтами. Нелегально, конечно. Ведь выдавали их впоследствии при втюхивании лохам едва ли не за бобров.
