Читать книгу 📗 "Секретарь ЦК (СИ) - Семин Никита"
За основу своей инициативы решил взять пункт Максима Максимовича — стребовать с финнов компенсацию. Литвинов не был уверен, что получится, а вот я приложу усилия, чтобы не только все вышло, но и сумма была не чисто символической.
Первым делом обратился в горком Ленинграда с требованием предоставить отчет о том, на какую сумму получил город ущерб в ходе боев.
— Вы не только там посчитайте стоимость разрушенных домов, дорог и предприятий — но и сколько город недополучил в результате блокады продуктов, иного материального обеспечения, — говорил я Алексею Александровичу. — Сколько работников погибло — их работа тоже приносила доход городу.
— Вы говорите как капиталист, — заметил Кузнецов.
— Я говорю как тот, кто радеет о благе нашей страны, — отрезал я. — Вы же знаете, что мы с финнами переговоры ведем? Они должны заплатить за те разрушения и горе, которые принесли городу и людям. Или вы со мной не согласны?
С такой постановкой вопроса первый секретарь горкома спорить не стал. Но запросил аж неделю на сбор информации.
— Вы уже давно должны были все подсчитать, — не согласился я с ним. — Так что у вас четыре часа. Или мне поставить вопрос о вашей компетентности на этом посту?
Поджав губы, Кузнецов заверил меня, что успеет подготовить отчет в срок. Вот и отлично! Он ведь и правда уже должен был собрать сведения о нанесенных разрушениях и численности погибших. Просто делалось это для разных ведомств и с разными целями, а сейчас все нужно собрать воедино.
Затем я связался с Литвиновым и попросил перенести переговоры на следующий день. Как раз будет время ознакомиться с документами от Кузнецова и составить план ведения переговоров. Третьим шагом стало мое письмо на имя главнокомандующего И. В. Сталина с просьбой назначить меня главой переговорной делегации.
— И зачем тебе это, Сергей? — спросил меня утром Максим Максимович, когда пришел ответ из Москвы вместе с приказом назначить меня главой делегации.
Не скажу, что мужчина был прям недоволен, но легкое раздражение присутствовало. Или он просто умел держать лицо.
— Потому что у меня появились мысли, как не просто надеяться «выбить» из финнов компенсацию, а непременно это сделать.
Вот тут уже Литвинов не сдержался и поморщился, все же это был «камень в его огород».
Так как делегация Финляндии предоставила свои условия заранее, а мы взяли время на «подумать», в этот раз слово взял я.
— Предварительно СССР устраивают предложенные финской стороной пункты мирного договора, — начал я, а финны довольно переглянулись. — Но мы хотим добавить еще один пункт — о денежной компенсации СССР, а конкретно — городу Ленинграду. Возместите те убытки, что мы понесли, когда вы осадили нашу северную столицу, и тогда с нашей стороны мы подпишем договор.
Вот сейчас они нахмурились. Еще и смена главы нашей делегации не прошла мимо их внимания, что тоже не добавило им настроения. Мое участие в польских переговорах разошлось по всему миру, и чем оно закончилось — знали все. Так что пренебрежения на лицах оппонентов я не видел, лишь напряжение и недовольство.
— Полагаю, — медленно начал Аймо Каяндер, — теперь нам необходимо время, чтобы подумать над вашим предложением.
— Думайте, — кивнул я. — Но потом условия изменятся. Сейчас мы готовы уступить территории, которые заняты нашими войсками, хоть и не все. Но через час — вся земля, на которую ступил красноармеец, будет считаться нашей территорией.
Я сделал паузу, после чего поставил точку в разговоре:
— Мы ждем вашего положительного решения через час.
И не прощаясь, встал из-за стола. За мной потянулись и остальные члены нашей делегации. А вот финны сидели ошарашенные и растерянные. Настолько жестко советские дипломаты с ними еще не говорили. Ничего, время, когда СССР был слаб, прошло. Пусть привыкают!
Глава 6
Июнь — июль 1939 года
— Да как он смеет говорить с нами в таком тоне! — полыхал возмущением Аймо Каяндер, когда их делегация осталась наедине.
— Сталин сделал прекрасный ход, — в отличие от премьер-министра, даже с неким восхищением сказал Рудольф Валден.
— Прекрасный⁈ — воскликнул Аймо. — И где он прекрасен-то?
— Не для нас, — поправился министр иностранных дел. — Для Советов.
— Опять же не понимаю, чего хорошего в том, что нам пытаются выкрутить руки? Даже для Советов это невыгодно. Мы ведь можем и отказаться от переговоров.
— Посмотри на все со стороны, Аймо, — доверительно ответил Рудольф. — Их главный дипломат — Литвинов — был вполне корректен, как и полагается его статусу. Но красные понимают, что сейчас они сильнее. И очевидно, что их вождь решил попытаться выжать из ситуации максимум. Этот Огнев — он ведь не дипломат, поэтому подобные выходки ему могут простить. А вспомни, как поляки попросили поставить его во главе делегации — и что вышло? Рассчитывали на его возраст, что удастся «запудрить мальчишке мозги», как говорят русские, а при срыве переговоров — развести руками, мол, это он виноват. И просчитались. Я созвонился с нашим послом в Польше вчера, когда узнал, что это по просьбе Огнева перенесли переговоры. Он много интересного рассказал о ходе подобных переговоров в Польше. И каждое новое предложение со стороны этого «мальчишки» было еще хуже, чем предыдущее. Но он продавил свою позицию! Поэтому я считаю, нужно соглашаться. Сталин, назначив его главой делегации, с одной стороны предельно просто и в то же время жестко донес свою позицию, а с другой — сохранил себе лицо тем, что ее озвучил не официальный дипломат, а Огнев.
— И унизил нас, — мрачно заметил Каяндер, — ведь руки нам выкручивает не Литвинов, а этот парень.
— Ну не так чтобы и унизил, — хмыкнул Рудольф. — Огнев все же имеет и собственный политический вес. Но у меня сложилось впечатление, что он этого сам не особо осознает. Или осознает не до конца.
— Почему? — удивился Аймо.
— Когда прошла наша первая встреча с их делегацией, и главой все еще был Литвинов, он ему чуть ли не в рот заглядывал. И это было не наиграно. А когда их поменяли местами, Огнев иногда кидал мимолетные взгляды на Литвинова — словно спрашивая «все ли правильно он делает». Но сам Литвинов и бровью не повел.
— Хочет подставить парня?
— Нет, — покачал головой Рудольф. — Он просто не заметил этих взглядов, полностью отойдя в сторону. Как нижестоящий уступает место тому, кто выше него по статусу, не сомневаясь в его поступках. Литвинов безусловно был раздражен, что его отодвинули. Удивлен заявлением Огнева. Но оспорить их даже не пытался и принял, как должное. Даже с неким облегчением.
— Если мы согласимся, — подал голос Элиас Сайонма, — то эта компенсация пробьет изрядную брешь в нашем бюджете.
— А чтобы этого не случилось, — тут же повернулся к нему Рудольф, — нам следует растянуть выплаты. Чем быстрее закончится эта война, те больше шанс, что мы выйдем из нее с малыми потерями. Увы, но с каждым днем шансы на это неумолимо падают. Кроме Швеции и Великобритании у нас союзников не осталось. Да и те такие союзники, что… — поморщился недовольно МИДовец Финляндии, не закончив фразу.
После его слов повисла гнетущая тишина. Возвращаться домой с подписанной капитуляцией не хотелось. Особенно — с навязанной по сути контрибуцией. Но выбор был еще хуже.
— Тогда мы обязаны привязать подписание договора к немедленной остановке боевых действий, — решительно сказал Каяндер. — Иначе нас просто не поймут дома.
— На это они должны согласиться, — кивнул Рудольф.
Как только финская делегация подписала мирный договор, его копия тут же была отправлена в посольство Швеции. Так как войска этой страны находились в Финляндии и входили в состав частей, с которыми сражалась Красная армия, без их согласия боевые действия на северном фронте было не остановить. В полном объеме. Но там будто только этого и ждали и даже вздохнули с облегчением. Контрибуции с них, как с финнов, выбить не удалось, но мы особо и не пытались. Правда я настоял, чтобы их представитель, желательно высокого ранга, посетил парад победы, который уже планировалось провести в июле по случаю окончания войны. Смысл подобных парадов — не только воодушевлять свое население, но и пугать врагов, показывая мощь своей армии. Вот пускай и посмотрят на марш победителей из первых рядов. Проникаются, так сказать.
