Читать книгу 📗 "Общество гурманов (сборник) - Блэйлок Джеймс"

— Не слыхать, — ответил Сент-Ив. — Она, видимо, спряталась в лесу и, насколько мне известно, прячется там до сих пор. Тем не менее я намерен немедленно отправиться с этой новостью в Снодленд. Чем скорее мы разрешим это недоразумение, тем безопаснее для наших жен.

ГЛАВА 23

ПОГРОМЩИКИ

Элис стояла на железной раме кровати, глядя сквозь зарешеченное окно на восход — широкие мазки красного и оранжевого на светлевшем с каждой минутой сине-черном небе. Отсюда открывался вид вниз на реку и на паромную переправу вдалеке, откуда доносились голоса девушек, «бумажных кукол», выходивших из своего общежития. Мир просыпался, и узница радовалась наступившему наконец дню.

Она не рисковала показываться в окне, а стояла сбоку, чтобы в нее не угодил один из камней, летевших сквозь решетку с другой стороны дороги. Толпа с факелами собралась часа два назад. Сначала люди стояли тихо, но потом стали повторять нараспев хором: «Ведьма! Сатанинское отродье!» и прочие гадкие эпитеты. Для Элис это звучало несколько театрально, хотя камни и гнилые фрукты, летевшие сквозь решетку, мало напоминали реквизит: они валялись по всему полу камеры. Хасбро затворил на окнах ставни, после чего град камней прекратился. Только он и ночной констебль, Реджинальд Фиск, стояли между ней и толпой.

Она слышала, как двое мужчин призывают толпу разойтись по домам, Фиск даже угрожал им законом об охране общественного спокойствия. Незадолго перед рассветом наступила тишина. Фиск ушел, и его сменил другой констебль — заросший и грубый верзила по имени Бэйтс.

Вскоре после этого Бэйтс отправил Хасбро на пару часов поспать, заверив того, что справится с поддержанием порядка.

И тут по непонятной причине ставни на окне тюрьмы отворились, а толпа снова пришла в движение. Констебль Бэйтс, видимо, ушел, оставив Элис без охраны. В лучшем случае — поведение, не подобающее блюстителю порядка. А в худшем… Она задумалась о том, как Биллу Генри удалось повеситься. В камере не было ничего, способного выдержать вес мужчины, кроме решетки на окне. Пожалуй, он мог спрыгнуть с койки, но чтобы покончить с собой, ему, даже при очень небольшом росте, требовалась очень короткая веревка. А что, если этот болван Бэйтс помог Биллу Генри умереть?..

Элис рискнула выглянуть и посмотреть на толпу — собралась уже пара десятков человек, при этом двое ведут в поводу здорового мула и несут зловещий моток веревки с трехзубой кошкой. На деревенских жителей они — две-три потасканные женщины и угрюмого вида мужчины, судя по всему, нанятые в пабах, — вовсе не походили. Только теперь Элис поняла всю опасность ситуации и с тоской подумала о Лэнгдоне, Гилберте и остальных своих друзьях. Она огляделась вокруг в поисках какого-нибудь оружия, но железная койка была слишком прочная и разобрать ее не представлялось возможным.

Однако благодаря щедрости Гилберта в камере стоял дубовый умывальный столик на трех точеных ножках. Чуть поколебавшись, Элис пригнулась, чтобы ее не заметили в окно, подбежала к умывальнику и сняла кувшин и таз. Подняв столик за две ножки, она принялась колотить им об стену, пока он не развалился. Ножки остались у нее в руках, и она взмахнула одной из них, опасаясь, что к камере, привлеченный поднятым грохотом, подойдет Бэйтс. Прошла минута, другая, но констебль так и не появился. Элис позвала его по имени, но никто не ответил. Очевидно, она осталась совсем одна.

За окном послышался гневный мужской голос, и, снова рискнув выглянуть наружу, узница увидела Чарлза Тауновера собственной персоной, верхом на гнедой лошади, призывающего погромщиков к порядку, но те лишь насмехались, а двое или трое принялись кидать в него яйца и камни. Он потряс кулаком, в ответ на что последовал презрительный вой, а потом сдался и поехал к реке. Элис обдумала происходящее. Если погромщиков наняли, чтобы напугать ее или напасть на тюрьму, то в роли нанимателя должен был выступать Тауновер. Однако он тут явно ни при чем.

Но что же, черт возьми, тогда происходит? Она посмотрела в сторону паромной переправы, за которой виднелся черный дым, поднимающийся из трубы стоящего у причала парома. На дороге у переправы столпились «бумажные куклы», перекрыв Тауноверу дорогу. Как по команде, они начали скандировать: «Забастовка! Забастовка! Забастовка!» Лошадь Тауновера, видимо, испугавшись шума, прянула в сторону — при этом с головы владельца фабрики слетел цилиндр, и выкрики сменились смехом.

Кто-то поднимался на площадку у переправы — женщина в пышном развевающемся платье, горевшем в лучах восходящего солнца, с распущенными волосами, светящимися золотым нимбом вокруг головы. Она воздела руки к небу, словно благословляя толпу, и закричала.

«Помоги нам Бог», — подумала Элис. Матушка Ласвелл явилась исполнить свою угрозу: бросить кирпич в механизм бумажной фабрики «Мажестик». Чарлз Тауновер кричал что-то ей в ответ, размахивая рукой над головой, но его заглушили радостные вопли. Когда шум стал поменьше, Матушка Ласвелл продолжила свою речь, сложив руки рупором у рта, и девушки замолчали. Даже толпа погромщиков на другой стороне дороги притихла, прислушиваясь.

— Ваши хозяева — убийцы, — выкрикнула она, — они лишают вас здоровья и…

Но тут Элис услышала быстрый топот ног и шум борьбы, а погромщики вновь подняли гвалт. Она выглянула наружу и увидела, что перед толпой стоит, подняв ружье дулом вверх, вернувшийся, слава богу, Хасбро. Рядом с ним замер Фиск с угрожающе поднятой дубинкой. Треснул ружейный выстрел, и негодяи отпрянули, но ненадолго. Набравшись смелости, группа громил бросилась вперед и повалила Хасбро на землю, и тому пришлось сначала отшвырнуть типа, попытавшегося вырвать у него ружье, а затем попытаться встать на ноги.

Кто-то схватился снаружи за оконную решетку, и Элис пустила в ход ножку от столика — из разбитых костяшек пальцев незваного гостя брызнула кровь. Напарник пострадавшего, громила с помятым лицом, зацепил кошку за прутья решетки и натянул веревку; два зуба прочно держались. Элис просунула свое оружие сквозь решетку и ткнула негодяя в лоб, но тот вырвал дубинку у нее из рук, осыпав ее отборной бранью. Элис попыталась отцепить кошку, но веревка уже натянулась — другой ее конец был привязан к хомуту на шее мула, и тот шагнул вперед, подбадриваемый двумя мужчинами, лупившими его по бокам. Из стены, где в нее входили железные прутья, посыпалась кирпичная пыль.

Элис, схватив оставшуюся ножку от умывальника, казавшуюся теперь совсем жалкой, смотрела через окно, как констебль Фиск махал своей дубинкой в гуще свалки, пока его не сбили на землю, где он исчез под ногами нападающих. Хасбро уже стоял на ногах и, прижавшись спиной к дереву, отбивался прикладом ружья. Его схватили сзади за воротник и дернули в сторону, повалив наземь, и теперь Элис не могла различить в свалке ни Хасбро, ни Фиска, только беснующуюся толпу и обреченно переставлявшего ноги мула.

Она взглянула в сторону паромной переправы, где рядом с толпой бесполезно маячил Тауновер, а матушка Ласвелл продолжала свою речь, размахивая руками. Вдруг из гущи «бумажных кукол», как призрак, выскочила Ларкин и понеслась по дороге, а за ней, след в след, с трудом поспевал Финн Конрад.

Элис снова обрела дар речи и крикнула Ларкин, чтобы та остановилась, но тщетно: девочка ринулась в самую гущу свалки и, словно обезьяна, прыгнула на спину мужчины, который боролся с Хасбро, вцепилась обеими руками ему в волосы и с яростным воплем впилась зубами в ухо. Тот отшатнулся, ударившись о бок мула, и в этот момент решетка на окне подалась и вылетела наружу вместе с лавиной битого кирпича.

Элис отшатнулась назад, мельком увидев дорогу, по которой во весь опор неслась запряженная двумя лошадьми коляска. На козлах сидел констебль Брук, рядом с ним — Лэнгдон, одной рукой держась за сиденье, другой за шляпу, а позади — Билл Кракен со свирепым выражением на лице.