Читать книгу 📗 ""Инквизитор". Компиляция. Книги 1-12 (СИ) - Конофальский Борис"

А пекарь Удо Бродерханс первый раз в жизни собирался покинуть славный город Ланн. Внуку пекаря и сыну выборного Главы Цеха пекарей, города Ланна выпала возможность выехать из города и не по купеческим делам, а по зову сердца, по делам почти рыцарским. Ибо Брунхильда, бывшая крестьянка, дочь содержателя деревенской корчмы, и бывшая кабацкая девка, а ныне прекрасная дама пообещала, что будет давать всю ему всю дорогу, и любить его всем сердцем, пока он не проводит ее до ее господина, что поехал в чумной город Ференбург.

Для семнадцатилетнего сына и внука пекаря романтичнее и быть ничего не могло, он готов был ехать хоть в лапы еретиков, лишь бы пару раз в день иметь возможность, залезть под юбки к его возлюбленной, которая к тому же, вроде как принадлежала суровому рыцарю. Даже это льстило юнцу. Делить одну женщину с таким серьезным воином, может даже и честь. Тем более, что воин вроде и не против. Кажется. В общем, все эти чувства: любовь, гордость и бесконечное вожделение семнадцатилетнего юноши кружили ему голову и будоражили кровь. И к походу он готовился серьезно, даже денег занял, два талера в банке. Так как прекрасная Брунхильда, сказала, соврала, скорее всего, что у них с Агнес денег нет. Удо Бродерханс первый раз в жизни занимал деньги, и был приятно удивлен, что деньги ему дали сразу, и только под имя, даже цепь в залог не просили. И обращались с ним как с господином, и звали на «вы».

Радостный юноша поспешил к своей возлюбленной, и уже с ней и ее товаркой, серьезной, чинной и косоглазой Агнес они отправились на улицу Конюшен, где и нашли нужного им человека.

— Верхом, до Ференбурга, за два дня доехать можно, ежели коней не жалеть, — сообщил крепкий и серьезный возница по имени Пауль, — ежили пешими идти, да налегке, да борзым шагом то за четыре дойдете.

— А солдаты борзо ходят? — спросила серьезная Агнес.

— Солдаты ходят борзо, они всю жизнь пешими ходят, значит за четыре дня дойдут.

— А на вашей телеге?

— У меня не телега, — гордо заявил Пауль, — телеги у мужиков, у меня возок крытый, с лавками и тюфяками, да местом под пару сундуков. Для господ, дам, коим путешествовать надобно.

— Вот ты нам и нужен, — сказал Брунхильда повелительно, — нам путешествовать надобно. До Ференбурга, или пока господина нашего не догоним.

— Да, — сказал Удо Бродерханс важно, — дамам надобно путешествовать, а я их буду сопровождать.

— Ну что ж, надо так надо, — согласился возница Пауль, — за дорогу возьму с вас три талера, да еще считайте постой, две ночи в постоялых дворах, в поле да лесу останавливаться опасно, не те времена. Да корм лошадкам моим, за ваш счет. Итого три монеты на руки мне сразу, а еще одну про запас иметь, и мы можем выезжать.

Внук пекаря, сын пекаря, сам пекарь Удо Бродерханс растерянно и по-детски поглядел на Брунхильду, у него было всего две монеты, не знал он, сколько запросит возница. Да и два талера для мальчишки были деньги огромные, отец не знал про то, что он занял деньги, узнал бы — убил.

Видя его растерянность, Брунхильда взяла переговоры на себя:

— Три монеты на руки! Да где такое видано, может ты мошенник, монеты возьмешь да и ищи тебя потом, нет! Получишь все по приезду. Одну вперед дадим. Удо, дай ему талер.

Пекарь послушно протянул один талер вознице, а тот только усмехнулся в ответ, деньгу не взял:

— Нет, так не пойдет, прошу денег с вас мало, и в добрые времена до Фернебурга все по четыре монеты брали, а сейчас и подавно пять попросят, не хотите, ищите других, может, кто другой в чумной край за три монеты поедет. Но любой у вас деньги вперед попросит. А ежели нет у вас денег, то и говорить не о чем.

Брунхильда, готова была уже обругать его, но ее опередила Агнес.

Девочка сделала шаг к вознице, взяла его руку в свою, и заглядывая в его глаза заговорила. Слова ее были тяжелы и холодны, даже Брунхильде и пекарю от них стало не по себе:

— Денег у нас два талера, — она врала, Волков оставил им денег, — и дадим вперед тебе мы один, а с другим поедем, а как к господину нашему нас доставишь, так остальное получишь. Обещаю тебе. — Девочка смотрела на возницу так, что его потом холодным пробило. — И отказываться не смей, за добро добром воздадим. А за зло — злом.

Слова девочки были холодны словно железо, и крепкий муж стоял сконфуженно, переминался с ноги на ногу, не в силах сказать что-либо.

— Удо, дай ему талер, — продолжала Агнес, — вижу я, что это добрый человек, не оставит нас в нужде.

Пекарь опять протянул вознице монету. И тот беспрекословно взял ее. И только спросил, глядя на девочку:

— А когда ж поедем?

— Так поедем, чтобы догнать нашего господина уже рядом с Фернебургом, чтобы он нас обратно уже не отослал, — сказал девочка. — А он туда солдат пеших ведет. Утром вывел.

— Так завтра на заре можно и выезжать, — сказал возница. — За три дня как раз их у города нагоним.

— Вот и заезжай за нами на заре, мы в «Трех висельниках» живем. Да не обмани меня, не вводи во грех.

Агнес убрала свою руку с его руки, и более ничего не говоря пошла прочь. Брунхильда и пекарь пошли за ней, а возница еще постоял, разглядывая талер.

Уже осень шла, а погоды стояли райские. Солнце светило так, как летом не светило, они второй день ехали по левому берегу огромной реки, по хорошей дороге. Агнес все время сидела с возницей рядом, лишь притомившись, лезла под навес в возок, где спала. А вот Брунхильда и пекарь на солнце почти не вылезали, там, на тюфяках и подушках, красавица лениво отбивалась от бесконечных попыток пекаря залезть к ней под платье в очередной раз, а тот не унимался.

— Угомонитесь уже вы, — устало говорила она, когда Удо Бродерханс опять лез целовать ее в губы, — устала я уже. Губы уже поветрило.

— Я не могу, прекрасная моя, — шептал юный пекарь, пытаясь залезть ей в лиф платья, — не могу насытиться вами. Не могу напиться вашим дыханием.

— Да, Господи, да каким еще дыханием, вы кружева уже порвали, и сиськи уже в синяках, давите их, что ваше тесто, и кусаетесь еще, а господин меня призовет, что я ему скажу.

— Не могу совладать с собой из-за любви, — шептал юноша, пытаясь задрать ей юбку второй раз за день.

— Да куда вы лезете-то? — возвращала на место подол Брунхильда. — Возница тут, Агнес тут.

— Они не услышат, они на дорогу смотрят.

— Хватит уже, слышите, нельзя мне сегодня, понести могу, — красавица вырывалась, пыталась встать. — Вот понесу, что будете делать.

— Будь, что будет, — мальчишка в эту минуту был на все согласен.

— Угу, вот пойдет ваш папаша на мессу, а я после ему на колени из подола выложу, скажу: «То внучок ваш, батюшка». Он вас, наверное, не похвалит.

— А я женюсь на вас, — заявил Удо, ни секунды не размышляя.

Такой довод обезоруживал красавицу, и она нехотя отдалась было любовнику. Но их прервала Агнес, заглянув в повозку:

— Да хвати вам уже, распутные, угомонитесь, мы отряд господина кажется, догнали.

И Брунхильда и пекарь, поправляя одежду, вылезали из повозки на свет и, щурясь от солнца, смотрели вперед поверх головы возницы.

Да, там вдалеке на западе пылил по дороге отряд людей. Наверное, это был их господин, больше в этих пустынных местах быть некому было. Возница говорил, что за весь день никого тут не видал. Даже мужиков. Так оно и вышло, скоро они нагнали отряд, которым руководил кавалер Фольокф.

— Они? — спросила Брунхильда.

— Они, — отвечала Агнес.

— Вот думай, что ты ему скажешь, почему мы ослушались, — говорила красавица, немного волнуясь.

— Уже все придумала, — серьезно отвечала Агнес, ничуть не волнуясь. — Он еще спасибо скажет.

Волков устал, после четырех дней в седле начало ломить ногу. Болела она еще с утра, и честно говоря, он был рад появлению Агнес. И Брунхильде был рад, даже пекарю кивнул в ответ на его поклон, хотя напустил на себя строгости: