Читать книгу 📗 "Грехи Матери (ЛП) - Хейс Роберт"

Маршал уставился на меня. Исчезли улыбки, с которыми мы глядели друг на друга несколько дней назад. Дружеские шутки, которыми обменивались два человека, которые полагались друг на друга, чтобы выжить в самой сложной ситуации, которую только можно себе представить. Маршал Аракнар уставился на меня стальными глазами, и его челюсть дернулась под идеально ухоженной бородой. Он открыл рот, чтобы заговорить, но я оборвала его, не желая уступать ему эту власть.

— Не делай этого, маршал, — сказала я. — Пожалуйста. — Я могу сосчитать по пальцам — и, напоминаю тебе, у меня только одна рука, — сколько раз в своей жизни я говорила пожалуйста. Некоторые люди так часто бросаются этим словом, что оно теряет всякий смысл. Но не я. Я пользуюсь им так редко, что оно сохраняет свой вес и силу. Пожалуйста. Это не просто просьба, это мольба. Это мольба о пощаде, а я ненавижу просить.

— Они заслуживают того, чтобы знать, — резко сказал маршал. Он оторвал от меня взгляд и обвел им жителей деревни, как пастух свое стадо, чтобы убедиться, что никто не отбился от стада. — Они все заслуживают того, чтобы узнать, какого монстра они укрывают. — А затем он вернул мне злобный взгляд. — И ты заслуживаешь того, чтобы заплатить за свои преступления, Эскара Хелсене.

Его слова поразили меня гораздо сильнее, чем любой удар, и, поверь мне, меня били очень сильные люди. Я пошатнулась от этого удара и погрузилась в тишину, которая прозвучала громко, как раскат грома. Слезы защипали мне глаза, и я закрыла их, чтобы переждать надвигающуюся бурю в темноте.

— Не будь дураком, парень. Это Сильва. — Я узнала этот голос. По, деревенская стражница, которую я научила читать и писать и за которой ухаживала, когда ее покусала дикая кошка. Я готова была расцеловать ее за то, что она заступилась за меня.

— Ага, полная чушь. — Это был Онарон, который был едва ли старше мальчика, когда я его встретила, весь в грязи, и гордо заявлял, что однажды станет солдатом. Я научила его читать. Теперь он был учителем, любителем книг и посвятил себя передаче своих знаний деревенским детям. — У многих людей только одна рука.

— Кто такая Эскра? — Детский голос. Йори, которому я помогла появиться на свет.

— Королева-труп, — сказала мать Йори, Дори, которая, возможно, умерла бы при родах, если бы не я.

Йори ахнул достаточно громко, чтобы я услышала.

— Ты не можешь просто так обвинять людей в этом, — сказал Кори, торговец Райсома. За эти годы мы распили много бутылок виски и поделились историями, хотя в большинстве из них было мало правды. — У тебя есть доказательства?

— Я видел, как она использовала огонь и другие средства. Никогда не видел ничего подобного, — сказал Арикс. Мнения меняются так быстро. Между свободой и петлей всего несколько слов.

— Я так и знала! — А это маленькая Денма, в ее голосе звучат победа и страх. — Разве я этого не говорила? Я всегда это говорила.

— Она всегда была странной. Помните, как она появилась из ниоткуда? В ту ночь разразилась темная буря. — Я узнала и этот голос. Хершан, которую я лечила от зуда в промежности столько раз, что и не вспомнить. Я ни единой живой душе не рассказала о ее недуге.

— А как насчет прошлого года, когда умер бедняга Террон? — спросил Бера, первый человек, которого я научила читать, когда приехала в Райсом. — Странные обстоятельства, эта смерть. Она была последней, кто видел его живым.

— Сильва? — Голос Церы перекрывал все остальные.

— Прости, Эска, — прошептала Имико, подойдя ко мне вплотную. Это меня утешило. Несмотря на все, что должно было случиться. Несмотря на все, через что я заставила ее пройти, и на все годы, что были между нами, Имико стояла у меня за спиной.

Я открыла глаза и увидела свой трибунал. Все жители Райсома собрались вокруг. Некоторые сжимали в руках ножи, палки, все, что они могли найти, что могло сойти за оружие. Некоторые целовали пальцы и указывали на луны, едва видимые в утреннем свете, — глупая молитва о защите, появившаяся за последнее десятилетие. Маршал Аракнар и его окружение теперь чувствовали себя увереннее. Я видела это по их осанке, по расправленным плечам и поднятым подбородкам, по рукам, которые не дрожали на оружии, которое они держали. А потом появилась Цера. Глава нашей маленькой деревни, один из самых компетентных людей, которых я когда-либо знала, и в последние несколько лет моя самая близкая подруга. Она посмотрела на меня стальным взглядом и скрестила руки на груди. Замкнутая. Настороже.

— Это правда, Сильва? — спросила Цера. От моего внимания не ускользнуло, что она по-прежнему использовала мое вымышленное имя. Она давала мне шанс отстаивать свою правоту, бороться за свою невиновность. Что ж, это было бы бессмысленно. Даже если бы я смогла каким-то образом убедить ее, убедить их всех, обвинения преследовали бы меня всю оставшуюся жизнь. Жители Райсома, мои друзья, уже никогда бы не смотрели на меня по-прежнему. Они всегда были бы подозрительными. Десять лет доверия, дружбы, любви и смеха были разрушены двумя словами. Вот такой силой обладало мое имя.

С тем, что затеял маршал, было невозможно сражаться. Не было и речи о невиновности. Но я могла сделать что-то хорошее тем, о ком заботилась — я могла облегчить то, что должно было быть сделано.

Все сообщества — ядовитый гейзер, который только и ждет, чтобы извергнуться. Выплеснуть расплавленный гнев и ненависть на любого, кто отклоняется от общепринятой нормы поведения. Тебя могут приветствовать в сообществе — или даже любить, — но достаточно одного неверного шага, чтобы ты превратилась из образца в парию. Конечная цель любого сообщества — принудительное подчинение. Не путем физического принуждения, а путем социального экзорцизма. Они хотели свергнуть Эскару Хелсене. И я показала им Королеву-труп, которой они так боялись.

Я повернулась к Имико, и она одарила меня виноватой улыбкой, которую я оценила по достоинству. Возможно, она пыталась уговорить меня оставить Райсом и последовать за ней, но я знала, что она никогда бы не выдала мою тайну таким образом. Я запустила руку в сумочку с Источниками и нашла тот, что искала, все еще влажный от моей слюны. «Надеюсь, ты собрала вещи». Я закинула Источник в рот и повернулась лицом к жителям Райсома, моим друзьям, и тому идиоту, который думал, что может меня арестовать.

Я проглотила Источник дугомантии. Как описать это чувство? Словно моя рука была связана за спиной и, наконец, освободилась. Словно я бродила по миру с закрытыми глазами, а теперь они открылись. Умирала от жажды, а потом нашла реку. Дугошторм, так долго дремавший, пробудился к жизни внутри меня. Мои глаза засверкали, как шторм на море. Молния вырвалась из моего тела и прочертила горящий след по земле вокруг меня. Частички пыли, заряженные ударами, поднялись в воздух, плавая и искрясь друг от друга. Было и еще кое-что. Больше, чем молния, бьющая вокруг меня и вспыхивающая у меня перед глазами. Больше, чем сила, текущая сквозь меня и готовая сорваться с кончиков пальцев. Меня наполнил сильный гнев. Неугомонная ярость, как у зверя в клетке, который только и ждет, чтобы вырваться на свободу и отомстить тем, кто его запер, и всему миру за то, что они позволили клеткам существовать.

Я не преувеличу, если скажу, что потребовалось огромное усилие воли, чтобы взять под контроль эту раскаленную ярость и шторм, который ее подпитывал. Я хотела уничтожить все. Райсом, его людей, землю, Ишу, весь мир. Я хотела, чтобы все это заплатило за жестокость существования. Чтобы все это сгорело от моей руки.

Но это был не мой гнев. Это был даже не земной гнев. Это был гнев мертвого бога. Джинна, который умер и стал Источником. Его ярость угрожала пробудить во мне монстра и уничтожить через меня все вокруг, но я не позволила. У меня вошло в привычку бросать вызов нашим жалким богам, и я не собиралась прекращать. Я намеревалась избавить жителей Райсома от чувства вины за то, что они изгнали меня, а не уничтожать их за это.

Мое представление произвело ожидаемый эффект. Жители деревни, которые совсем недавно называли меня другом, сидели со мной, учились у меня, пили со мной и приветствовали меня, теперь отшатнулись. Я увидела на их лицах страх, отвращение и, возможно, немного стыда. В конце концов, они годами жили с самым страшным преступником континента. Страшилище было прямо у них под носом, рядом с тем местом, где они спали и играли со своими детьми. Они были правы, испытывая страх и отвращение. Это причиняло боль. Ледяные кинжалы вонзились в мою грудь, в мое увядшее сердце — и это причиняло боль. Страху не потребовалось много времени, чтобы превратиться в гнев. Что ж, это все еще был страх, но гнев — это маска, которую легко надеть. Этот гнев быстро привел к оскорблениям, и все они были брошены из относительной безопасности, поскольку не они были ближе всего к монстру.