Читать книгу 📗 "Я выжгу в себе месть (СИ) - Чайковская Диана"
Василика много раз представляла эту встречу, но никогда не думала, что все случится вот так глупо и нелепо. Приехал, помолчал и уехал восвояси. Впрочем, кто их, буйных нечистых, разберет?
* * *
Полная луна ярко освещала комнату, наполняя силой снадобья на подоконнике. Чуть позже Василика перемешает каждое, заговорит, отправит в кладовую подальше от любопытных глаз. Нечего гостям знать о ведьминых делах. Впрочем, Месяца колдовские зелья совсем не волновали – он крошил хлеб в миску с молоком и ел с аппетитом.
– Не скажешь ли, что с твоим братцем стряслось? – спросила Василика. – Помнится, раньше Мрак был менее сговорчив.
Месяц заговорщически улыбнулся и произнес:
– Недавно было затмение, а затмение – это единственное время, когда мы втроем встречаемся все вместе. – Он схватил пропитавшийся молоком мякиш. – Не смею говорить о подробностях, но если вкратце, то Светоч знатно поколотил Мрака за все его проделки и сказал, что в следующий раз проклянет и призовет богов. Брату пришлось покориться.
Все девичьи помыслы о неземной любви мигом улетучились. Василика усмехнулась: ответ был у нее прямо под носом, а она взяла и не увидела. Глу-па-я.
– Вот оно что, – отозвалась. – И славно, может, меньше шкодить будет.
Не только ей выслушивать о нарушенном миропорядке. А может, Светоч и Леший сговорились и всерьез взялись за них обоих, но никто в этом не признается. Даже грустно стало из-за нелепости произошедшего. Как-то оно все катилось по кривой дорожке. Захочешь свернуть – она мигом притворится ладной, ровной, как в городе, а как привыкнешь – снова скривится и обернется непроглядной тропой, по каким лишь мавки и лешачата бегают.
– Только не говори им, что знаешь, – продолжил Месяц. – Иначе обидятся, а их обида всем дорого обходится.
– Да уж не скажу, – ответила Василика. – Можешь не переживать.
Ее вообще скоро в Лесу не будет. Завтра же отправится куда глаза глядят, лишь бы подальше от деревни и высоких ветвистых стен, за которыми прятался алатырь-камень. Опостылела Василике обычная жизнь. Уж теперь-то она знала точно: не место ей нынче в избушке. Потом вернется, наведет порядок, примет гостей, сделает запасы, проверит обережный круг, усилит его, дополнит новыми знаками, попросит Всполоха умертвить курицу, но все это будет потом.
Месяц доел хлеб и отправился в путь на белоснежном коне. Он пообещал Василике привезти однажды лучший наряд из заморских земель Она представила, как серебряный всадник ходит по ярмарке, и чуть не рассмеялась. Чудный молодец. Не человек, а все же добрый: подарки дарил, девок не портил и с благодарностью принимал угощение.
Василика улеглась в постель в надежде наконец-то отоспаться. Пожалуй, подушки, набитые сеном, и одеяло сильнее прочего удерживали ее в избушке. Вряд ли в придорожных трактирах найдется чистый, не засаленный угол с хорошей постелью. Не раз придется коротать ночь у костра или блуждать по неведомым деревням в поисках хоть какого-то ночлега.
Стоило ей закутаться в толстое одеяло, и желание отправиться в путь на рассвете тут же пропадало. Постель возле печи казалась настоящим спасением от усталости. Будь ее воля, Василика проспала бы целую вечность или просидела бы на лавке седмицу-другую – и чтобы кто-нибудь подавал ей чай и еду, убирался в доме. Но бездельничать было нельзя, уж точно не лесной ведьме.
Она перевернулась на другой бок и задумалась. Ехать ли завтра, решиться или нет? Снова ведь будет жаловаться на опостылевшую жизнь и угрюмо смотреть на недоеденную похлебку. А потом все исчезнет, и мир сузится до мягкой перины и теплого одеяла.
– Кажется, я заболеваю. – Василика дотронулась до горячего лба и тяжело вздохнула.
Из тоски зарождалась хворь и потихоньку ползла по телу. Нет, если не поедет, то будет жалеть сильнее.
Страшно было не найти своего места – всю жизнь вот так проездить, попробовать разное и понять, что все ей не годится. Колдовское ремесло легко давалось Василике, но вместе с силой росла и усталость. Иногда руки становились словно чугунные – как опустятся, так и не поднимешь, сколько ни пытайся. Ни мыльня с травяным паром не помогала, ни снадобья.
Василика зарылась лицом в подушку, прячась от страшной мысли. Она мертвела, как Кощей, только быстрее. День-другой, и начнет искать погибель.
Царство Мораны оставило на ней след. Василика ушла из мертвых земель, но они навсегда остались в ее сердце вместе с костяным домом, слепыми шептухами и гнилой плотью. Оно не отпустит Василику ни сегодня, ни завтра, ни когда-либо еще. Такой была плата за вход. Не зря ведь говорилось, что живой не место среди нежити.
Ведьма не послушалась, и теперь мертвые земли настойчиво звали ее, просили снова зайти за алатырь-камень, не давая покоя. Она чувствовала, что вязнет, как в болоте, погружаясь все глубже, но совершенно не понимала, куда бежать и где искать спасение. Не у Мораны же, в конце концов.
* * *
Месяц не соврал Василике – братья действительно встретились во время затмения. Пересеклись все трое удивительным образом. Тогда Светоч и Месяц сделали то, что давным-давно собирались.
Они долго думали, как унять не в меру буйного братца, переговаривались между собой за спиной богов, пока не додумались до страшного.
– Боюсь, они не одобрят, – нахмурился Месяц.
– Что же, спустить ему бесчинство? – прищурился Светоч. – Ты ведь знаешь Мрака. Он не станет долго терпеть, даже если мы возьмем с него клятву.
Ведьмы были правы, когда говорили о заговоренных цепях, только не знали, что заковать в волшебную сталь можно не только тело, но и силу.
– Чего звали? – насмешливо спросил появившийся Мрак. – У меня и без вас, дорогие братцы, дел хватает.
Месяц холодно улыбнулся и поманил всадника Ночи к себе. Тот дернул поводья и подъехал ближе, почти вплотную. Как только Мрак наклонился, чтобы услышать брата, тот тут же схватил его за горло. Светоч подскочил с другой стороны и, надавив на щеки, заставил непокорного открыть рот.
Мрак хрипел, бился, сопротивлялся, но было бесполезно – мертвая вода из Навьего мира сделала свое дело, и всадник Ночи обмяк, заснув надолго. Не теряя времени, Светоч и Месяц зашептали древнее заклинание, выплетая двенадцать цепей – с виду серебристых и невесомых, но на деле стальных и неимоверно тяжелых.
Они поступили хитрее – не стали прятать силу наглого братца в середину, а вплели ее в заговоренную сталь, ворожбой сковали буйный дух Мрака, а затем скрыли цепи подальше от людских глаз. Братья договорились поместить колдовское плетение туда, где встает красное солнце и где ярче всего светит луна.
Когда цепи тяжело рухнули вниз, на соленое дно, Месяц вытер пот со лба. Светоч тоже устал, но надо было сделать еще кое-что. За мертвой водой последовало зелье забвения.
– Оно будет действовать постепенно, – сказал Светоч. – Он начнет забывать не сразу. Память будет исчезать по частям. Сперва наша встреча, а потом все остальное.
– Хочешь сказать, он забудет наших ведьм? – усмехнулся Месяц. – Это ты хитро придумал.
– Он вообще почти все забудет, – покачал головой всадник Зари. – А если и вспомнит, то не сможет ничего сделать.
На том и порешили. Мертвая вода усыпила Мрака ненадолго. Он очнулся, когда братья уже ушли. Помотал головой, громко выругался и, вскочив на коня, понесся дальше, так и не поняв, как очутился над морем. Наверное, нес силу ночи, как и всегда.
XVI. Русалья седмица
Темную синеву постепенно захватывали багряные лучи. Пушистые облака наливались кровью, а из-за края выползало огромное солнце. Рассветы и закаты почему-то поражали Всполоха больше, чем любая ворожба. Он всматривался в звезды и думал, что однажды тоже окажется среди них. Пламенный дух не был человеком, но это не мешало ему мечтать.
Он не понимал, отчего люди грустили, когда кто-то умирал. Ведь душа оставалась живой, просто, выполнив свое предназначение, отправлялась дальше. Оставила тело, ну и что? Оно ведь все равно утратило и красоту, и силу. Но люди, вместо того чтобы радоваться за близкого, который отправился далеко или остался стеречь род, плакали и печалились, а некоторые убивались всю жизнь. Странно, в общем.
