Читать книгу 📗 "Свой выбор - 2 (СИ) - Зеленая Рина Васильевна"
— 1941-й? — ни к кому не обращаясь, спросил Драко Малфой. — Мастер Ф. М. Лаконте? По заказу Д. Уоррена для М. Уоррен? Два зачарованных стекла диаметром 1,8 дюйма с чарами… Что это такое?
— Уоррен? — задушено переспросила Минерва МакГонагалл. — Уоррен?
— Гарри, — Драко дернул Поттера за рукав, видя, что взрослые не собираются ничего объяснять. Флитвик и Снейп хмурились, будто что-то вспоминая, а МакГонагалл таращилась на Дамблдора полными неверия глазами.
— Если я ничего не путаю, то… В 1941 году знаменитый итальянский магистр артефакторики Филиппо Лаконте по заказу мистера Уоррена изготовил зачарованные стекла для очков… М.? Это же Миртл, да? Миртл Уоррен, — начал вороненок шепотом, но в тишине кабинета, нарушаемой лишь мягким жужжанием всевозможных приборов, его слова звучали более чем отчетливо. — Судя по описанию, Миртл Уоррен родилась с весьма редкой, но неопасной магической болезнью. Волшебница, при собственной повышенной эмоциональности, не могла разобраться в тех чувствах, которые демонстрировали окружающие. Очки должны были и отсекать часть эмоций девушки, и позволить ей читать поверхностные мысли окружающих. Весьма сложные чары… И несовместимы с защитой от повреждения. Легко разбить одно или оба стекла… Но стекла зачаровывались по отдельности и таким образом, что разделение пополам лишь незначительно повредит плетение. Побочным эффектом может быть искрение рассеченных узлов, прорывающееся в видимый спектр в моменты наиболее активного использования артефакта…
— Уоррен был министерским работником, — припомнил Флитвик, перебивая Поттера. — Он погиб в начале 1941-го, через полгода после поступления дочери в Хогвартс. Я помню Миртл. Она всегда была очень нервной девочкой… И помню, как она упоминала, что отец обещал как-то помочь с ее проблемой.
— Но он погиб, а через пару лет не стало и самой Миртл, — продолжил за профессора Гарри. — Но заказ был выполнен. Видимо, мистер Уоррен внес оплату заранее…
— Но я не помню, чтобы моей студентке стало легче на ее втором курсе, — произнес профессор Флитвик, пристально глядя на Альбуса Дамблдора. — Наоборот, ее стали только больше травить.
— Плакса Миртл! — невольно воскликнула Гермиона. — Она же призрак из туалета на втором этаже.
— Интересно, что она единственный призрак в Хогвартсе, кто не может нормально перемещаться по школе, — будто себе, но услышали все, сказал Гарри. — Она будто заперта в туалете, а если и может его покинуть, то только с водой… По трубам.
— Мистер Поттер, мистер Малфой, мисс Грейнджер, — отрывисто произнес декан Слизерина, — вы свободны. Далее ваша помощь не требуется.
Никто из студентов не решился перечить, видя, какое напряжение повисло между директором и тремя деканами. Дети тихо направились к выходу.
Глава 25
Выйдя из владений Дамблдора, Гарри скривился, ухватил гриффиндорку за предплечье и повел в ближайший пустой класс. Гермиона возмущалась и пыталась вырвать руку из захвата, но у нее ничего не вышло. В аудитории Поттер подтолкнул девочку вперед, она по инерции сделала несколько шагов и очутилась в центре комнаты. И тут же ощутила себя неуютно под пронизывающим взглядом зеленых глаз. Следом в класс вошел Малфой, и Гермионе стало совсем не по себе.
— И чего ты добивалась, Грейнджер? — сложив руки на груди и прищурившись, тихо уточнил рейвенкловец.
Отныне и впредь он будет называть гриффиндорку исключительно по фамилии. Как знакомую, но не друга. Под конец года стало ясно, кто и чего стоит. Будь Гарри забитым мальчиком, готовым на все, чтобы иметь друзей, он бы, возможно, простил Грейнджер. Поттеру было плевать на репутацию семьи, происхождение, отношение к другим. Но вот предательства в отношении себя не простил бы никогда.
Гермиона растерянно молчала. Похоже, у нее впервые не было ответа на поставленный вопрос.
— Ты была в курсе с самого начала, но никому не сказала. А приберегла столь хороший козырь на будущее, — глядя на кудрявую девочку в упор, рассуждал брюнет. — И использовала именно тогда, когда появился отличный момент для мести.
Гермиона открыла рот и выпалила:
— Не придумывай! Я надеялась, что ты сам одумаешься. Но год подошел к концу, а ты продолжал заниматься чем угодно, но не учебой.
Гарри лишь фыркнул.
— В начале семестра я, в случае твоих обоснованных претензий, получил бы просто штраф и душевный разговор с деканом. И даже сейчас, пойди ты к профессору Чар, выяснение правды заняло бы гораздо меньше времени и сил.
— Дура ты, Грейнджер, — перевел слова рейвенкловца Драко.
— Что? Да как ты смеешь?! — возмутилась девочка и глянула на Поттера, но тот не спешил за нее заступаться. И Гермиона вдруг отчетливо осознала, что и не заступится.
— Смею. Потому что это правда, — припечатал слизеринец.
Гриффиндорка попыталась ответить, но блондин перебил ее сразу после возгласа «Малфой!»:
— Мне даже жаль тебя. К моменту, когда поезд доберется до Лондона, все студенты и учителя будут знать о твой выходке.
— Я поступила правильно! — заявила девочка, вздернув нос.
— И в чем же ты права? — фыркнул Драко. — Ты голословно обвинила Поттера. И меня.
— А если бы…
— Если бы он или я были гриффиндорцами, то, вероятно, ты могла оказаться права, но мы не гриффиндорцы, — покосившись на Гарри, припечатал Малфой. — И ладно бы ты рассказала своему декану. Или моему декану. Или профессору Флитвику. Но ты сказала о своих подозрениях Дамблдору, а тот устроил все это представление… Ты хоть понимаешь, как это унизительно?
— Что унизительно? — удивилась Грейнджер.
— Подобное разбирательство, — ответил Драко. — Любой студент примерит ситуацию на себя…
Гермиона непонимающе нахмурилась.
— Никто не любит доносчиков, Грейнджер, — пояснил ей слизеринец. — В львятнике, вероятно, подобное поведение — норма. Не зря вас не львами и не грифонами за глаза называют, а шакалами!
Гермиона возмущенно вскрикнула, а Гарри чуть хмуро глянул на блондина. Тот поджал губы, но продолжил уже не так жестко:
— Доносчиков никто не любит. Особенно, если обвиняют без доказательств. И делает это магглокровка. Так что учти, Грейнджер, в следующем году тебе здесь будет тяжелее. Кто будет с тобой дружить, если ты даже знакомого можешь подставить?
— Ну и что! — помолчав секунду, решительно ответила девочка. — И что? Хогвартс — это только семь лет. Просто школа. Мне не так уж нужны здесь друзья. Я могу и без них.
Договорив, Гермиона хотела было сбежать от мальчиков, но ее остановила реплика молчавшего до этого Поттера:
— Кто ж спорит. Можно и без друзей.
Его голос звучал устало и печально.
— Вот только в нашем случае учеба в Хогвартсе предполагает не только саму учебу и заведение друзей, — хмыкнул Малфой. — Какая ж ты наивная… Ничего ты не понимаешь.
Гермиона недовольно поджала губы, развернулась к Драко и презрительно осмотрела его с ног до головы.
— И чего же я не понимаю? — потребовала она ответа.
Малфой молчал несколько секунд, а потом буднично сказал:
— Мне можно играть во все эти игры. Я Малфой. Связи, деньги, магия и кровь. Мне будут улыбаться в лицо, даже если за глаза каждый пожелает проклясть. А ты? Кем ты планируешь быть в будущем, магглорожденная ведьма Гермиона Грейнджер? Ты уже решила?
— Я хочу работать в Министерстве Магии, — заявила девочка.
Родители видели гриффиндорку дантистом или любым другим медиком, но девочка, втайне от них, мечтала о деле, где не придется копаться в чужих ртах. В фантазиях она видела себя на трибуне перед толпой, восторженно внимающей каждому ее слову. Или в большом кабинете, за рабочим столом, над пачкой документов с круглой начальственной печатью в руке.
— Я так и подумал… — усмехнулся Драко.
— В магическом мире ущемляются права магглорожденных и их близких из магглов! — возмущенно воскликнула Гермиона. — Я хочу это изменить!
Девочка гордилась собой. После разговора с Гарри, когда узнала о своем положении в Хогвартсе, она много читала и очень воодушевилась интересной задачей.
