Читать книгу 📗 "Не слушай море - Мельцер Саша"
– Прости, – пробормотала она. – Я думала, он на работе.
– Но чай-то можно попить? – с улыбкой спросил я. – Или твой отчим меня сожрет?
Крис замялась.
– Разувайся.
Кухня выглядела не лучше прихожей: такая же обшарпанная, на некогда светлой вытяжке виднелись старые пятна жира, плиту никто давно не мыл, а на ней стояла алюминиевая кастрюля с неясным содержимым, от которого пахло кислым. Я поморщился, но прошел внутрь, стараясь не смотреть на Крис, которая швырнула грязную, брошенную на столе чашку в раковину. От раздавшегося звона я вздрогнул.
– Надоело, – ледяным тоном бросила она, и даже у меня вдоль позвоночника пробежали мурашки, хотя ко мне ее раздражение не относилось. – Могли бы хоть убирать за собой.
– Давай я помогу…
– Сядь. – Крис пальцем указала мне на табурет, и я покорно опустился на деревянную жесткую поверхность. Она суетилась вокруг, пока я смотрел сквозь кухонное окно на маленький пустующий дворик. На улице накрапывал дождь, висела неприятная сырость, да и осенью дети гуляли гораздо реже. Я представлял, какой здесь стоял гомон, когда окно летом приоткрывали на проветривание, а во дворе гудела детвора.
Крис стукнула дном металлического чайника о плиту и быстро зажгла газ. Если в Москве у многих стояли электрические плиты, то почти все дома в Морельске были подключены к газу, и даже горячая вода согревалась специальными колонками. Газ еле слышно зашипел, и, не теряя времени, Крис достала из белого шкафчика две большие кружки.
– Чай только черный, – предупредила она.
– Пойдет. – Я согласно кивнул.
В коридоре раздался шум падающей вешалки, а потом недовольный пьяный вопль. Я не выносил пьяных людей: отец, может, и курил, ел лапшу быстрого приготовления, почти не ночевал дома, но в алкогольных дебошах замечен не был. Судя по матам, доносившимся из коридора, здесь намечался целый концерт. Я видел, как напряглись руки Кристины, и она чуть не выронила чайник, неосторожно схватив его за горячую ручку. Крышка, свалившаяся на гарнитур, неприятно звякнула, но Крис не спешила ее поднимать.
– Вот урод, – выплюнула она.
Я не понял, когда в ее руках вместо чайника оказалась бита. Такая массивная, деревянная, с уже стершимся принтом какого-то спортивного магазина. Рукоятка была перемотана изолентой, и я даже удивился, как органично это орудие смотрелось в тонких пальцах Кристины.
– Крис! – сдавленно выдавил я. – Ты что творишь?
– Достал, – бросила она и направилась к кухонной двери, бережно мной прикрытой. – Все время бухает.
Крис дернула дверь на себя так сильно, что круглая несуразная ручка ударилась о стену. Я мог поклясться, что на стареньких обоях осталась вмятина от удара. Глядя на Кристину со спины, я не узнавал ее и восхищался одновременно: с битой, с короткими, собранными на макушке в маленький хвост волосами, с массивными плечами и крепкими мышцами на руках от нелегкой работы она смотрелась как чемпионка мира по любому силовому спорту. Даже кухонные декорации не портили этого впечатления.
На полу и правда валялась вешалка для одежды, а под ворохом курток – кто-то еще. Судя по кряхтению, пьяный мужчина.
– Подъем, – взревела Крис, подходя к курткам и легко пиная их. Она держала биту наготове, занесенной, но резких движений не делала. Я, так и не поняв, нормально это или нет, замер на кухонной табуретке и попытался пялиться в кружку, а не на представление в коридоре.
Но мой взгляд все равно возвращался к двери и открывшемуся из нее виду. Мужчина выкарабкался из курток и сел, ошалело качая головой. Крис возвышалась над ним монументально, на мгновение тщедушного мужчину в потрепанных синих трениках мне стало даже жаль.
– Отвянь… Опять орет…
– Иди проспись! – гаркнула Крис так, что я вздрогнул. – Какого хера ты опять не на работе?! Людей в дом не привести! Опять срач!
– Я отмечал…
– Конечно, ты каждый день отмечаешь, алкаш чертов!
Она отбросила биту в сторону, и та с громким стуком сначала упала на пол, а потом откатилась в дальний угол. Мужчина часто и мелко дышал, словно загнанный кролик перед убоем, а Крис вернулась в кухню. Ее пальцы нервно подрагивали – я видел это даже с такого расстояния. Она вытащила из ящика пачку сигарет, быстро доставая одну. В Морельске что, все люди привыкли курить на кухне? Но комментировать я не стал, только молча следил за ее резкими, порывистыми движениями. Спичка у Крис не разгорелась с первого раза, и она перевела как минимум три штуки перед тем, как прикурить. Табачная вонь разнеслась по кухне сразу же, не оставив места чистому воздуху.
Чуть не пролив кипяток на столешницу, Кристина все-таки умудрилась тонкой струей из чайника попасть в кружку. Пакетик черного «Липтона» тут же окрасил воду в темно-коричневый цвет. Ароматизаторами не пахло, поэтому я придвинул металлическую сахарницу и забросил пару ложек в чай.
– Бутеры будешь? – предложила Крис.
Недоеденная кукуруза давала о себе знать: желудок урчал сильнее, требуя добавки, но я не был уверен, что смогу есть в этом доме. Я все равно кивнул, тем более Кристина, не дождавшись моего ответа, уже открывала холодильник. Сделав глоток чая, я чуть не обжег язык. В коридоре до сих пор слышались звуки падений и неудачных попыток подняться, а потом предположительно в ванной комнате зашумела вода.
Я поглядывал на часы, думая, когда прилично будет сказать, что мне нужно идти, и при этом не обидеть Кристину. Она уверенно острым ножом нарезала вареную колбасу, а батон из упаковки достала уже нарезанным. Смазав одну сторону хлеба майонезом, Крис выложила на каждый по два тонких ломтика колбасы, а потом поставила все на тарелку. Я взял один бутерброд и откусил.
– Вкусно, – неловко пробормотал я и быстро запил все чаем.
Крис села напротив, притянув коленку к груди и поставив на нее подбородок. Она тоже с аппетитом уплетала бутерброд. И я понял, что, даже если бы отказался, аппетит при такой-то картине все равно бы разыгрался.
Мы молчали. Даже шум моря не доносился до нас из-за плотно закрытого окна. Зато, шаркая старыми рваными тапками, в кухню зашел отчим Крис. Он был мужчиной средних лет – скорее всего, младше, чем выглядел, – с виду я бы не дал ему больше пятидесяти. Его нос был красным, щеки – такие же, а глаза маленькие и опухшие, еле заметные под тяжелыми веками. Как только он вошел, спиртным запахло еще сильнее.
– Вали к себе, – бросила Крис, но он будто и не услышал.
– Сходи за лапшой, – скомканно попросил он. – Херово мне.
Крис окинула меня взглядом.
– Родь, посиди. А то не схожу – пойдет сам, и еще раз ларек ограбит с водкой, да? – рыкнула она, а когда проходила мимо него, бортанула острым локотком в спину. Тот невольно подался вперед.
Компания была не из приятных, я проводил Крис раздраженным взглядом, но все равно остался сидеть. Мужик выглядел затюканным, непрезентабельно грыз ногти прямо за столом, и я почувствовал необъяснимый укол жалости. Поэтому и пододвинул тарелку с бутербродом.
– Поешьте… Должно быть, совсем плохо?
– Думаешь, я всегда таким был? – поинтересовался он хрипло, взяв с тарелки хлеб с колбасой.
Такую шарманку, мне казалось, произносили все алкоголики. Дед по отцовской линии тоже пил, и я до сих пор помнил яркое воспоминание из детства. Он, сидевший перед полупустой трехлитровой банкой мутноватого самогона, доказывал матери, что некогда у него все было хорошо, но к таким условиям привела его жизнь. Презрение в глазах матери я не забуду никогда, но сейчас надеялся, что в моем взгляде такого нет.
«Никакие условия не могут привести к такой паскудной жизни», – бросила она тогда. И я прикусил язык, чтобы сейчас за ней не повторить.
– Я вам верю, – с трудом выдавил я. – Вы ешьте, ешьте…
Он ел, жадно заталкивая в себя бутерброд так, что пятнышки майонеза остались в уголках его губ. Я сделал глоток чая, пытаясь запихнуть тошноту в себя обратно.
– Мы раньше с жемчугом работали, – кивнул он, смачно отрыгнув. – У нас свое производство было. Такой нонсенс. Представляешь, пацан? В Балтийском холодном море – жемчуг! Где видано?
