Читать книгу 📗 "Твое… величество - 2! (СИ) - Гончарова Галина Дмитриевна"

А корона?

Корона, скипетр, трон — это не просто так себе вещички, это и символы царствования, если что. Это как… божественное проклятие, как боги от тебя отвернулись, или требуют смены династии, или поступков твоих не одобряют… тут и до брожения в умах недалеко, а что потом? Бунт? Мятеж?

Да кто ж его знает, до чего горячие головы додумаются, там же ум и рядом не ночевал!

Иоанн орал и гневался, плевался и угрожал.

По счастью, обвинить королеву ему и в голову не пришло, потому что — КАК⁈

Интересно, удар его не хватит? А то вдруг да повезет, тогда и бежать не придется? Нет, вряд ли, слишком хорошо получилось бы.

Мария взяла дочь, и ушла в сад. Ей надо было поговорить с Анной, и чем быстрее, тем лучше. Беседка, которую Мария выбрала, просматривалась насквозь, но это и лучше. Никто не подкрадется. Пусть сейчас у нее все чувства обострены, она не готова что-то исключать. Нелепая случайность — и пожалуйста! Тут же о ее планах донесут королю, а дальше…

Дальше ей придется выползать из камеры на свободу, а зачем? Лучше не искать себе проблем, посидят они с дочерью у всех на виду, не с любовником же!

Вот и сидели.

Анна забилась Марии под мышку, королева ровными движениями гладила дочку по спине, сначала они обе молчали, потом Мария решилась.

— Анечка, детка, мне очень надо с тобой поговорить серьезно.

— О чем? О ребенке?

Мария чуть со скамьи не упала.

— К-как…

— Я сегодня эрру Розабеллу слышала, она говорила, что давненько у тебя женских дней не было… аккурат, как вы с папой…

— Я поняла. Вот… с-собака! — ругнулась Мария. — Да, зайка, все правильно. Я жду ребенка.

— И что теперь будет?

— Давай подумаем вместе. Папа будет ему рад?

Анна подумала несколько минут. Но девочкой она была умной и рассудительной, потому и ответ нашелся быстро.

— Не знаю, мам.

— А его высочество Вернер?

— Нет, мама.

— Эрсоны? И та часть придворных, которая к ним примкнула?

— Н-нет.

— А папа то ли будет меня защищать, то ли нет.

Анна смотрела на мать с ужасом. Кажется, она поняла, ЧТО может случиться.

— М-мама…

— Если я хочу остаться в живых, мне надо уехать. Хотя бы до рождения ребенка, — четко сказала Мария. — Я бы хотела, чтобы ты уехала со мной. Я тебя люблю, ты моя дочь, я не хочу тебя здесь оставлять, но решать тебе и только тебе.

— Я поеду, — даже не засомневалась Анна.

Мария тоже была уверена в ее ответе, но…

— Подумай еще раз, родная моя девочка. Здесь ты принцесса, у тебя высокий статус, ты почти — почти! — наследница престола. И жених у тебя настоящий принц. Если я уеду, может случиться так, что мы не вернемся, или возвращаться будет некуда.

— Если папа…

— Да. И убийство его бастарда косвенно намекает. Илес не нужен был никому, разве что твой отец его любил…

Анна кивнула. Она как раз Илеса не любила, так что и не горевала.

— Я уезжаю. В лучшем варианте, я рожаю ребенка, мальчика или девочку, и возвращаюсь сюда. Уже более сильной, уже со своими людьми, уже на своих условиях. Это самое лучшее. Но есть и худшее.

— Что именно? — Анна уже успокоилась, и сейчас сосредоточенно думала.

— Я умру. Я не смогу вернуться по какой-то иной причине. Я попросту не захочу возвращаться. А может, и что-то еще. Я пока не знаю, как мы устроимся в этой жизни. Деньги есть, бедствовать мы не будем, но ты же понимаешь, что этого мало. Здесь пусть не самая лучшая, но определенность. Там, куда я отправляюсь, этого не будет. Я не знаю, лучше там будет или хуже, не знаю, где мы будем жить — понимаешь? Ничего пока не знаю. Поэтому не могу сделать выбор за тебя. Может, ты решишь, что с папой тебе лучше?

Анна думала.

— Мама, ты меня любишь?

— Больше всех в этом мире, — честно ответила Мария. Она действительно любила свою дочь, и только потому рассказывала ей все честно. Это — ее ребенок, и она заслуживает правду, а не утешительное вранье. — Люблю и буду любить, что бы ты ни решила.

Анна молчала. Смотрела на цветок, о чем-то думала.

— Мам… неопределенность — это плохо?

— Иногда — да, — честно ответила Мария.

— Тогда я еду с тобой. Тебе наверняка потребуется помощь с братиком или сестренкой.

Мария невольно хлюпнула носом. Таких слов она не ожидала… и это было так чудесно, что слезы сами на глаза навернулись!

— Детка… я все сделаю, чтобы ты не пожалела о своем решении.

— Я не буду жалеть, даже если мы не вернемся, — просто сказала Анна. — Я тебя тоже люблю. А папа меня не любит, он ко мне относится, как к короне или туфлям. Я для него просто ценная собственность, которой можно распорядиться, не дочь. С любимыми дочками так не поступают, как он, и продажным девкам их под ноги не кидают, и семью топтать не дозволяют! А еще… я не хочу править. Это больно, плохо и тяжело. А я хочу быть счастливой.

— Я постараюсь, чтобы у тебя было все хорошо, — Мария крепко обняла дочь. — У нас всех. Из шкуры вылезу, но ты ни в чем не будешь нуждаться, и замуж я тебя выдам только за того, кого ты полюбишь. А если обижать будет, я его сожру!

— Мама… нас?

— Нас?

— Меня и братика. Или сестренку.

— Конечно, вас. Обоих. Слово даю.

Показалось Марии, или где-то рядом словно невидимая струна прозвенела? И стихло…

Ее слова были услышаны.

Эрр Феликс возник рядом с Марией, словно из-под земли.

— Ваше величество.

Поклон был глубоким и уважительным.

— Эрр, — отозвалась Мария.

— Ваше величество, я могу вам чем-то помочь?

— Чем? — удивилась ее величество.

— Всем, чем смогу. Святой отец уже отписал вашему брату, но может, я могу сделать для вас хоть что-то?

Мария качнула головой.

— Благодарю вас, эрр, я ни в чем не нуждаюсь.

Уже начинается… Мария чувствовала себя, как на досках в открытом море. И синюю гладь буравит плавник акулы. Голодной такой, с понятными вкусовыми предпочтениями…

Страшно…

— Ваше величество, вы можете полностью мне доверять. Клянусь, я сделаю все возможное, чтобы вам было хорошо.

Кто-то другой и растаял бы. Может быть.

Ах, как это легко, как приятно, вручить свою судьбу в чужие руки, довериться, а потом вытирать платочком слезы и каяться, и молиться, и вздыхать о несбыточном.

Мария, еще в бытность свою Машкой Белкиной, предпочитала засучивать рукава и бить лапами.

Можно — в нос. Можно — с ноги. Это как раз неважно, главное, что свою судьбу она определяет сама и только сама. Не кто-то там, не муж, не отец, не посторонний человек, а именно она. Что-то она сделает неправильно?

Если сама и виновата, то сама и переделает! А пока…

— Эрр Феликс, сделайте. Нарвите мне большой букет гортензий, мне нравятся эти цветы…

Эрр улыбнулся так, словно она сказала что-то важное.

— Сейчас, ваше величество. Надеюсь, ваше величество, что сирень Вам тоже понравилась.

Марию спасла только долгая жизнь бухгалтера и большой опыт. Только это позволило ей не ляпнуть: это — вы⁈

Хотя чего тут думать, ясно же, кто прислал ей вазу с сиренью. Оказывается, у эльфа хороший вкус? Осталось вычислить автора янтарного гарнитура… или наплевать?

Она все равно уезжает, ее все это уже не волнует. Пусть живут, как захотят?

Наплевать и позабыть, однозначно. Но гарнитур она с собой возьмет. Пригодится.

Рэн мрачно греб. Сейчас была его очередь, потом будет работать Изао. Они с Джиро сейчас лежат на дне лодки, накрылись парусом и спят, стараются сохранить воду и силы. А он работает.

Шторм, который четыре дня бушевал по всему проливу, не пощадил и их лодочку. Схватил, завертел, потащил… мачта переломилась в первые несколько минут, они и мяукнуть не успели. Потом и лодочка перевернулась… никому не пожелаешь такого — цепляться за хлипкую скорлупку, ночью, в темноте, привязаться к ней веревками и молиться. И надеяться на лучшее.

Хорошо еще — тепло.