Читать книгу 📗 "Аттестат зрелости (СИ) - Рюмин Сергей"

— Не надо из него ничего делать! — испугалась Альбина и пояснила. — У меня ничего больше не осталось из дома. Даже фотографий.

— Да не случится с ним ничего! — сказал я. — Я на этот камень наложу заклинание защиты. От тебя даже пули будут отскакивать!

Я вспомнил, увидев перстень, что конструкт «каменная кожа» из драгоценных камней лучше всего взаимодействует с голубыми топазами. А Альбина, до кучи, напомнила про Дмитрия.

Девушка осторожно протянула мне перстень.

— Ты его не испортишь? — на всякий случай спросила она.

— Нет! — мною уже завладела жажда деятельности и экспериментирования. Другие вещи мне сразу стали неинтересны, отойдя на «второй план».

— Может, потом… — вздохнула она.

— Это недолго! — отрезал я, переходя на магическое зрение.

Процесс мало отличался от изготовления лечебных артефактов из карандашей на основе использования графита. Тем более, что карандаши с «каменной кожей» я уже делал. В данном случае требовалось наложить конструкт «каменная кожа +», который находился бы в «спящем режиме», но мгновенно реагировал на любое физическое воздействие. Правда, Герис говорил, что-то насчет высоких скоростей, типа, 700 метров в секунду и выше, когда заклинание может не успеть. Но, думаю, Альбине этой защиты хватит.

Я осторожно вложил конструкт в камень, не спеша, по капельке напитал его силой под завязку. Осмотрел и остался доволен. Вроде получилось.

— Ну-ка, надень! — попросил я. Альбина надела колечко.

— И что?

— Положи руку на стол, — попросил я. Она положила. Я ударил по ней кулаком.

— Дурак! — завопила девушка и затрясла рукой. — Придурок! С ума сошел!

— Ну? — спросил я, потирая ушибленную руку. — Как? Тебе что больно?

Альбина несмело улыбнулась, оглядела ладошку и почему-то со всех сторон.

— Нет! — буркнула она. — Испугалась.

Я взял её за руку, осмотрел камень. Уменьшения энергии в наложенной заклинании практически было не заметно. Отлично! Значит, подзарядку придется делать не так часто. Экономика должна быть экономной! Получилось. В очередной раз.

— Ты поняла? — радостно спросил я у Альбины. — Теперь тебя никто не сможет ни ударить, ни ножом зарезать, ни даже застрелить. Вернее, ударить-то могут, только совершенно бесполезно. У тебя теперь защита. Поняла?

— Ага! — озадаченно кивнула она и сообщила. — У тебя глаза чёрные-пречёрные были, когда ты колдовал.

И добавила:

— Когда ты лечишь, глаза нормальные. А сейчас черные, страшные…

Я пожал плечами и предложил:

— Давай еще чаю?

Ночевать у Альбины я не остался.

Глава 30

Я стал владельцем гасиенды.

Утверждение, что утро добрым не бывает, подтвердилось и на этот раз. Часов в 7 нас с maman разбудили сначала трели дверного звонка, а потом настойчивая долбёжка в дверь.

— Суббота, называется, — простонал я.

Maman сидела на своем диване в ночной рубашке, пытаясь осознать и соориентировать себя во времени и пространстве. Она вчера меня всё-таки дождалась, в результате чего мы легли спать уже далеко заполночь.

Я встал, прошел в прихожую, прикрывая дверь в комнату. Открыл дверь.

— Здрасьте, пожалуйста!

На пороге стоял Василий Макарович, за его спиной — хмурился Селифан. Василий Макарович оглядел меня — я стоял сонный, в трусах, босиком — усмехнулся, пророкотал:

— Спишь что ли? А мы к тебе в гости.

Переступил через порог, пожал руку. Следом за ним зашел и оборотень, тоже поручкался со мной.

— Проходите на кухню! Я сейчас.

Пока гости разувались-раздевались, я налил чайник. Поставил его на газ. Сам же направился в комнату одеваться.

Maman так же сидела на своём диване. Правда, её глаза уже приняли более-менее осмысленное выражение.

— Кто там? — недовольно поинтересовалась она.

— Это ко мне, — ответил я, напяливая старые спортивные штаны, которые мне давно были малы. — Лесник с деревни приехал.

— Какого чёрта⁈ — то ли воскликнула, то ли возопила maman, падая на диван. — Я не буду вставать. Твои гости, ты и разбирайся!

Я согласился. Чайник на кухне уже закипел. Я заварил свежий чай. Ни лесник, ни оборотень кофе совсем не уважали. Поставил на стол белый хлеб, масленку, сахарницу, бокалы, чайные ложки.

— Прошу!

Себе же заварил кофе с молоком. Глядя на меня, добавил себе в чай молока Селифан. Василий Макарович, не торопясь, намазал масло на хлеб, размешал сахар в бокале и заметил:

— В прикуску-то вкуснее.

— Варенье есть, — вспомнил я. — И мёд.

Селифан улыбнулся. Мёд был с его пасеки. Василий Макарович решительно пресек мои дальнейшие попытки их угостить:

— Мы, собственно, по делу. Дом не передумал покупать?

— Конечно, нет! — обрадовался я.

Лесник удовлетворенно кивнул и продолжил:

— В понедельник в деревню из Москвы приедет хозяин. Это, во-первых. Во-вторых, для оформления дома тебе надо выписываться из квартиры. Если будешь оформлять на мать, то выписываться надо ей. И, соответственно, прописываться там.

— Так председатель сельсовета объяснил, — добавил Селифан. Я задумался. Ни maman, ни мне выписывать отсюда, чтобы прописаться в деревне нельзя было ни в коем случае. Тогда мы пролетаем с квартирой. Лесник выжидающе посмотрел на меня, понимающе кивнул головой, взглянул на Селифана и сказал:

— Предлагаю оформить куплю-продажу дома на него. У него домовладение рядом, прописка не требуется. Всегда можно объясниться, что, типа, расширение усадьбы и всё такое. Ты как?

Я пожал плечами. Почему бы и нет, в конце концов? Так даже лучше, если моё имя нигде не будет фигурировать.

— Вопрос о недоверии не стоит? — уточнил лесник.

— Не стоит, — подтвердил я, улыбаясь. — Что от меня требуется?

— А что это ты улыбаешься? — нахмурился Василий Макарович.

— Да смешно как-то вдруг стало, — пожал плечами я. — Почему это вдруг я вам не должен доверять? Тем более, если собираюсь там жить. Так что от меня требуется?

— Деньги, — ответил Василий Макарович. — Тысяч пять на покупку дома и тысячи три на его ремонт и обустройство.

Он взглянул мне в глаза:

— Деньги есть? Могу одолжить немного, если надо. Ну, на ремонт сейчас хотя бы тысячу — чтоб пиломатериал закупить.

— Спасибо, Макарыч, — тепло поблагодарил я его. — Денюшка пока есть. Сейчас.

Я встал, вышел в комнату. Maman сидела на диване, закрывая грудь одеялом. Она тревожно спросила:

— Я всё слышала. Ты им наши деньги отдаёшь? Сразу все?

— Мэм, всё после, — успокоил я её. — Потом всё объясню. Наши деньги я не трогал.

Я залез под свой диванчик, вытащил чемодан. Maman внимательно следила за моими действиями. Я вытащил две пачки 25-рублёвых купюр в банковской упаковке и 2 пачки 10-рублевок тоже в банковской упаковке. Maman ахнула.

— Антон! Откуда???

— Мэм, всё позже! — бросил я, плотнее закрывая за собой дверь.

Я протянул деньги леснику. Он покачал головой:

— Брось на стол!

— Примета такая, — пояснил Селифан. — Отдаешь деньги в руки, счастье своё отдаёшь!

— Да ладно? — не поверил я, но деньги бросил на стол. Василий Макарович взял их, сунул за пазуху во внутренние карманы пиджака слева и справа.

Я улыбнулся. Он вернул мне улыбку. У меня не было ни капли сомнения в их честности. Да и деньги, как таковые, как-то не воспринимались иначе, как средство платежа, не более.

Продолжая улыбаться, я перевел взгляд на Селифана и удивленно замер. Оборотень, не отрываясь, смотрел на горшки на окне, из которых проросли крохотные росточки — будущие дубы-защитники. Он даже открыл рот. Я коснулся рукой лесника, показал на Селифана. Лесник пожал плечами, позвал его:

— Эй, Селифан! Ты что?

Оборотень перевел затуманенный взгляд на него, сглотнул комок и выдохнул:

— Ты это видел? Ты видел, нет?

— Что? — удивился лесник.

— Заповедные дубы, — благоговейно произнес Селифан. — Перуново дерево. Их, почитай, и не осталось совсем. Я за всю жизнь видел только один такой дуб. Ему больше тысячи лет было. В заповедных дубравах берегини жили… Ведь их не зря заповедными считали. Они ж дома берегли.