Читать книгу 📗 "Твое… величество - 2! (СИ) - Гончарова Галина Дмитриевна"

Не хищник рядом, нет!

Свое.

Такое же существо, осененное благословением Многоликого, как и ты сама, свое, родное, к которому можно обратиться за защитой и помощью. Вот потому и неудобны были эрры, что между собой они воевать не могли никак.

Как тут повоюешь, когда и на тебе, и на том, другом, одна печать, один крест? Как сцепиться, когда вы друг друга понять сможете даже не осознанно, а куда глубже? Это как свою же руку со злости покусать! Понятно, Данакту, да и прочим правителям такое было поперек шерсти, пусть людишки лучше гибнут, абы им никто не мешал свою волю проводить!

А полусобаки ощутили другое. Часть чутья у них осталась, и благословение Многоликого, его силу, его волю, они осознали. И дружно заскулили, моля о… о чем?

О смерти?

О пощаде?

Они и сами не знали, но… помогите, прошу вас! ПОМОГИТЕ!!!

Мария вслушивалась в жалобный скулеж, но… сделать-то она что может?

Положа руку на сердце, почти ничего.

Ушел человек с кнутом, а собаки жалобно скулили, просили… освобождения? Но они не совсем так, как Линок, тому уже ничем нельзя было помочь. А этим?

Мария прислушалась к себе.

А ведь…

Этим помочь можно, только не так, как Сарану. Того только и убить из милости, а эти… эти словно посреди превращения застряли, и больно им, и тошно, и если чуточку силы добавить, станут они собаками. Только вот обратно, в человека, уже вернуться и не смогут. Не божественная воля их вела, не получится у них и двуипостасными стать. Перекинуться смогут, а обратно — никак.

Только вот и это лучше будет, чем то, что у них сейчас.

Собаками они будут, а вот боли у них не будет, собака — и собака себе, разве что с цепи надо будет их спустить. У собаки-то шея будет толще человеческой, их же придушит, если она сейчас…

Она правда решила им помочь?

А что, у нее есть выбор?

Если сейчас она уйдет, никогда себе потом не простит. И шанса у нее не будет. И… боги много дают, только вот и спрашивают они очень много, откажешься — наплачешься. И ладно бы сама, а то и род твой это заденет невесть до какого колена!

Мария только зубами скрипнула, хоть и не могут змеи так-то. Еще раз всех оглядела… нет, кто у коней, кто рядом с укушенными, там уже и второму поплохело, и поднялась рядом с деревом во весь рост. Уже женщиной.

Цепи на шеях у полусобак не заклепаны были, так, на защелке, а что ее открыть? Так, надавил, да и упала! Два раза нажать, а потом положить руки на головы несчастным, и тихо-тихо, одними губами:

— Да смилуется над вами Многоликий!

И тепло изливается из ее ладоней прямо на подставленные доверчивые головы.

Миг — и сидят рядом с женщиной два пса. Да таких… поди, в Дикую Охоту их взять бы не побрезговали, они, сидя, в холке Марии чуть не до груди дотянулись, головы больше человеческих, и глаза….

Гасло у них в глазах все человеческое.

Уходил человеческий измученный разум, уходила боль, а вот память о ней оставалась. И впечаталось в собачий ум: женщина — хорошая, она помогла, она пришла и освободила, она… она от Хозяина. А вот ТЕ люди…

Те, которые на поляне, они плохие, злые, они обидели, они…

И две собаки согласованно прыгнули с места так, словно им под хвост факелом ткнули! Рванулись — рвать! Рвать в кровавые клочья, так, чтобы в разные стороны летело… Мария, перекинувшись обратно в змею, смотрела со стороны. Тина и Феликс тоже.

На поляне шел настоящий бой. Бой до смерти, бой… две собаки на восемь вооруженных человек? Понятно, что собак зарубят, но и они свою дань уже взяли. Уже не два тела на поляне лежало — шесть, и четверо человек отбивались. Собака сильнее, яростнее, более беспощадна, и двигается она быстрее человека, но и люди были не промах. Вот одному из псов отсекли лапу, второму разрубили спину…

Еще один человек поплатился — собачья пасть в последнем усилии рванулась вперед, сомкнулась на руке, которая недавно так ловко держала кнут — и упала. Но кисть раздробила, теперь — не боец. Упал, покатился с воем по земле… так-то! Это тебе не привязанных кнутом хлестать, мразь…

Мария только еще раздумывала, что дальше делать, может, ползти и кусать, а может…

Феликс решил вперед.

И легким шагом вышел из-за деревьев. Как перекинуться-то успел?

Светлые волосы по плечам, улыбка, эльф, да и только. А вот клинок у этого эльфа острый, и солнечные рассветные блики на нем пляшут хищной синевой, и сам клинок тоже пляшет в руке хозяина. Легко так, весело… кровожадно.

Мария и пискнуть не успела.

Не было ни громких слов, ни вызова, просто Феликс шел убивать, и все это поняли. Разве, кроме того, кто уже не выл, с перекушенной рукой. От боли сознание потерял.

Феликс шел вперед, и спасения от него не было. Мария увидела, как двое фарданцев переглянулись, сомкнули плечо к плечу, толкнули в чащу Вернера…

Феликс кинулся вперед одним прыжком. Одолеть этих двоих, убить, потом догнать и добить третьего. Не уйдет он никуда! Зазвенели клинки, но Мария уже не смотрела. Она скользила через поляну вслед за принцем… не успела.

— Уввваааааа!

Как могут орать кошки — это слышать надо. Ей-ей, грешные души в аду, может, и потише будет. По кошачьему-то желанию.

Тина желала, и изволила, и глотка у нее была — куда там домашним мурлыкам. И когти…

Не манул, не рысь, но если с ветки дерева прыгнуть на спину, на голову врагу… что она преотлично и проделала. Прыгнула, рванула когтями, что есть силы, отскочила…

Не случалось еще с его высочеством такого. Тина с него малым скальп не сняла, едва глаза не вырвала, а уж кровища из царапин так хлынула, словно и правда… и больно это, и страшно, так что Вернер заорал в ответ вдвое громче, а тут и Мария подоспела.

И, недолго думая, впилась куда пришлось. В ногу над сапогом, благо, после нападения Тины, он стоял на коленях… впилась, и тут же отскочила.

Это — не менеджер из двадцать первого века, те, поди, и сделать-то ничего не смогут, только телефончик модный достать. А Вернер, хоть и принц, но воевать обучен. Достанет на последних морально-волевых мечом или кинжалом — не порадуешься. Ни к чему подставляться.

Пусть подыхает так!

Вернер стоял на коленях.

Яд уже действовал, яд скручивал его тело спазмами боли, Феликс тоже не заставил себя ждать. Появился, стряхивая с меча капли крови…

— Дамы? Вы уже?

Мария перекинулась в человека и поднялась подальше от Вернера.

— Практически. Добивать будешь?

Совесть ее не мучила.

В этих условиях от ее яда спасения все равно нет, так что Вернер помрет. И не жалко, за Анну-то! За погоню эту — что он хотел сделать, когда их догонит? Ручку пожать? В щечку поцеловать? Помощь предложить? Не верится что-то!

Вернер захрипел.

— Как… ка-ак…?

— Молча, — отрезала Мария. — ты мне скажи, сволочь, что у вас там за полусобаки были!

Бесполезно.

Бешено забившееся сердце швырнуло яд по всему телу, ударило в мозг, сердце… начиналась агония.

Феликс пожалел несчастного, и одним ударом прекратил его мучения. Посмотрел на Марию.

— Там, кажется, недобитки были. Сходим, посмотрим?

— Да. Заодно и допросим.

Мария сама себе изумлялась. С другой стороны, а чему? Своему хладнокровию? Так она и раньше не была склонна к воплям в стиле: «все пропало, все погибли!». Бухгалтер обязан быть спокойным, как мамонт в вечной мерзлоте, иначе как он будет квартальные и годовые сдавать? Каждый раз в истерике?

Рехнешься раньше, чем год пройдет.

А уж здесь, когда она змеей стала, она и вообще стала намного спокойнее. Чего орать и бегать-то? Вы видели паникующую гадюку? Вот и Мария не видела, и не надо ей такого.

Добили Вернера?

Туда ему и дорога! Правду-то говоря, парень был поганый, и человек бы вырос гадкий, и вреда от него могло быть много. А сейчас не будет.

Фарданцы разозлятся?

Пусть молятся, чтобы Мария не разозлилась. А то всем будет грустно. Но недолго. И выжившие позавидуют большинству.