Читать книгу 📗 "Бастарды Сибирской Империи (СИ) - Бунькова Екатерина"

С этим я был совершенно согласен: конструкт регенерации в теле горел и требовал хоть какой-нибудь пищи для восстановления мышечной массы.

– Лиза, арголит под рубашку убери, – неожиданно добавила монашка, заметив, что кулон девушки посверкивает под заходящим солнцем. – Потеряешь еще, а вещица ценная. Вдруг однажды пригодится?

Моя подруга без задней мысли преспокойно сунула его под рубашку. Я же нахмурился. Арголит? Хм. Ни разу не слышал такого слова. Хотя сам камень был мне смутно знаком, но…

Блин, да что ж из моей памяти ничего не вытащить толком?! Бесит. Ладно, вспомню со временем и разберусь.

Глава 8

Кабинет матери-настоятельницы

Три монахини стояли перед небольшим алтарем и молились. Точнее, это был не столько алтарь, сколько “красный угол”, как называли его крестьяне. Увы, но Храм Святого Митрофана не проводил службы уже так давно, что верующие люди привыкли молиться дома.

Впрочем, и самих верующих здесь было немного. Некому было нести учение божие в этот дремучий край: как-то так повелось, что храмы выгоднее ставить там, где паства богаче. А этот уральский городок был настолько нищим, что даже простенький храм взамен потерянному никто не торопился возводить.

Впрочем, нет. Сестры монастыря Святого Митрофана еще продолжали свою деятельность. Не могли они отступиться. Ведь одно дело богу молиться: для этого ничего не надо, кроме искренней веры, а совсем другое – о детях заботиться.

.

Приют открыли в незапамятные времена. Тогда страна была богата, а мир еще не познал ужас Искажения. Аристократические рода некогда великой Российской Империи были сильны и не желали допускать такого позора, как существование бастардов.

В чем, казалось бы, проблема? Ну, родился внебрачный ребенок у какой-нибудь потаскухи, ну, продала она его бездетной семье или подкинула в обычный приют. Ей – свобода, ребенку – кров над головой и пропитание. Всем вроде бы счастье, так?

Так да не так. Одно дело сирота из числа обычных людей: растет себе, умнеет, с приемных родителей пример берет и постепенно им родным ребенком становится. А бастард дворянина – это кот в мешке. Может, вырастет обычным ребенком. А может, проявит дар предка. А вокруг – никого, кто мог бы помочь.

Вот к чему обычному крестьянину, скажем, одаренный с силой огня? Рано или поздно, случайно или намеренно такой ребенок обязательно что-нибудь спалит: сарай или всю деревню вместе с лесом. Таких надо обучать, причем с раннего детства. И даже если вдруг найдется учитель, ему же надо платить. А откуда деньги у крестьян?

Да и вообще, приемных детей берут, чтобы было, кому хозяйство передать под старость лет. Крестьянам нужны рабочие руки, а такие вот одаренные обычно не хотят поле пахать, они начинают грезить магической славой и так и норовят сбежать из дому на поиски приключений.

С другой стороны, и разбрасываться одаренными детьми направо и налево только потому, что они внебрачные, стране было невыгодно. Все-таки магия – это такая же статусная статья, как внутренний валовый продукт или способность шмальнуть по соседнему государству ракетами. Правительство понимало, что правильно воспитанный одаренный может удачно пополнить армию или полицию.

Так вот и возникли приюты для бастардов. Финансировало их государство, а иногда – сами загулявшие аристократы, которые желали тайно поддержать своего случайного отпрыска. Но с Приютом Святого Митрофана все было не совсем так…

– Что Лужину отвечать будем? – спросила Глафира, обратившись к третьей монахине – настоятельнице Феофании. – Два раза уже встречу откладывали, как бы не осерчал.

Вместо ответа настоятельница только вздохнула.

– Согрешили мы, и бог ниспослал нам испытание, – сказала она, нахмурив морщинистый лоб.

Все трое перекрестились.

Когда-то давно, поддавшись чувству сострадания к брошенным детям, они решили обмануть людей в городе и стали принимать в приют не только бастардов, но и вообще любых детей, которых им подкидывали.

Однако имперскую комиссию обмануть было нельзя, и потому в списке потенциально одаренных бастардов числилось только пятеро, и довольствие выписывали только на пятерых. Детей же в приюте было уже восемнадцать.

– Испытание али нет, но что делать-то будем? – не дала отойти от темы дотошная Глафира. – Подкорытов денег требует, проценты накидывает. А отдавать нечем.

– Безбожник, – осуждающе покачала головой Агафья. – Детей грабит.

Все трое недовольно покивали. Однако женщины понимали, что сами виноваты в сложившейся ситуации. Не надо было ввязываться в “бизнес”, если ничего в этом не понимаешь. Не надо было занимать денег у ростовщика. Не надо было покупать земледельческие артефакты у непроверенного заезжего торгаша, хоть тот и прикрывался имперской грамотой.

– А Лужин тоже хорош, – нахмурилась Агафья. – Живого человека, будто скот, покупает!

– Ну, он не покупает, он откупные дает, – возразила Глафира.

– Ой, да хоть как ты это назови! – отмахнулась Агафья. – Девицу берет, за нее деньги платит – аки за рабыню! Еще и морщится – мол, тощая да бледная. А откуда румянцу взяться, коли есть нечего? Ох и дурное это дело! Нельзя так, не по-божески это.

– Да может, ей еще понравится? – возразила Глафира. – Поди, не стар Лужин, не урод. Одежа столичная и даже автомобиль есть. Мечта, а не муж!

– А вдруг не понравится? – возразила Агафья. – Что-то я погляжу, Лиза с Кирюшкой сдружилась – прям-таки ластятся друг к другу, не разлей вода. Что, ежели любовь у ребят? А мы ее – замуж. Пойдет ли? А ну, заартачится? Силой ее тащить, что ли?

Агафья опять перекрестилась, искренне переживая, как бы ее предположение не обернулось правдой.

– Какая любовь у двух оборванцев? – фыркнула Глафира. – Полгода полюбятся, дитё нагуляют, а дальше что? А дальше опять нам на шею. А мы и без того в долгах. По миру пойдем! Нет уж, никакой любви. Разводить надо их дружбу, чтоб ни-ни.

Глафира погрозила худым длинным пальцем.

– Ты-то чего молчишь, Феофания? – обернулась к настоятельнице Агафья. – Скажи, чего делать-то будем? Берем выкуп за Лизоньку или будем землю Подкорытову в счет долга отдавать?

– Нет, землю отдавать не будем, – сказала Феофания. – Лиза одна, ребят – много. Отдадим землю – с голоду помрем. Попробуем девочку подготовить. Может, сама все поймет.

– Да, Лизонька умная и послушная, – подтвердила Агафья. – Да потому и жальче ее больше всех! Знаю я этих богачей – они ее там шпынять будут, издеваться всяко. А она тростиночка безответная. Шибанет муженек посильнее – кости переломает. Ему бы другую совсем – постарше да здоровьем покрепче.

– А у нас есть выбор? – возразила Глафира. – Лужину не просто невеста безродная нужна для забав, а одаренная.

– Ой, да нету у нее дара все равно, – отмахнулась Агафья. – Ни у кого из них нету. Сами знаете: у байстрюков магия ослабленная, отчего отцы за них и не борются. На что Лужину наша Лиза сдалась?

– Да тут и так все понятно, – ответила Глафира. – В ней дар не проявился, а в одном из ее потомков возьмет и проявится. Лужин ее будто суку породистую, в разведение пустит. Денег-то у него много, а одаренных в семье нет. А как появятся, так они в аристократы метить начнут. И будет новый дворянский род в Империи – Лужины. Тут же все ясно, как божий день!

– Ох ты ж Господи! – Агафья перекрестилась. – Ну что за гадости ты говоришь, Глафирушка? Какое разведение?

– Честно я все говорю и прямо, – ответила та. – Продаем Лизу за долги. Мы нагрешили, а она – расплачивается за нашу глупость.

– Так, а ну хватит! – настоятельница повысила голос. – Чего языками молоть? Нет у нас денег и взять неоткуда. А долг – есть, и закрывать его надо. Так что давайте девочку готовить. Все равно ей замуж давно пора, и так передержали.

– Ох, Лизонька, бедная наша! – горько вздохнула Агафья и, не сдержавшись, расплакалась.

– Тихо ты, – неловко похлопала ее по руке Глафира. – Чай, не впервой. Все они вырастают, все из гнезда вылетают.