Читать книгу 📗 "Туманы Замка Бро. Трилогия (СИ) - Ветер Морвейн "Lady Morvein""

– Послушай, Грегори… Знаешь, почему меня вышвырнули из дома отца?

– Нет, и знать не хочу.

– Да потому что я представляла угрозу. Потому что все думали, что я могу унаследовать титул отца.

– И что?

– По этой же причине ты здесь.

Грегори поджал губы. В очередной раз думать о том, как его предали, не хотелось.

– Я не позволю ему присвоить мой титул и мой дом, – тихо, но упрямо произнёс он.

– Я понимаю. Но не надо кричать об этом на каждом углу… И тем более говорить тем, кому, по твоим собственным словам, ты не доверяешь. Тем, кто уже предал тебя.

Грегори закрыл глаза и глубоко вздохнул.

– Хорошо, – сказал он. – Ты хочешь что-то предложить?

Милдрет пожала плечами.

– Я в интригах не сильна. Но думаю, первым делом тебе надо стать независимым от Тизона. Стать рыцарем.

– И сделать тебя своим оруженосцем, – Грегори улыбнулся краешком губ.

– Я не думала об этом.

– Я думал. Я понимаю, Милдрет. Но он не станет меня посвящать. О том и был разговор.

Он вздохнул и на какое-то время замолк.

– Зато он разрешил нам тренироваться вдвоём, – сказал он через некоторое время и улыбнулся. Лицо Милдрет осветила улыбка – прозрачная и невесомая, как утренний туман, и Грегори залюбовался на секунду, замер, пытаясь справиться с желанием коснуться бледно-розовых, нежных даже на вид губ. Затем отстранился и стал устраиваться за столом.

Глава 27

Той весной шотландцы так и не дали о себе знать.

Обе стороны зализывали раны, нанесённые прошлой войной.

Сэр Генрих какое-то время колебался, раздумывая о набеге, который мог бы принести немного продовольствия, но решил отказаться от этой идеи, опасаясь оставить замок беззащитным в преддверии нового восстания.

Неизвестность, связанная с судьбой брата, угнетала его. Юный Грегори Вьепон был популярен среди крестьян и среди рыцарей помладше, что никак не могло радовать наместника, который со своим титулом расставаться вовсе не спешил.

Если и были у него когда-либо тёплые чувства к племяннику, то с каждым месяцем отсутствия сэра Роббера в замке они таяли, как дым.

Грегори был проблемой. Одной из первых, наравне с бунтующими крестьянами и затаившимися шотландцами. И когда две из трёх проблем отступили, вопрос с Грегори вышел на первый план.

Генрих разместил племянника в башне, отгородил верными рыцарями от остального замка, чтобы не позволить тому баламутить воду и кричать о своём наследном праве владения замком Бро. У этого, однако же, оказалась и побочная сторона – теперь недовольные правлением наместника вовсю выставляли юного Вьепона мучеником и несправедливо обделённым своим узурпатором дядей. Вряд ли сам Грегори прилагал руку к тому, чтобы завоевать подобную славу, однако о том, что он хочет получить титул отца в ближайшее время, Грегори говорил, не скрывая – об этом докладывала стража, и, значит, он становился лёгкой добычей в руках интриганов.

Грегори нужно было обезопасить. Возможно, даже привлечь на свою сторону. Сэр Генрих пока ещё не решил как, но уже к лету предпринял первые шаги к примирению.

Грегори тоже был мрачен на протяжении всей весны.

Весь его досуг за пределами башни сводился к непрестанным тренировкам с мечом. Он старался продлить их как мог – только бы не возвращаться в стены своей темницы. И хотя участие в тренировках Милдрет заметно скрашивало это однообразное занятие, Грегори медленно овладевало уныние. Тренировки были бесполезны, если ему предстояло провести в четырёх стенах всю жизнь.

Милдрет, напротив, стремительно набирала форму. Её уныние начало отступать, едва она попала в услужение к Грегори, и теперь развеивалось с каждым днём. Она тосковала по свободе, и её по-прежнему задевали насмешки дворовых детей, но к насмешкам она привыкла уже давно. А теперь, возобновив тренировки, получила возможность отвечать на оскорбление не только словом, но и кулаками.

Милдрет по-прежнему оставалась стройной и даже хрупкой на вид, и многие дети не могли разглядеть в ней серьёзного противника, но вскоре обнаруживали свою ошибку. Нужно было только делать всё быстро и так, чтобы не заметили взрослые из числа рыцарей – это Милдрет поняла довольно быстро.

В конце мая она всё чаще стала подниматься на стену замка и смотреть на север, туда, где тонула в предрассветной дымке казавшаяся бесконечной равнина. Затем, когда солнце выползало из-за горизонта, шла на кухню, брала еду для Грегори и возвращалась в башню, а уже накормив хозяина и поев сама, отправлялась вместе с ним на тренировку.

Грегори становилось всё труднее сбивать её с ног, пока однажды, задумавшись о том, что ждёт его впереди, он не обнаружил, что лежит на лопатках сам. Милдрет же стояла над ним, шутливо рисуя остриём меча в воздухе восьмёрки.

Грегори выругался, и когда Милдрет протянула ему руку, предлагая помощь, оттолкнул её.

Милдрет отошла в сторону, позволяя Грегори встать самому, но лицо её так и светилось улыбкой – Грегори видел это, хотя губы Милдрет и были прямыми как черта.

– Смешно, да? – Грегори подхватил меч, но тут же со всей силы воткнул его в траву.

– Что? Нет, – Милдрет моргнула, не понимая толком, почему Грегори заводится от такого небольшого падения. Сама она падала по десять раз на дню и давно перестала обращать на это внимание. Смешно ей не было, но победа доставляла удовольствие – с этим Милдрет спорить бы не стала.

– Ты тут нужна, чтобы мне было кого побеждать, – сообщил Грегори, подходя вплотную к ней и отбирая меч. Милдрет и не думала сопротивляться, покорно отдала оружие и осталась стоять на месте, всё так же в недоумении глядя на него. – Ты – моя пленница, шотландка. Моя слуга. Не забывай своё место. Никогда.

Милдрет ещё раз моргнула и склонила голову в поклоне.

– Как прикажете, господин, – процедила она. – Желаете ударить меня, или мне пора отнести оружие в башню?

Грегори на секунду плотно сжал губы. Соблазн ударить был силён, и в то же время мысль о том, чтобы ударить по этому красивому лицу, изуродовать его синяком или кровоподтёком, не укладывалась в голове.

– Отнести в мои покои, – он бросил меч на землю. Отошёл в сторону, скрестил руки на груди и стал смотреть, как тренируются солдаты на соседней площадке. На душе было ещё более паршиво, чем когда он обнаружил, что лежит на земле, но причины Грегори понять не мог.

Милдрет же наклонилась, подняла клинок и понесла его к рыцарям, стоявшим поодаль и наблюдавшим за всей картиной. Ей тоже стало противно – больше от того, что вспышка Грегори произошла на глазах у всех, чем от самого того факта, что Грегори, бывавший вспыльчивым и раньше, на неё накричал. Впрочем, слова Грегори тоже на удивление удачно попали в цель. Сколько ни пыталась Милдрет осмыслить своё отношение к молодому англичанину, мысли без конца упирались в то, что её мнение, в сущности, никого не интересует. Как бы ни было названо её положение в замке с самого начала, она всегда была здесь всего лишь пленницей. Она могла бы терпеть подобное отношение от тех, на кого ей самому было наплевать – но понимать, что и Грегори относится к ней также, было по-настоящему больно.

Милдрет собрала оружие и, когда Грегори направился к башне, встроилась в конец процессии – за спинами охранявших её рыцарей. Грегори, не оборачиваясь, шёл впереди и повернулся к Милдрет только тогда, когда они уже входили в комнату – придержал дверь, позволяя внести внутрь сундук.

Не разговаривали они и потом, в течение дня. Грегори стоял и смотрел за окно, а Милдрет перечитывала письма, которые присылали им Седерик и капеллан – это было немного интереснее, чем читать Евангелие изо дня в день.

Уже вечером, когда она отправилась за ужином, к удивлению Милдрет её остановил во дворе новый слуга сэра Генриха.

– Сэр Генрих просил выяснить, ты умеешь читать? – спросил он.

Милдрет кивнула.

– Это письмо он велел передать твоему господину, – слуга сунул ей в руку свиток и пошёл прочь.