Читать книгу 📗 "Четыре подвала (СИ) - Прокофьев Андрей Александрович "Прокоп""

Петр Васильевич остановился. Он неприязненно выдохнул. Почему-то порыва хватило только для того, чтобы убедиться в том, что человек, он же преступник, был здесь, был всё это время. Вооружен ли он, насколько опасен? Представляет ли из себя угрозу, находясь без своей ужасной собаки?

Было тяжело и муторно на душе. Появился Кречетов, который по-прежнему держал пистолет пред собой.

— Олег где? — спросил Петр Васильевич.

— Отправил наверх, отправил звонить, Иван Анатольевич найдет же телефон?

— На втором этаже квартира, Лидия Петровна, да, Иван Анатольевич покажет — произнес Петр Васильевич, только его слова прозвучали в достаточной мере отстранено, он явно думал в этот момент не о телефоном звонке.

— Это был он? — спросил Кречетов.

— Да, однозначно — ответил Петр Васильевич.

После небольшой паузы он добавил к сказанному.

— Я не стал его преследовать, я мог бы — проговорил Петр Васильевич.

— Правильно, совершенно правильно. Одному нельзя этого делать. Он далеко не уйдет, сейчас перекроем весь этот район — произнес Кречетов.

— Что же стоим — воскликнул Петр Васильевич и бегом бросился к выходу.

На крыльце находились Иван Анатольевич и Василий, Иван Анатольевич жадно смолил папиросу.

— Никто не выходил из подвалов соседних домов? — почти выкрикнул Петр Васильевич, обратившись к ним.

— Нет — послышалось в ответ.

В это же время появился Олег Андреевич.

— Через десять минут здесь будут три наряда — произнес он.

— Отлично — отреагировал Петр Васильевич.

За его спиной уже успел появиться Кречетов, который забыл убрать пистолет, и сейчас нервно прятал его в кобуру, бывшую на поясе, закрытую серым пиджаком.

— Далеко не прячь. Давайте, каждый из нас к дверям подвалов всех четырех домов. Олег оставайся здесь. Серёга, ты вот 38/2, вон средний подъезд, а мы дальше. Иван Анатольевич и Вася 38/4, а я 38/1. Если появится мужик, то нужно подать громкий сигнал в любой форме. Если с огромной черной собакой, то так же. Но не вступать с ним в схватку тем, у кого нет оружия — быстро распорядился Петр Васильевич.

Часть третья

Сумасшествие

Глава первая

Я каждый раз начинал и заканчивал писать одну и туже книгу. Каждый раз и по кругу. Не имея возможности отказаться и не зная никаких других тем. Так было и так текло время. Всё одинаково везде и всюду. Но стоило ли обращать внимания. Ведь уже никогда ничего не изменится — так думал я, обманывая самого себя. Потому что к третей части изменилось всё, буквально всё. И не имело никакого значения то, сколько сигарет превратилось в пепел, и сколько кружек дешёвого чая успели стать историей, до которой мне нет дела. Изменилось всё, но только не я сам. Я сам по-прежнему оставался там. Я не просто там оставался, а начинал растворяться в этом проклятом пространстве. Было ли объяснение. Нужно ли было себя об этом спрашивать. Ведь ничего. Ведь сумрачный поток, поглотивший меня без остатка, целиком и даже больше. И здесь, и эти стены, этот неприветливый грязный потолок над головой. Вид из окна, в котором страх из прошлого, явившийся в будущее. Его дыхание, шепот ночи, когда часами не можешь заснуть. И ждёшь, и ждёшь, и ждёшь. Они тогда сказали, что Лидия Петровна умерла, потому что упала на лестнице, ведущей в подвал, что она ударилась головой. Я поверил. У меня не появилось никакого мотива, чтобы усомниться. Прошло много лет, и вернулось. Идиотским вступлением, ведь я ненавижу такую форму. Мне противно изложение собственных переживаний, в контексте того, что всё пропало. Пропало — и пусть пропало. Смерть одна, её значение неизменно. Но не это же, а сумасшествие. Этого я боюсь больше, чем смерти. Зачем обманывать самого себя. Время меня больше не защищает. Я знаю, что сам открыл эту возможность им. Но не нашел ту дверь в подвале, которая всё закроет, и их, и меня, и нас вместе взятых.

Противный дым пропитал комнату. Туманом он ползал перед моим глазами. В окне застыла ночь. Отвернуться от окна, не видеть ничего. Только это он убил Лидию Петровну, он сделал это на четвертый день. А какой из дней стал началом исчисления, исчезла реальность восемьдесят третьего года, для меня исчезла. И значит, что я уже мертв. Так просто, мертв и всё. Если они придут, то пусть приходят. Но того дома нет. Я был там, и его нет. Там пустое место. Там лишь высокая трава.

Третью часть нужно было начать с поисков собственного дома, а не с сумасшествия. Но я не решался. Подвалы тянули меня к себя. Зловещая страна детских страхов не хотела меня оставить без своего внимания. Зачем нужно было меня обманывать много лет, если всё то, что было лишь иллюзия, лишь усталость сорок лет спустя.

И да, я сильно устал. У меня слипались глаза. Мне стало всё равно, что там может случиться за окном. Я отложил в сторону ту самую книгу, которую начинал и заканчивал писать каждый раз заново, каждый раз об одном и том же. Я реально сходил с ума. Я, засыпая, уже не мог определиться во времени, его же боялся, путая сон и явь, не зная доподлинно в своем ли я уме или уже нет. Но на четвертый день, летом тысяча девятьсот восемьдесят третьего года он убил Лидию Петровну, он разорвал ей глотку. И сделал это не на лестнице, а ниже на том самом перекрестке, в районе четырех разных направлений — вот в этом я сейчас был уверен как никогда, да, это было на четвертый день, в ближнем мне подвале по адресу 38/3.

Все поспешили выполнить указания Петра Васильевича. Все очень сильно нервничали. И лишь он сам из всех них нисколечко не думал, сейчас даже не вспомнил о том, что на подмогу вот-вот должны прибыть сразу три наряда милиции, что это должно случиться через какой-то небольшой временной промежуток, что это, несмотря на позднее время, вызовет огромный интерес со стороны обитателей четырех пятиэтажек. Нет, Петр Васильевич об этом не думал. Он в уме перебирал варианты, которых было немного, и тот, который предполагал то, что убийца попробует как-то выйти через одну из закрытых дверей был самым мизерным. А ведь действительно как он это сделает? А все ли двери закрыты? Проверять было некогда, каждый из его помощников должен определяться на месте самостоятельно. И это случилось, он увидел, что Сергей Павлович машет ему рукой, что-то пытается показать жестами. И Петр Васильевич понял: он таким образом сообщает, что нет замка, что дверь в подвал 38/2 открыта. Остальные вроде закрыты, где он сейчас, в подвал 38/1 — точно закрыта. Значит нужно к Кречетову. Петр Васильевич бросил свой пост. Он бегом направился к соседнему дому.

Есть ещё более возможные варианты. Он затаится. Он уйдет тем ходом, который покидает кольцо четырех подвалов. Вот это, да, это самое поганое и при этом самое вероятное из возможного.

Петр Васильевич оказался возле Кречетова. Он припал ухом к двери. А затем рукой и губами сообщил товарищу о том, что есть какой-то звук, что там кто-то есть. Кречетов тут же извлёк из кармана свой табельный пистолет. Петр Васильевич начал приоткрывать дверь. Она, как и сходная с ней, в соседнем доме, издала отвратительный скрип. Минула крошечная пауза, и Петр Васильевич наполовину очутился за дверью, затем полностью, ещё секунда, и Сергей Павлович последовал за ним. Всего несколько шагов было сделано ими, как прямо по курсу, на очень близком расстоянии, возникли эти жуткие красные огоньки, эти глаза собаки Баскервилей, выдающие её присутствие, одни лишь они могли это сделать, остальное чёрное на черном, ведь в подвале 38/2 был выключен свет. Ничего не успело переключиться. Не успели что-то сказать, как ужасная собака бросилась на них, издав жуткое, утробное рычание.

Выстрелов не было. Было проще выскочить на улицу, для этого имелось те пару секунд. Что и было сделано. Естественно, что собака не стала преследовать милиционеров, она не нарушила свои очевидные границы в отведенных пределах четырех подвалов.