Читать книгу 📗 "Тайна из тайн - Браун Дэн"

Ради Бога, это же книга о человеческом сознании!

Похитители Фокмана сидели рядом, уткнувшись в свои гаджеты.

— Эй, ребята? — попытался Фокман, зуб на зуб не попадая. Ему хотелось удержать их разговор. — Что такого особенного в этой книге? Вы знаете, что это про науку, верно? Там нет картинок.

Ответа не последовало.

— Понимаете, я замерзаю. Это безумие. Если бы вы объяснили мне, почему рукопись вас так заинтересовала, может, я... —

— Нам она не интересна, — сказал Короткий Стрижка. — Она интересует нашего работодателя.

— Дарт Вейдер может читать?

Короткий Стрижка фыркнул. — Да, и он хочет поговорить с тобой. У нас заправляют самолёт. Скоро вылетаем в Прагу.

Фокман напрягся. — Погодите! Ну уж нет, я ни за что не полечу в Прагу! У меня нет паспорта! Мне надо покормить кота!

— Я украл твой паспорт из квартиры, — сказал Короткий Стрижка. — И застрелил кота.

Эта шутка не рассмешила Фокмана, напротив, его охватил настоящий страх.

— Это несмешно… у меня нет кота. Может, обсудим это?

— Конечно. — Короткий Стрижка самодовольно ухмыльнулся. — Будет куча времени поговорить в самолёте.

ГЛАВА 40

Гавельский рынок был забит машинами, ползущими в бесконечных пробках. В нескольких кварталах от цели Лэнгдон и Саша вышли из такси и зашагали по запутанным улочкам Старого города. Следуя за Сашей к её квартире, Лэнгдон с удивлением узнал, что жильё на самом деле принадлежит Бригите Гесснер, которая разрешила Саше жить там бесплатно.

Ещё один нехарактерный жест доброты,подумал Лэнгдон, задаваясь вопросом, почему Гесснер так стремится помогать этой девушке.

Бригита Гесснер была загадкой. Хотя по отношению к Саше она казалась щедрой и сочувствующей, прошлым вечером за коктейлями женщина была невыносима. В один момент, пока Лэнгдон вяло потягивал свой отвратительный коктейль со вкусом бекона, Гесснер неожиданно поставила его в неловкое положение.

— Профессор Лэнгфорд, — сказала она, наверняка намеренно коверкая его фамилию. — Мы с Кэтрин не согласны в одном вопросе и хотим, чтобы вы разрешили наш спор.

Кэтрин поморщилась, явно не желая втягивать Лэнгдона в дискуссию.

— Вы человек образованный, — продолжала Гесснер, — и ваше мнение представляет интерес. Мы с Кэтрин расходимся в вопросе, лежащем в основе материалистическо-ноэтической полемики. Речь идёт… о жизни после смерти.

О боже...

— Так скажите же, — потребовала Гесснер, — во что вы верите? Когда человек умирает — это конец? Или есть что-то… ещё?

Лэнгдон замешкался, пытаясь найти правильные слова.

— Как я уже не раз говорила, — вклинилась Гесснер, — жизнь после смерти я считаю пустой фантазией — иллюзией, которую религия продаёт слабовольным и слабоумным.

Вот это я трогать не стану...

— И, как вам наверняка известно, — продолжала Гесснер, — Кэтрин публично заявляла, что внетелесные переживания служат веским доказательством того, что сознание находится вне мозга и поэтому может пережить смерть. Иными словами… загробная жизнь реальна. — Невролог небрежно отхлебнула коктейль. — Ну что, профессор?

— Я не знаю точного ответа, — признался он. — Я читал лекции по танатологии, но это не моя специализация.

— Вопрос простой, — с насмешкой перебила его женщина. — Если бы вы умирали и увидели со стороны своё тело на операционном столе, сочли бы вы это доказательством загробной жизни? Или гипоксической галлюцинацией?

Я никогда не был на грани смерти… Понятия не имею, что бы подумал.

Единственным опытом Лэнгдона в вопросах околосмертных переживаний было чтение бестселлера Рэймонда Муди 1975 года "Жизнь после жизни". Эта книга убедила учёных серьёзнее подойти к исследованию возможности того, что смерть — не конец пути… а только начало.

Книга содержала сотни медицински задокументированных случаев клинической смерти с последующим пробуждением, где люди описывали практически идентичные внетелесные переживания — ощущение отделения от тела, парения, движения вверх по тёмному туннелю, приближения к яркому свету и, что особенно удивительно, чувство абсолютного покоя и всеобъемлющего знания.

После выхода книги Муди уже не стоял вопрос,бывают ли у людей внетелесные переживания… вопрос был в том,что их вызывает и что они значат?

Лэнгдон прекрасно знал, что концепция жизни после смерти лежит в основе буквально всех мировых религий: у христиан — рай, у иудеев — гилгул, у мусульман

— джанна, у индуистов и буддистов — дэвалока, у философов Нью-Эйдж — прошлые жизни, у Платона — метемпсихоз. Все духовные учения сходятся в одном: душа… бессмертна.

И всё же, когда дело доходило до веры в жизнь после смерти, Лэнгдон не мог отойти от позиции материалистов. Он считал идею загробной жизни утешительной сказкой, механизмом психологической защиты, и если бы он отвечал на вопрос Гесснер честно…

Околосмертные переживания — это… галлюцинации.

Будучи знатоком религиозного искусства, Лэнгдон прекрасно разбирался в шедеврах, изображающих видения потустороннего мира — божественные откровения, духовные озарения, теофании, религиозные экстазы, явления ангелов. Верующие считают эти переживания реальными контактами с иными мирами, но Лэнгдон в душе верил, что это нечто иное — яркие убедительные видения, вызванные глубочайшей духовной жаждой.

Недаром, часто напоминал Лэнгдон студентам, миражи оазисов видят только жаждущие путники в пустыне — и никогда студенты, гуляющие по университетскому двору. Мы видим то, что хотим видеть.

И что касается желаний, Лэнгдон полагал, что большинство умирающих хотят одного и того же: не умирать. И страх смерти, конечно, не ограничивается умирающими. Это всеобщий страх… возможно,самый всеобщий.

Осознание смертности — осознание того, что мы умрём, — страшит не потому, что мы боимся потерять физическое тело, а потому, что боимся потерять наши воспоминания, мечты, эмоциональные связи… по сути, нашу душу.

Религии давно поняли: человеческий разум, стоящий перед ужасающей перспективой вечного небытия, поверит во что угодно. Timor mortis est pater religionis,размышлял Лэнгдон, вспоминая древнее изречение, популяризированное Эптоном Синклером.Страх смерти — отец религии.

И действительно, каждая мировая религия создала множество текстов о загробной жизни — Египетскую Книгу Мёртвых, сутры, упанишады, веды, Библию, Коран, Каббалу. У каждой религии своя эсхатология, своё представление о загробной иерархии и населяющих её духах.

Современные танатологи — изучающие науку смерти — обычно игнорировали эти религиозные представления. И всё же, как ни удивительно, сегодня учёные признают, что очень мало продвинулись в ответе на главный вопрос своей области:

Что происходит, когда мы умираем?

Это без преувеличения величайшая загадка жизни… тайна, о которой все мечтают узнать. Ирония в том, что разгадка открывается каждому из нас в конце… но никто не может вернуться, чтобы рассказать о ней.

— Что, язык проглотили? — усмехнулась Гесснер.

— Вовсе нет, — раздражённо ответил Лэнгдон. — Мне просто интересно, почему вы принимаете за неоспоримый факт утверждение, которое не можете доказать. В моем мире мы называем этоверой… а не наукой".

"Трус", — фыркнул Гесснер. "Я знаю, что вы материалист, профессор, и, надеюсь, завтра, когда Кэтрин придет в лабораторию, мне удастся убедить её присоединиться к нам в мире разума".

С этими словами Гесснер открыла свой кожаный портфель, достала визитку и положила её перед Кэтрин.

Лэнгдон взглянул на карточку.

Доктор Бригита Гесснер

Институт Гесснер