Читать книгу 📗 "Тайна из тайн - Браун Дэн"

Проходя мимо отеля, Лэнгдон внезапно замедлил шаг, его внимание привлек рекламный киоск в крошечном парке. На плакате была изображена футуристическая армия солдат, марширующих по безжизненной планете. Над вооруженными воинами красовалось единственное слово, появление которого в этот момент показалось зловеще совпадением.

Halo.

Вселенная что, издевается надо мной?

Этот зловещий плакат, конечно же, отсылал не к сияющему символу просветленного разума, а к крайне популярной серии компьютерных игр, которая, по словам студентов Лэнгдона, умело обыгрывала символизм христианства , используя библейские термины вроде Ковенанта, Ковчега, Пророков и Потопа, а также множество других ученых религиозных отсылок.

"Похоже, мне бы это понравилось", — как-то сказал Лэнгдон своим студентам.

"Нет, не понравилось бы", — съязвил один из них. "Грубияны с перфораторами прикончили бы вас на месте".

Лэнгдон не понял, что тот имел в виду, но решил, что продолжит играть в онлайн-нарды.

И все же, в этот момент здесь, в Праге, появление слова halo казалось жутко совпавшей отсылкой к Кэтрин. Он не был уверен, стоит ли воспринимать это как добрый знак или зловещее предзнаменование, учитывая, что они обсуждали эту тему всего два дня назад.

"С нимбами совершенно неправильно понимают, — сказала она. — Их всегда представляли как сияющие потоки света, окутывающие голову и изображающие энергию, исходящую из просветленного разума. Но я уверена, что мы читаем нимбы наоборот. Эти лучи символизируют потоки сознания… втекающие вовнутрь… а не исходящие наружу". Сказать, что у кого-то есть "просветленный ум", — это просто другой способ сказать, что у него есть "более совершенный приемник"".

Лэнгдон изучал нимбы как важные религиозные символы много лет, но никогда не рассматривал их так, как только что выразила Кэтрин. Как и большинство людей, он всегда воспринимал нимбы как излучающие вовне. Обратная интерпретация казалась дезориентирующей. Однако он должен был признать, что в Библии пророки неизменно описаны как получающие божественную мудрость от Бога… но никогда не формулирующие или передающие ее дальше.

В Деяниях 9 обращение апостола Павла по дороге в Дамаск описывается как результат всплеска энергии, полученной с небес. В Деяниях 2 Святой Дух сошел на апостолов и дал им мгновенную способность говорить на множестве языков, чтобы они могли проповедовать Евангелие. Синдром внезапного саванта?

Нимб прочно ассоциировался с христианством, но Лэнгдон знал, что у него было множество более ранних воплощений — в митраизме, буддизме и зороастризме — которые изображали лучи энергии вокруг фигур. Когда христианство переняло символ нимба, лучи постепенно исчезли, уступив место простому диску, парящему над головой. Так важный символический элемент нимба был утрачен в истории, и Кэтрин считала, что утраченная версия могла бы подтвердить забытое знание и древнюю мудрость… утраченное понимание того, что теперь стало теорией нелокального сознания.

Мозг — это приемник… а сознание проникает внутрь, а не выходит наружу.

"Ты все еще не можешь до конца поверить в эту концепцию, да?" — игриво бросила она ему вызов. "Ты ждешь какого-то доказательства, что твой мозг — это приемник."

Лэнгдон задумался. Научные модели никогда не доказываются в абсолютном смысле. Они получают признание, устойчиво объясняя и предсказывая наблюдения лучше, чем альтернативные модели. Концепция Кэтрин была убедительной и также могла объяснить многие аномалии, такие как экстрасенсорное восприятие, внетелесные переживания и синдром внезапного саванта.

"Если ты спросишь меня, — сказала Кэтрин, — твоя эйдетическая память сама по себе должна быть достаточным доказательством, Роберт. Я знаю, ты веришь, что твой мозг сохранил каждое изображение, которое ты когда-либо видел. Но полное фотографическое запоминание физически невозможно. Даже при использовании самых современных методов цифрового хранения объем твоих живых визуальных данных заполнил бы целый склад, а ты все равно можешь воспроизводить их безупречно. На самом деле человеческий мозг — даже твой мозг — физически слишком мал, чтобы вместить такой объем информации."

Внимание Лэнгдона привлекло. "То есть ты говоришь, что наши воспоминания функционируют как облачные вычисления? Все данные нашей памяти находятся где-то еще… ожидая, пока мы получим к ним доступ."

"Именно так.Твой эйдетический мозг просто обладает более совершенным механизмом для извлечения данных. Твой приемник утончен и настроен на доступ кизображениям." Она улыбнулась. "Но, возможно, немного менее настроен на доступ к вере и доверию."

Лэнгдон рассмеялся. "Ну, у меня есть вера в тебя, и я доверяю, что скоро ты поделишься своими научными экспериментами… и объяснишь мне, что именно ты обнаружила."

"Хорошая попытка, профессор, — сказала она. — Но тебе придется подождать и прочитать книгу."

ГЛАВА 61

Как и многие великолепные здания Европы, Клементинум был возведён во славу христианского Бога.

Император Фердинанд I, желая усилить влияние католической церкви в Богемии, в XVI веке пригласил в Прагу членов активно развивающегося Общества Иисуса — иезуитов — и предложил им самый престижный участок земли в городе для строительства иезуитского колледжа. К концу века "Клементинум" — названный в честь святого Климента — стал одним из крупнейших архитектурных комплексов страны, уступая по размеру лишь Пражскому Граду.

Прославившись преданностью науке, университет Клементинума в итоге включил в себя Астрономическую башню высотой шестьдесят восемь метров, научную библиотеку с тысячами томов и необычный Меридианный зал, где с помощью геометрии и солнечного света каждый день определялся точный момент наступления полудня — эту официальную отметку времени хранитель времени отмечал пушечным выстрелом, извещая весь город.

В современную эпоху Клементинум в основном выполнял функции Чешской национальной библиотеки и исторического музея. Проницательные туристы, желавшие насладиться лучшими видами Праги, взбирались на Астрономическую башню Клементинума — их восхождение по 172 ступеням вознаграждалось потрясающими панорамами, а также захватывающей выставкой астрономических приборов XVIII века.

Роберт Лэнгдон, спеша к музею, не думал о бесчисленных сокровищах внутри, сосредоточившись только на Кэтрин и загадочном послании, которое привело его сюда. Проходя восточные ворота Карлова моста, Лэнгдон осознал, что идёт по той самой тротуарной плитке, по которой бежал всего несколько часов назад.

Я хожу по кругу, промелькнуло у него в голове. Прямо как золотая рыбка Кэтрин.

Было 9:55 утра, когда Лэнгдон подошёл ко входу в Клементинум и начал искать Кэтрин. Её не было, но к его удивлению, у главного входа он увидел входящую семью.

Музей уже открыт?

Поскольку Лэнгдону мелькнула надежда, что Кэтрин ждёт его внутри, он поспешил к дверям и с облегчением вошёл в тёплый вестибюль. Он ожидал увидеть музей почти пустынным в такой ранний час, но вместо этого холл был заполнен туристами; многие сидели на чемоданах, потягивая кофе и закусывая пончиками. Сцена больше напоминала зал ожидания аэропорта, чем прихожую монастыря иезуитов XVI века.

Что за чертовщина?!

Бодрая сотрудница музея с улыбкой подошла к Лэнгдону. "Кофе?" Она протянула ему поднос с чашками.

Ошеломлённый, Лэнгдон с благодарностью принял горячий напиток, обхватив замёрзшими пальцами тёплый бумажный стаканчик. "Спасибо, но… что здесь происходит?"

Женщина кивнула в сторону баннера на стене.

Клементинум

Теперь открыто в 7 утра!