Читать книгу 📗 "Падение, или Додж в Аду. Книга первая - Стивенсон Нил Таун"
Либо можно было запускать всех в высоком разрешении на имеющемся оборудовании. На инженерном уровне это бы сработало. Однако коэффициент временного сдвига упал бы до черепашьей скорости. На моделирование нескольких секунд в Битмире со всеми журчащими ручейками и завивающимися струйками дыма уходили бы годы расчетов в Митспейсе. Что для душ в Битмире не составило бы никакой разницы, поскольку их мышление тоже бы замедлилось. Они испытывали бы квалиа ручейка, дыма и всего прочего точно так же, как если бы время бежало в тысячу раз быстрее. Однако люди в Митспейсе, следящие за Битмиром во все более продвинутых версиях Программы визуализации Ландшафта, видели бы что-то вроде фильма при медленном соединении, когда компьютер каждые несколько секунд замирает, чтобы подгрузить в буфер следующую порцию. Это сулило проблемы с пиаром и маркетингом, так как просмотр стал главным средством привлечения клиентов. А именно от них шли деньги на новое, более быстрое оборудование.
Люди по Элову сторону океана утверждали, что выход – в поэтапном воплощении. Души можно загружать сразу в куда более ресурсосберегающей форме, по многим параметрам напоминающей Ком. Изначальный Ком развивался сам по себе и был очень дорогим, со множеством бессмысленных циклов. Однако Эловы инженеры придумали, как создать аналогичную, но куда более экономную систему: например, души смогут общаться напрямую, а не моделировать биологические речь и слух. Пусть даже большинству клиентов не улыбается провести вечность в упрощенной форме, общаясь пакетами данных, это лучше, чем умереть насовсем, к тому же в эмбриональном, промежуточном состоянии они смогут исследовать творческие альтернативы шаблонному гуманоидному плану, который навязывают им морфотелеологические элиты. Человеческий зародыш, плавающий в околоплодных водах, – еще не полностью сформированный человек. Однако это не плохое существование.
Мэйв живо интересовалась морфотелеологией и связанной темой идиоморфов – душ, по большей части эры Маг 0–2, принявших негуманоидный облик. Корваллис не сразу понял, как сильно ее волнует эта тема, а когда понял, их отношения – если понимать под этим словом «что-нибудь хоть сколько-то напоминающее традиционный брак» – было уже не спасти.
Она всегда была скрытной. Единственный раз, в молодости, она открыла миру свои мечты, когда создала «Зтетику». Неудача загнала ее в безлюдные окрестности Моава. После встречи с Корваллисом она на несколько лет стала громоотводом для глобальной интернет-травли, что было по-своему увлекательно, однако самой Мэйв в этом перформансе отводилась пассивная роль, поскольку целью было похоронить ее истинную личность под тоннами фейковых новостей. Всякий думающий человек, наблюдая за спектаклем, в конце концов спрашивал себя: «Так кто же она на самом деле?» В той мере, в какой затея удалась, настоящая Мэйв стала еще неуловимей.
За этой ширмой она вместе с Корваллисом растила троих детей. Они не договаривались специально, что он будет работать полный день, а Мэйв – возить детей в школу и спортивные секции, просто так получилось само собой. Три года она под псевдонимом вела блог «Внедорожник премиум-класса как протез». Идея состояла в том, что богатая мамаша – по сути кентавр: ее тело (а значит, и личность) практически срослось с автомобилем, в котором она, развозя детей туда-сюда, часами простаивает в пробках, слушая различные подкасты либо общаясь с себе подобными посредством блютус-телепатии. Из греческой мифологии Мэйв почерпнула идею кентавров – мудрых наставников и целителей. Писала она остроумно, но для широкой публики слишком хлестко – в пору наибольшей популярности блога у нее было тысяч десять подписчиков, но они отваливались по мере того, как их дети входили в подростковый возраст. Так или иначе, эра огромных блестящих внедорожников премиум-класса пришла к концу. Подобно уходящим на Запад толкиновским эльфам, они растворялись в потребительском рынке по мере того, как семьи переходили сперва на каршеринг, а затем и на общественные электромобили. К тому времени, когда старшему ребенку исполнилось двенадцать, а младшему – девять, она перестала вести блог и в следующие десять лет никак себя интеллектуально-творчески не проявляла.
Но внезапно дети разъехались по университетам, и Мэйв, словно вылупившаяся из кокона бабочка, явила первые намеки на то, во что превратила себя в темноте. И многое из этого было не вполне понятно даже Корваллису. Все началось с ее протезов, но было ошибкой сказать, что к ним все и сводилось. Инвалидность стала щелочкой, в которую Мэйв десятилетия назад вогнала кончик интеллектуального клина. С тех пор она вбивала его глубже, слушая подкасты, скачивая диссертации, изредка посещая научные конференции и бисерным почерком конспектируя в блокнотах екопермоновские доклады. Однако ей не удавалось полностью разворотить трещину, пока на Екопермонах не заговорили о морфотелеологии и сканировании всего тела «с головы до ног». В ответ на это она обычно поднимала протезы и, помахивая ими в воздухе, спрашивала: «А как насчет тех, у кого ног нет?»
Гораздо позже, когда ее уже с ним не было, Си-плюс часто смотрел видео тогдашней Мэйв, как она атакует докладчиков неудобными вопросами.
– Я вижу, к чему вы клоните, – говорит она маститому, но туговато соображающему нейробиологу на Екопермоне-4, – но если ваш взгляд примут, означает ли это, что в Битмире я буду безногой? Потому что вы отсканируете мой труп, а ног-то у него нет, верно? Выходит, их не будет и у моей аватары? Калека – он и на том свете калека.
– Я понимаю ваши возражения, – отвечает он, – однако нервы, ведущие к вашим ногам, сохранились. Да, они перерезаны в районе колена. Однако выше они связаны с отделами вашего мозга, отвечающими за моторные функции. И связи эти на месте. Возможно, они частично атрофировались…
– Мне не нравится слово «атрофия», – перебивает Мэйв. – Послушайте, мозг адаптируется. Мой научился обходиться без нижних конечностей. В детстве у меня бывали фантомные боли, теперь их нет. Можете называть это атрофией. Для меня это пластичность. Приспособление. Рост. Эвтропия.
– Называйте как хотите, – говорит нейробиолог. – Эти приспособления, безусловно, отразятся в сканах вашего мозга. И будут правильно смоделированы после загрузки вашего процесса. Что дальше, мы, честно говоря, не знаем. Поскольку не знаем, отчего души в Битмире принимают тот или иной облик. Я просто не могу сказать, какую форму примет ваше тело. Хочу надеяться, что оно разовьет нормальные нижние конечности и научится ими управлять.
Тут Корваллис отводит взгляд от экрана и почти морщится, потому что нейробиолог подставился по-крупному. Но, вместо того чтобы стереть его в порошок, Мэйв с заметным усилием сдерживается и начинает вправлять ему мозги. Вернее, не так. Она скорее думает вслух – впервые формулирует идеи, зревшие со времен ее злополучного стартапа.
– А я надеюсь, что нет, – говорит она, потом, сообразив, что от нее отмахнутся как от крикливой скандалистки, заходит с другой стороны: – То есть я надеюсь на большее, чем вы готовы принять. Именно это я и хочу расширить. Границы. Пределы возможного. У Доджа есть крылья.
– Что?! – Нейробиолог не поспевал за ее мыслью.
– У Доджа есть крылья, – повторяет она. – Мы не знаем, как он их вырастил, потому что в «Провил» увидели его уже с крыльями. У него и у других процессов Маг от нуля до двух странные идиоморфные тела. У некоторых вообще нет тел. Они все загружены со сканов, которые мы теперь считаем низкокачественными. Сканировали только мозг – значит, они фактически обезглавлены? Вот это калеки так калеки! Выходит, им пришлось заново выращивать тела. Выдумывать себя на ходу. Новые процессы основаны на сканах более высокого качества – до самых культяшек, – и вместе с тем мы видим меньше свободы, меньше, если хотите, творчества в формировании тел у процессов Маг три-четыре. Как вернуть эту свободу?
