Читать книгу 📗 "Судьба - Буджолд Лоис Макмастер"

– Как бы то ни было, – продолжал Майлз, – Галени разрешил некоторые загадки последних дней войны и ухода цетагандийцев с Барраяра. Причем мы даже и не подозревали, что там вообще кроются какие-то загадки, хотя, как только появились первые подсказки, оставалось лишь удивляться: и как только мы могли ничего не заметить?.. На этот счет у меня даже есть теория. Если в общих чертах, то следует обратить внимание вот на что: гемы на Барраяре использовали только маломощное химическое оружие и почти никогда – биологическое, даже когда дело шло к поражению.

«У людей, к которым было применено это так называемое «маломощное» оружие, может быть другое мнение относительно его классификации, но, в общем-то, это более или менее верно», – подумал Джоул.

– Я всегда считал: тут дело в том, что ауты не разрешают гемам использовать что-либо серьезное. Что отчасти объясняет, как эти изнеженные и вроде бы невоенизированные генетические аристократы контролируют свой собственный класс воинов. Вроде бы.

Майлз подчеркнул это «вроде бы» иронической усмешкой. У него был более богатый опыт общения с аутами, чем у Джоула, и он лучше, чем кто бы то ни было, знал, какие глубины кроются под их элегантной и обманчивой внешностью.

– На Барраяре во время Оккупации в правящей верхушке гем-хунты возник заговор. Их оперативный план, как выяснилось, предполагал, что они вступят в игру уже после того, как столь впечатляюще провалилась их попытка с применением ядерного оружия. Но, похоже, это был не последний их козырь. Само существование покинутого бункера – уже явный намек. Стоит отойти на пару шагов и присмотреться: зачем бы им было запихивать туда столько всякого добра и информации, если они не планировали вернуться? Плюс к тому Галени получил уникальное свидетельство современника-очевидца от Мойры гем Эстиф, хотя и по-аутски туманное, – ему пришлось-таки попотеть, расшифровывая ее намеки.

На самом деле, – продолжил Майлз, – план заговорщиков предполагал использование украденного у аутов биологического оружия: некоей вирулентной чумы, специально адаптированной, насколько я понял, к геному барраярцев. Только представьте себе. Они вывозят своих людей, откупоривают адское зелье, запечатывают за собой п-в-туннель и дают вирусу сделать свое дело в полной изоляции. Чашка Петри размером с планету. А через годик-другой возвращаются в обезлюдевший мир, где все чистенько, аккуратно и нет больше толп этих мерзких людишек, которые почему-то упорно сопротивляются попыткам их окультурить, – и устраиваются там жить. Инопланетники, конечно, поднимут шум – но, увы, какая жалость, уже слишком поздно.

– И как близок был этот план к осуществлению? – похолодев, спросил Джоул.

– Они продвинулись настолько, что действительно украли исходный материал и пытались собрать группу биохимиков – включающую как минимум одного подкупленного аута – для его доработки и воспроизведения. Они планировали остаться безнаказанными – поставить всех перед свершившимся фактом. Но тут их накрыла имперская власть… иначе говоря, ауты, которые и правят Империей. Помните эти пресловутые казни, когда гем-хунта вернулась на Эту Кита? Все думали, что гемы были наказаны за потери – потерю планеты в войне и потерю лица. Что придавало двоякий смысл церемонии. Но этот наглядный урок, который был виден всем, маскировал другой – персональный урок строптивым гемам.

Корделия шумно выдохнула. Джоул удивленно заморгал. Он медленно проговорил:

– Это… определенно придает новый оттенок всему нашему военному торжеству по поводу того, что мы вышвырнули гемов с Барраяра.

– О да!

– Неудивительно, что Грегор это засекретил, – заметила Корделия. – Оно как бомба, подвешенная у тебя над головой.

– Грегор пока прикидывает и ждет, когда наступит подходящее время – с дипломатической точки зрения – предать это огласке. То есть когда будет более удобный или хотя бы менее дестабилизирующий момент. Учитывая продолжительность жизни аутов, участники тех событий до сих пор живы. Что это, уже история или еще политика? Если подумать, то вроде бы такие секреты лучше выложить на стол… а если еще подумать?..

– Значит, Катриона права, – тихо проговорила Корделия. – Мы продолжаем существовать только попущением аутов.

– Ага, в том и проблема, – ответил Майлз. – У кого есть решение?

– У этой проблемы нет решения. Пока, – сказала его мать. – Остается только продолжать развивать науку – в широком смысле – и наши познания в биологии, причем не только на самом верху. Начинать надо еще при обучении в начальной школе. – Она вздохнула: – Главное – правильно расставить приоритеты. Когда приоритетно все – то тем самым не приоритетно ничего. Но все-таки на первом утверждении строится все остальное. И вроде бы люди должны это понимать, но… это же люди.

– Похоже, аутов не интересует земельная недвижимость как таковая… О! – Майлз осекся, потому что из-за угла появились его дети вместе с сопровождающими. Джоул полагал, что для Корделии самые юные члены экипажа ничем не отличаются от ее внуков. А самому Джоулу, чтобы увидеть это, надо было чуть повнимательней присмотреться.

Беспокойство, читавшееся на лицах взрослых, когда к ним выбежало навстречу их потомство, было совсем несложно интерпретировать. «Да, самого ужасного не произошло… нам просто дали отсрочку». Когда они прошли на выход к стыковочному рукаву, Джоул бросил прощальный взгляд на скрипучий старый корабль.

Если его жизненным призванием было защищать Барраяр – в чем он нисколько не сомневался, – то не ошибся ли он в выборе направления работы за последние тридцать лет?

Семейство Форкосиганов благополучно вернулось на базу, когда в Каринбурге вставало солнце. Оливер остался у себя в квартире, а Корделия препроводила все свое семейство в вице-королевский дворец. Потом она постаралась переделать до обеда те дела, которые не выполнить с комм-пульта, – в основном встречалась с подателями прошений о получении каких-то благ, желательно бесплатных. Эти просители ее вымотали вконец.

Такие задачи оказывались довольно приятными в тех случаях, когда Корделия действительно могла осуществить чьи-то чаяния, – и не столь приятными (что случалось гораздо чаще), когда она ничем помочь не могла. А хуже всего бывало тогда, когда с разных сторон к ней поступали несовместимые просьбы. Возможно, она оказалась неподготовленной к таким ситуациям, потому что растила одного-единственного ребенка? С другой стороны, может быть, опыт вице-королевы пригодится в дальнейшем, когда она будет растить своих дочек?

Корделия как раз шла на запланированный семейный обед, когда заметила в укромном уголке сада одного из внуков. Мальчик вроде бы ничем не был занят, просто сидел на скамейке и болтал ногами. Она не особенно удивилась, что Саша сидит здесь один. Чересчур тихое поведение Саши не слишком обращало на себя внимание на фоне шумных выходок его братьев и сестер, но когда он был один – вот как сейчас, – не заметить просто невозможно. Корделия дружески склонилась к нему:

– Привет, малыш.

Он поднял голову:

– Привет, бабушка.

Саша вежливо подвинулся, и Корделия уселась рядом на скамейку. Оба смотрели на пеструю листву и дорожку, петлявшую среди деревьев, словно убегавшую вдаль на много километров.

– А остальные чем заняты? – спросила Корделия (тактичная версия вопроса «Почему ты тут один?»).

Саша пожал плечами, как делают все дети. Но все же ответил:

– Мама работает над проектом твоего сада. Папа пошел на базу узнать у адмирала Джоула о тех военных играх, о которых они говорили. Элен с девчонками в доме, они играют с Фредди.

А Сашу в игру не взяли, потому что мальчишка? Жаль, что Зелиг еще слишком мал, чтобы стать ему приятелем по играм. Задним числом идея Майлза завести всех шестерых разом, одним отрядом, стала казаться чуть менее безумной.

– А тебе понравилась поездка на старый флагман?

– Ага, понравилась… Но больше всего, когда адмирал Джоул рассказывал про дедушку.