Читать книгу 📗 "Вперед в прошлое 12 (СИ) - Ратманов Денис"

Вместо того, чтобы возразить или согласиться, мама уронила голову на руки, сложенные на столе, и разрыдалась. Каретников всплеснул руками.

Так всегда. Когда кончаются аргументы, в ход идет тяжелая артиллерия — рёв, который должен включить у окружающих чувство вины.

Тётя Лора побежала наливать ей воду. У Бори задрожали губы, и он обнял мать, приговаривая:

— Мы все равно тебя любим. Просто очень мало места. Ма, так правда лучше. Обещаю хорошо учиться и не гулять допоздна!

Манипуляция сработала. Не будь меня рядом, Боря покаялся бы, что довел мать, и вернулся бы домой.

Хлебнув воды, мама прошептала:

— Вы же мои дети, мои маленькие дети, как вы там одни?

Наташка не удержалась и прошипела:

— Прекрасно! Никто не будет вещи об… — Я толкнул ее ногой под столом, и она обиженно смолкла.

— Давай я тебя с Зинаидой Павловной познакомлю? — предложил я маме. — Очень приятная женщина. Нам там будет… нормально. Главное — спокойно. Никто не будет злить Василия, он почувствует себя хозяином, и вашему будущему браку ничего не будет угрожать. Ведь многие семьи рушатся из-за непонимания между отчимом и детьми от первого брака. Мы хотим, чтобы ты была счастлива.

— Но не так же! — всхлипнула мама, решительно поднялась. — Вы же дети! А что люди скажут? Нет, я поговорю с Василием!

— Ну и толку? — возразил я. — Только поссоритесь. В квартире слишком тесно для того, чтобы там бесконфликтно жили такие разные люди. Живите мирно и счастливо, будем в гости друг к другу ходить, и никто не обозлится. А люди… скажи, что мы бабулю досматриваем.

— Это выход, — кивнул Леонид Эдуардович.

Похоже, маму больше всего волновало, не что мы ударимся во все тяжкие, не что останемся голодными и не присмотренными — а что люди ее осудят.

— Все равно нам всем скоро выбирать путь и становиться на крыло, — сказал я. — Так что, ма, идем домой.

— Выпейте чайку с печеньем, — предложила тетя Лора. — Сама пекла.

Мама механически отправила печенье в рот и начала жевать, испуганно поглядывая по сторонам. Она сюда пришла с четким намерением поругаться с Каретниковыми, которые поощряют шалости ее детей, а тут оказалось, что вовсе это не шалости.

— А когда отчим приезжает? — спросил Боря, косясь на часы.

Мама встрепенулась, вытерла рот, увидела, что только полседьмого, и расслабилась.

— Сказал, что не раньше восьми, он после работы за грузовиком поедет.

— Тогда идем, пока он не вернулся, буду вещи собирать! — воспрянул Боря.

Мама обратилась к тете Лоре:

— Спасибо вам, что присмотрели за Борей.

Тетя Лора улыбнулась, провожая нас в прихожую.

— Не ссорьтесь, пожалуйста! Живите мирно!

Только Наташка все еще дулась на маму и плелась позади. Боря без умолку болтал, рассказывал, какой Ян умный, мама кивала и улыбалась. Спрашивала о моих успехах в торговле и советовала переночевать дома. Завтра в школу, нужно к урокам подготовиться.

Все-таки встряска положительно на нее повлияла: она с нами по-человечески разговаривала! Вслушивалась, пыталась понять, а не отмахивалась, как обычно. Неужели поняла, что может нас потерять, и испугалась? Может, осознала что-то важное?

Хотелось верить, но вряд ли.

Дома она тоже вела себя с нами так, будто прощалась надолго или собирала в долгий и опасный путь. Помогала вспомнить, где что лежит, распределяла вещи по сумкам, летние уговорила оставить. Как это ни странно, первой собралась Наташка. Тяжелое поднимать ей было нежелательно, она сказала, что после школы заедет за остальным. На самом же деле ее учебники и то, что потяжелее, заберем мы с Борей.

Незаметно от мамы я отсчитал ей пятнадцать тысяч, и она упорхнула в наш новый временный дом. А вот Боря загрустил. Ходил из угла в угол, все ронял. То телевизор погладит, то свою кровать, то стол. Он затянул до последнего и, забрав две объемные сумки, побежал на автобус, который отправляется от конечной без десяти восемь.

Мама поглядывала на часы, а я ходил по квартире, пытаясь вспомнить, что могло понадобиться прямо завтра. Минимум посуды там был: кастрюля, старая сковородка, вся в нагаре, вилки-ложки, чашки, которые еще немцев помнили. Это все мелочи. Главное, там был долгожданный покой.

Уезжать я планировал на следующем рейсе, который без двадцати девять. С отчимом встретиться тоже планировал, чтобы все объяснить, потому что мама могла начать жаловаться, и тогда он посчитает своим долгом нас вернуть. Что это не в его интересах, до Василия дойдет гораздо позже.

Но его все не было. Я по себе помнил, что к пяти-шести можно продать грузовик чего бы то ни было, к семи обычно мы разъезжались по домам — и с отчимом, и с Канальей. Один раз пришлось задержаться, когда нас с Василием мариновали гаишники.

Наверное, он снова попал и начал быковать, и его снова повезли на медосвидетельствование. Скоро его машину запомнят и прекратят останавливать, зная, что попусту потратят деньги. Или, наоборот, объявят ему войну — кто их, сатрапов, знает.

Мама начала нервничать, ходить по квартире из угла в угол, и мне пришлось остаться, чтобы ее поддержать. Она была так уверена, что случилось ужасное, что это передалось и мне. Я успокаивал ее, что, может, просто сломался в каком-то селе. Или к дочкам зашел. Или встретил кого-то. Или с напарником заболтался. Маму же захлестывала паника, а аргумент был один — «сердцем чувствую».

Когда и в девять вечера отчим не приехал домой, неладное почувствовал и я. И брат с сестрой, потому что позвонил Боря.

— Пашка, это ты? Куда пропал? Все в порядке?

— Отчима жду, — ответил я, зевнув и бросив взгляд в кухню, где мама бездумно замерла над «Коммерсантом». — Так и нет его.

— К бабе ушуршал, — сквозь помехи донесся Наташкин голос.

— Зря переезжали, что ли? — сказал Боря. — В общем, мы тебя ждем, спать не ложимся! А Квазипуп… да чтоб его черти утянули!

Пока выдался свободный час, я достал из рюкзака подаренную дрэком тетрадь с замочком, нашел номера московских друзей, позвонил сперва Алексу, но никто не ответил. Возможно, он переехали в новый дом. Как я теперь про акции «Газпрома» узнаю?

Ничего, выкручусь.

Следующим я набрал Лекса-крепыша, сына директора школы, и узнал, что его отец вцепился в нашего дрэка руками, ногами, зубами и даже волосами, так ему понравилась идея с летним лагерем на море. Сам Лекс с Алексом не общался — считал, что тот зазнался, но сказал, что он поддерживает связь с Олегом.

Новость меня порадовала, потому что я смогу собрать летом друзей в одном месте: и парней из Москвы, и Тима-толстяка, и Каюк пусть тусуется, социализируется. Можно ненадолго деда пригласить, чтобы провел мастер-класс. Кстати, надо ему сказать, что внучку выписали из больницы, но не здесь, чтобы мама не психовала.

В конце концов, день-два, и кто-нибудь ей донесет. Так что лучше, если это буду я.

— Ма, — крикнул я, не кладя трубку, — у Лялиной дочка родилась. Сегодня забрали из роддома.

— Знаю, что родилась, — не глядя на меня, равнодушно ответила мама.

— Лялина с отцом поссорилась. Они вместе уже не живут. Вроде как он ее толкнул, и она этого не простила. Кстати, ты с ним развелась, но выписала ли его?

— Нет. Он просил его не выписывать, — ответила она как робот. — Не волнуйся, он не тот человек, который придет туда, откуда гонят. Он — гордый.

— Буду надеяться…

Я смолк, услышав шум мотора, побежал туда, где окна не заклеены пленкой, но успел увидеть лишь габаритные огни. Отчим. На «Волге», а не на «КАМАЗе». Да странно как едет, в поворот войти не может. Что это с ним? Ему плохо?

— Василий приехал, — крикнул я, и мама забегала, накрывая на стол, засияла.

Я подтащил две объёмные сумки к выходу, и тут в квартиру ввалился отчим — в порванной кожанке, грязный, с подбитым глазом, расквашенным носом, и он него жутко разило перегаром.

— Что случилось? — спросил я, подобравшись.

Отчим привалился к стене, провел по лицу руками со сбитыми костяшками и выматерился. Потом сполз по стене, скрючился на корточках и, всхлипывая, проговорил: