Читать книгу 📗 "Я - Товарищ Сталин (СИ) - Цуцаев Андрей"
— Вячеслав Михайлович, — сказал он. — Зиновьев и Каменев готовят удар на ЦК. Они хотят забрать контроль над кадрами. Если мы это допустим, нас вытеснят. Нужно перехватить инициативу.
Молотов кивнул, его пальцы слегка постукивали по блокноту, который он держал на коленях.
— Я знаю, Коба, — ответил он тихо, но уверенно. Сергей вспомнил, что Коба это прозвище Сталина с молодости, и так его называли только очень близкие соратники.
— Зиновьев встречался с делегатами из Ленинграда, Ростова и Нижнего Новгорода. Они подготовили список из двенадцати человек для назначений. Семь — его, три — Каменева, двое — нейтральные. Он рассчитывает, что мы согласимся, чтобы избежать открытого конфликта.
Сергей усмехнулся, скрывая внутреннее напряжение. Зиновьев был мастером манипуляций, умевшим прятать свои амбиции за ленинской риторикой. Каменев, менее напористый, но расчетливый, усиливал его позицию. Сергей знал, что прямое противостояние сейчас было бы ошибкой — Троцкий мог использовать раскол, чтобы нанести решающий удар. Его знания из будущего подсказывали, что такие конфликты решались не громкими речами, а тихими договоренностями в кулуарах.
— Мы не будем спорить, — сказал он, наклоняясь к Молотову. — Пусть Зиновьев думает, что побеждает. Мы согласимся на двух его кандидатов — самых слабых, на малозначительные посты в Ленинграде. Но ключевые должности в Поволжье, на Урале, на Кавказе — наши. Я подготовил список: Каганович для Украины, Ежов для Поволжья, Шверник для Урала, Андреев для Сибири. Они лояльны, но не бросаются в глаза. Сможете убедить делегатов?
Молотов кивнул, быстро записывая имена. Его рука двигалась с механической точностью, словно он уже мысленно выстраивал план.
— Сделаем, — сказал он. — Я поговорю с делегатами из Киева, Самары и Тифлиса. Они поддержат, если пообещать финансирование для них. Но Зиновьев уже распространяет слухи, что вы «слишком много берете на себя». Он говорил об этом на закрытой встрече в Ленинграде. Каменев пока молчит, но, думаю, он готовит что-то свое.
Сергей почувствовал, как внутри закипает раздражение, но подавил его. Зиновьев играл на публику, используя образ «верного ленинца», чтобы выставить его выскочкой. Но Сергей знал, что партия ценит стабильность, а не громкие обвинения. Он должен был переиграть Зиновьева на его же поле.
— Пусть болтает, — ответил он, его голос стал жестче. — Главное — голоса делегатов. Убедите их, что наши люди укрепят партию, а не разделят ее на части. И следите за Каменевым. Его молчание и нарочитая нейтральность — это только маска. Если он начнет действовать, я хочу узнать это первым.
Молотов кивнул, закрыл блокнот и вышел. Сергей остался один, глядя на портрет Ленина над столом. Его строгие глаза, казалось, следили за каждым движением. Он достал из кармана серебряный медальон с фотографией Екатерины Сванидзе. Ее взгляд, строгий и печальный, напоминал ему о человеческой стороне Сталина — стороне, которую он должен был понять, чтобы не стать тем, кем боялся стать. Он спрятал медальон и вернулся к бумагам, перечитывая список делегатов.
Заседание ЦК началось в десять утра в Большом Кремлевском дворце. Зал с высокими потолками, украшенными лепниной, и массивными хрустальными люстрами, слегка позвякивающими от сквозняка, был заполнен делегатами — около ста человек, в основном мужчины в строгих костюмах, гимнастерках или военных шинелях. Сергей занял место в президиуме, между Молотовым и Григорием Орджоникидзе. Зиновьев сидел напротив. Каменев, как всегда, держался чуть в стороне, перебирая бумаги с деланным равнодушием.
Зиновьев взял слово первым. Его голос, громкий и слегка театральный, заполнил зал.
— Товарищи, — начал он, обводя делегатов взглядом, — партия стоит перед сложным выбором. Нам нужно единство, но оно невозможно без правильной кадровой политики. Мы должны назначать людей, верных ленинским принципам, а не тех, кто ставит личные амбиции выше дела революции. Я предлагаю список кандидатов, проверенных временем и делом.
Сергей почувствовал, как взгляды делегатов скользнули в его сторону. Это был явный выпад, замаскированный под общие слова. Он заметил, как Молотов слегка напрягся, а Орджоникидзе, сидевший рядом, тихо хмыкнул, явно не впечатленный. Сергей ждал своей очереди, постукивая пальцами по столу, чтобы скрыть внутреннее напряжение. Он знал, что должен говорить убедительно, но без агрессии, чтобы не спровоцировать раскол.
Когда Зиновьев закончил, Сергей поднялся. Его голос, хрипловатый и размеренный, разнесся по залу.
— Товарищи, — сказал он, глядя на делегатов. — Кадры — это основа нашей партийной работы. Без сильных руководителей в регионах мы не построим социализм. Товарищ Зиновьев прав: нам нужны люди, верные делу Ленина. Но эти люди должны быть не только идейными, но и способными работать на местах. Я предлагаю компромисс: утвердим часть кандидатов из списка товарища Зиновьева, но добавим наших товарищей, которые доказали свою преданность. Товарищ Каганович для Украины, товарищ Ежов для Поволжья, товарищ Шверник для Урала, товарищ Андреев для Сибири. Они знают нужды регионов и готовы служить партии.
Зал загудел. Имена были неожиданными, но Сергей выбрал их не случайно. Каганович был энергичным и лояльным, Ежов — пока незаметной фигурой, готовой исполнять приказы, Шверник и Андреев — надежными организаторами, не связанными с Зиновьевым. Делегаты начали перешептываться, и Сергей заметил, как Зиновьев нахмурился, а Каменев склонился к своему блокноту, избегая его взгляда.
Молотов взял слово, поддержав Сергея. Его речь была сухой, официальной, но убедительной, с акцентом на необходимость укрепления регионов. Орджоникидзе добавил несколько громких фраз о «партийной дисциплине» и «будущем социализма», что вызвало одобрительный гул среди делегатов с Кавказа и Украины. Зиновьев попытался возразить, настаивая на своем списке, но его аргументы звучали все менее уверенно. Сергей заметил, как делегаты из Поволжья и Сибири переглянулись — работа Молотова и Орджоникидзе дала свои плоды.
Заседание растянулось на шесть часов. Споры чередовались с перерывами, во время которых делегаты собирались в кулуарах, обсуждая предложения. Сергей использовал эти паузы, чтобы через Молотова и Орджоникидзе убедить ключевых делегатов. Он обещал финансирование для заводов в Самаре, кооперативов в Киеве, школ в Тбилиси. Это были не просто слова — он знал, что регионы нуждаются в ресурсах, и его предложения находили отклик. Зиновьев, напротив, делал ставку на идеологию, но его риторика начинала утомлять делегатов, ждавших конкретных решений.
В итоге компромисс был достигнут. Из двенадцати кандидатов Зиновьева утвердили только двух — на малозначительные посты в Ленинграде, где их влияние было минимальным. Остальные должности заняли люди Сергея: Каганович, Ежов, Шверник, Андреев и несколько менее известных фигур. Это была победа, пусть и не полная, но она укрепила его контроль над партийным аппаратом. Зиновьев покинул зал с кислым выражением лица, а Каменев, как всегда, молча собрал бумаги и ушел, не сказав ни слова.
Сергей вернулся в кабинет, чувствуя, как адреналин все еще бурлит в крови. Он сел за стол, достал блокнот и записал: «Зиновьев ослаблен, но не сломлен. Каменев выжидает. Троцкий молчал — это тревожный знак». Он знал, что Троцкий, наблюдавший за заседанием с холодной улыбкой, готовил свой ход. Его молчание было опаснее любых речей Зиновьева.
Он откинулся в кресле, глядя на портрет Ленина. Его строгие глаза, казалось, спрашивали: «Ты понимаешь, что делаешь?» Сергей достал из кармана медальон Екатерины Сванидзе и сжал его в руке. Ее взгляд напоминал ему о цене его действий. Он не был настоящим Сталиным, но с каждым решением он чувствовал, как грань между ним и этой ролью становится тоньше. Он спрятал медальон и вернулся к бумагам, перечитывая доклад Орджоникидзе о кадрах на Кавказе. Завтра будет новый день — новые интриги, новые решения. Он должен был быть готов.
Сергей вызвал секретаря и попросил подготовить письма для Кагановича и Ежова с инструкциями по новым назначениям. Он также поручил Молотову собрать информацию о настроениях в Лениграде — Зиновьев наверняка попытается контратаковать. Затем он перечитал заметки о Царицыне, вспоминая разговор с Ворошиловым. Конфликты Гражданской войны могли всплыть, и он должен был знать, кто из старых командиров может затаить обиду. Он добавил в блокнот: «Проверить связи Зиновьева с военными. Возможные союзники Троцкого».
