Читать книгу 📗 "Лед Апокалипсиса 3 (СИ) - Кулабухов Тимофей "Varvar""

— Так вы с местными не столкнулись? Куда они делись?

— Судя по тому, что люди собирались в спешке, но сами, было что-то вроде эвакуации.

— А куда, кто вывозил?

— Шут его знает. Мы с местными не пересеклись, если не считать полосатых и мышей. Это местные. А я считай, пришлый.

— Слушай, пришлый. Твоя история в общих чертах понятна. Вопрос номер раз. Я тут кое-какую миграцию намерен запилить.

— Чего? Какую миграцию?

— Не суть. Твоё жизненное пространство я хочу использовать.

— Ну, давай торговаться. Предлагай, что ты мне дашь за эти все места?

— Я ничего не покупаю, а ты вообще не собственник, так что нос особо не задирай. Могу забрать тебя на юг, к морю. Взять в оборот с прокормом и одеждой более чистой, чем эта.

— А что не так с моей одеждой?

— То, что её нет смысла стирать, а надо сразу сжечь. Но живя с нами, надо работать и принять правила.

— Если у вас нет правила «последний — мёртвый», то как-то сработаемся. Если, конечно, вас не коробит то, что я бывший арестант. Подчеркиваю, бывший!

— С этим нет проблем, тут каждый первый не белый и пушистый.

Глава 19

Действие к результату

— Я уже говорил тебе, что такое безумие, а?

Безумие — это точное повторение одного

и того же действия.

Раз за разом, в надежде на изменение.

Это есть безумие.

Когда впервые я это услышал,

не помню, кто сказал эту хрень,

я, бум, убил его. Смысл в том, окей, он был прав.

И тогда я стал видеть это везде.

Везде, куда ни глянь — эти болваны.

Куда ни глянь, делают точно одно

и то же, снова и снова, и снова, и снова.

И думают: 'Сейчас все изменится.

Не-не-не, прошу.

Сейчас все будет иначе'.

Ваас Монтенегро из игры Far Cry 3

Чинарь успокоился. Он каким-то жабром понял, что мы не собираемся его бить, убивать и вообще люди не злые. И он начал говорить. Глаза его сделались хитрыми.

— Я понимаю, ребят, вы тут не местные, не всё знаете. Но ситуация такова, что мне известно не только это место, его потенциал, его ценность, его ресурсы, открытые и временно недоступные. Поэтому нам надо обсудить кое-какие гарантии и дополнительные выплаты, положенные такому ключевому участнику ситуации, как я. Преференции…

— Прехуенции, — недовольно буркнул Кипп.

Я же взял листочек со стола, большой карандаш и стал рисовать. Чинарь продолжил что-то говорить, стреляя глазками то на меня, то на Киппа, его губы время от времени вытягивались в сладкую улыбку.

А я рисовал.

Художник от меня от слова худо, но…

Я рисовал старый добрый мем.

Когда картинка стала узнаваемой, повернул рисунок к Чинарю.

— Турки, Георгий, говорят примерно следующее: «Ты не знаешь, с кем говоришь и поэтому ты говоришь глупости».

Чинарь заткнулся и попытался осмыслить одновременно картинку и мои слова про турок.

— Смотри… — вкрадчиво продолжил я, отложив карандаш. — Есть я, весь из себя обманчиво вежливый и не склонный к внезапным убийствам.

— Ага, не склонный, — съязвил Кипп.

— Ну, убил я твоих приятелей, чего ты обижаешься? — шутливо отреагировал я.

— Кого… его… каких приятелей? — тряхнул головой Чинарь.

— Общину одну, я тебе потом расскажу. Не будем отвлекаться. Есть у меня концепция. Для неё нужен промежуточный лагерь возле безымянной реки. А отсюда триста метров.

— Какой реки?

— Ты просто всю оттепель в сугробе просидел… Мне подходит эта локация. Тебе я готов предложить стать частью общины, но не элитарием каким-то, не дворянином с преференциями… У нас ты или лопатой работаешь, или ты под снегом, в силу разных причин. Поэтому… У меня, как у Кощея на картиночке, есть план, идея. И не факт, что она всем понравится. И тем не менее, концепт будет доведён до реальности. Я не говорю, что для этого пристрелю тебя, родное сердце, которое вообразило, что настал его звёздный час.

— Я такого не говорил.

— В любом случае, давай не будем строить из себя вождей индейцев, на чьей земле есть нефть. Тем более что вожди при таких раскладах долго не жили. Хочешь — участвуешь, становишься одним из нас. Не хочешь — вот тебе скромная корзина печенья и бочка варенья, ты сидишь, молчишь. Ты отдельно, мы отдельно, никто никого не обижает. Ну и само собой, если надумаешь устроить диверсию, я тебя убью. Всё так же вежливо и без излишней жестокости, просто за то, что ты пошёл против меня. Итак, что ты выбираешь?

— То есть получить что-то за то, что вы заполоните мой дом, мои владения, мне не удастся? — его плечи опустились.

— Ну, как… Совсем обижать тебя я не намерен. Хочешь личный самовар и литр самогона? Не золотые горы, конечно, но кое-что.

— Прямо самогона? А можно два?

— Нет, литр. Самовар старый, но действующий, мой личный. И я не торгуюсь, Чинарь. Просто раскидал тебе варианты.

— Я человек не ленивый, но пожилой, — возраст Чинаря не угадывался, настолько он был грязен и потрёпан, однако можно было поверить, что ему хорошо за полтинник. Правда иные мужики так могут выглядеть и в тридцать.

— Речь о работе на износ не идёт. Давай конкретно, какой вариант ты выбираешь?

— Ну, я умею сосуществовать с людьми, работать в команде.

— В банде? — прокомментировал Кипп.

— Это не было доказано в суде, — уклончиво ответил Чинарь.

— Ответ, — настаивал я. — Гражданин Чинарь, мне нужен чёткий пацанский ответ, а не рассуждения о прекрасном.

— Я согласен быть частью вашей общины. Первый вариант.

— И поехать на юг? Или потусуешься с нами, ручкой помашешь и привет? Это тоже допустимо и не осуждаемо.

— Поеду, конечно. Там же тепло?

— Сейчас нигде не тепло, там просто не так холодно за счёт моря.

— Всё равно согласен. Я с ума схожу в этой котельной. Иногда мне кажется, что стены поют старые советские песни и задают мне вопросы на разные голоса. Но я не поддаюсь, не отвечаю им… обычно.

— Ладно, раз согласен, тогда покажи свои владения.

Чинарь развернул сложенные в несколько раз ватман А2, снабжённый пометками, его личную карту. Карта явно составлялась давно и здорово истрепалась. Рисовать он умел ещё хуже меня, однако начерченные норы-туннели в снегу определённое представление давали.

— Климентий? — я достал свой планшет из нагрудника.

Чинарь с беспокойством зыркнул на Киппа, в глазах его читался вопрос: «А этот его Климентий сейчас с нами в одной комнате?».

Кипп не отреагировал, но это было и неважно. Через пару секунд планшет ожил. Я навёл окуляр на карту и какое-то время держал.

— Что он упустил?

Климентий сформировал свою карту, грубую и схематичную, на основании спутниковых снимков и наложил на ней рисунок туннелей.

Я показал всем результат на экране.

— Очевидно, что в юго-западном направлении есть прямоугольное строение «почта», а ещё дальше квадратное строение без описания. До него от многоэтажки порядка восьмидесяти метров.

— А что там?

— Информации нет.

— Но это ближе к реке? — поскольку это было очевидно, Климентий не стал на этот вопрос отвечать.

— Кроме того даже в ближайшем окружении есть восемь объектов на карте, до которых можно проложить туннели без особых усилий.

Село называлось Великописаревка и оно было небольшим. По сводке Климентия тут жило полторы тысячи человек или около того, неподалёку проходила трасса, что ничего нам не даёт, а единственное предприятие — кирпичный завод, уже шесть лет как обанкротился. Люди жили огородиками или ездили на работу в город. Словом, интересного тут ничего не было. И тем не менее, под базу подходила и многоэтажка, и тот квадрат, если, конечно, там не химический склад.

— Пошли погуляем по туннелям, посмотрим на твою вотчину, наметим фронт работ.

— А вы мне дадите фонарик? — спросил бывший сиделец.

— Я запасной дам, — Из бокового кармана рюкзака я достал для Чинаря небольшой, но достаточной яркий китайский фонарик. — Пошли?