Читать книгу 📗 "Страшные истории для бессонной ночи (сборник) - Вдовин Андрей"

— Простите, что солгал вам. Я правда не счел это важным, ведь все случилось так давно. Но, возможно, возвращение на родину подействовало на мою мать и привело ее к этому состоянию.

Стены с треском разошлись от пола до потолка со скоростью стрелки, пущенной на дамском чулке. Верхний этаж вместе с кровлей молниеносно отлетел прочь и исчез из поля видимости. Будто малое дитя открыло коробку с подарком и выбросило крышку за ненадобностью. Теперь над нами лишь купол неба — холодного, стального и равнодушного. Стены, поддавшись напору ветра, сложились, распластанные по разным частям света, словно распахнув руки. Дома как такового больше не существовало. Мы сидели на жалкой картонной подложке — я, не имевший возможности преодолеть слабость в ногах, и несчастный Вильям Хардман, опустивший голову и соединивший руки в замке на затылке.

Рассвет золотил обнаженные ветки кустов и деревьев. Прихорашивал пейзаж, добавляя мягкое свечение выцветшему холсту. Последние теплые деньки перед холодной вечностью. Последнее дыхание — и дремота завоюет край.

Мы сидели у фонтана с миссис Хардман. Я осторожно снял перчатку и, накрыв ее руку теплой ладонью, коснулся пальца, на котором вместо обручального кольца был застарелый ожог.

— Я знаю правду, — спокойно произнес я. — Мне искренне жаль, что все так печально закончилось.

Миссис Хардман сделала усилие, и из ее горла вырвался еле различимый скрип.

— Можешь не отвечать. Даже боюсь представить, как тебе жилось. Остается надеяться, что были моменты, в которых ты находила утешение.

Молчаливая собеседница смотрела на рассвет не моргая. Наверняка это причиняло боль, но женщина не обращала внимания. В конце концов, это не самая сильная мука, с которой она столкнулась на своем веку. Глаза слезились — но от солнца ли?

— Тебе нужно знать. Больше нет необходимости притворяться. Ты свободна.

Лицо ее менялось: мышцы расслабились, морщины стали мягче, а уголки рта чуть приподнялись. Я заметил небольшое подрагивание руки. Взгляд еще больше остекленел, зрачки оставались неподвижны, нижняя челюсть расслабилась и слегка провисла. Я попытался нащупать пульс. Но его не было. Миссис Хардман была уже далеко отсюда.

Занавес опущен. Теперь она по другую сторону представления, именуемого жизнью. Вдох, выдох. Сердце дрогнуло от нахлынувшей жалости. Но я понимал: для нее так лучше. Похлопал по руке в знак прощания и встал, чтобы уйти. Ей больше никто не причинит зла. Она ушла на своих условиях.

Я покидал Отэм-холл. Не хотел прощаться с Вильямом. Он сам все поймет, доктор не требуется. Не хочу стать горевестником. Как не желаю открывать еще более горькую правду о том, что встретившая смерть в рассветный час у фонтана женщина, с которой Вильям провел почти всю жизнь, не была его матерью. Ему было всего два года, а в этом возрасте ребенка легко обмануть.

После того как Говард Хардман помешал нам совершить побег и пытался меня убить, я пообещал, что не вернусь в Англию, чтобы он никогда не причинил вред ни Флоренсии, ни маленькому Вильяму. Но через год в газетах появилась информация о взрыве на корабле. И я понял: быть беде.

Вновь наведался к Хардманам и всю семью застал в ужасном состоянии. Сначала завязалась драка с главой семейства, но, немного выпустив пыл, Говард выслушал мое предложение. Я мог помочь ему сбежать во Францию. Однако Флоренсию с сыном я отпускать не собирался.

Я узнал, что он держал жену подле себя не из-за любви или чувства собственничества: каждый год только в присутствии супруги поверенный ее отца выдавал паре ощутимую денежную сумму. Без ее личного участия получить средства Говард не мог. Тогда, зная, что поверенный — ближайший друг отца Флоренсии и выступает в ее интересах, я предложил изложить все обстоятельства, побуждающие их немедленно покинуть Англию. Он согласился бы выдать оставшуюся сумму разом.

— Флоренсия на это пойдет, только если ты оставишь нас в покое. Мы с ней и ребенком также уедем из этих мест.

— Но как я объясню, куда делась жена? И ребенок?

— Скажешь, что ребенок не перенес поездки.

Флоренсия побледнела.

— А жена? Флоренсия отдала мне деньги — и ее не стало? Подозрительно.

В дверях замерла подслушивающая няня Эдна.

— Я готова изображать миссис Хардман, — подала голос она.

— Что? Ты в своем уме? — Говард расхохотался так, будто глупее шутки не слышал.

— В другой стране никто не знает, как выглядит Флоренс Хардман. Я примерно ее возраста и хороша собой. Разве не так вы сочли несколько дней назад?

— Зачем это тебе? — спросил я.

— Потому что она хочет, чтобы ей тоже досталось немного моего везения, — ответила за нее Флоренсия.

— Это абсурд! — сказал Говард, но взглянул на служанку, обошел ее кругом, и Эдна покорно повертелась перед ним. Глупая курица. — Как она будет изображать высокородную даму?

— Я умею молчать.

— К тому же первое время ты можешь не вывозить ее в свет. А сам будешь волен делать что хочешь, — поддержал я.

— Ты действительно желаешь этого? — спросила Флоренсия.

— Я уверена, — кивнула Эдна, уже мысленно примеряя дорогие платья и украшения, пересчитывая богатства.

— Докажи свою преданность. Что не подставишь меня.

— Что угодно, сэр.

Тут Говард подошел к камину, взял кочергу и сунул ее конец в полыхавший огонь.

— Что ты… — попытался остановить его я. — Ты обезумел! Отойди от женщины!

Служанка оказалась решительнее, чем я думал.

Говард взял ее за руку и прислонил к безымянному пальцу железо.

Мы договаривались встретиться с Говардом и Эдной в небольшой гостинице на краю города. Он должен был передать сына, а мы — новые документы и билеты на корабль. Но в назначенный час они не пришли.

Сколько лет мы с Флоренсией пытались их разыскать, узнать, куда они уехали, — но тщетно. Флоренсия была безутешна. Она не спала, плохо ела, думала лишь о своем мальчике… Время шло, а его нигде не было. Отчаявшись, мы тоже покинули Англию. Я продолжил практику, а Флоренс стала моей женой. Мы прожили вместе десять лет, и бывали дни, когда ощущали себя практически счастливыми. Но мысль об утраченном сыне не давала ей спокойно жить. Все чаще, возвращаясь домой, я замечал, как жена грустит и уходит в себя. Все реже видел ее улыбку…

Однажды я снова опоздал. И по приезде домой обнаружил, что Флоренс там нет. Разыскивал ее час за часом. Через пару дней жену нашли… Точнее, тело, плывущее вниз по реке. Она прекратила свои мучения.

Я хотел пешком добраться до ближайшего поселка и раздобыть повозку. Растер затекшие ноги, и колени перестали хрустеть. На удивление, каждый шаг давался все легче. Я ощущал себя иначе: бодрее, здоровее и даже слегка моложе. Утренняя прохлада подарила легкий румянец обветренным шершавым щекам. Воздух был свеж и чист, как после ночного дождя.

Я оглянулся на покинутое имение. Дом напоминал призрак, а роща — пустыню. Удручающий вид. Сад опавших листьев. Те немногочисленные кустарники, что торчали, словно взъерошенные волосы, поникли и прижались к земле.

Сосуд песочных часов пуст. Время вышло. Но на протоптанной тропинке, по которой я шел, виднелась горстка рассыпанных семян. Значит, по весне в Эссекс придет новая жизнь. Увы, не все это застанут.

Чем дальше я уходил из Отэм-холла, тем больше погружался в очарование увядающей красы. Ближе к лесу стало заметно, что не все деревья сбросили листву, то тут, то там мелькали медно-золотые островки среди могучих извилистых веток дубов и буков. Осенний калейдоскоп полыхал перед смертью. Горбатые одинокие холмы, тронутые первыми заморозками, создавали драматичный пейзаж.