Читать книгу 📗 "Багрянец - Нэвилл Адам"
«Не понимаю, почему нельзя просто все рассказать по телефону».
Хелен тоже очень много об этом размышляла.
– Я подумала, у этих людей будут какие-нибудь фото или они отведут меня куда-то, где бывал Линкольн. Не знаю, на что я рассчитывала. В общем, пока, мамуль.
«Ой, дочка, совсем забыла. Я видела у тебя красную открытку с почты и сегодня, пока ходила по магазинам, забрала посылку из сортировочного пункта. Ничего, что Вальда ее открыла?»
– Она все обычно открывает. Что там? Выпрямители для волос с «Амазона»?
«Нет. На посылке стояло имя Вальды, но не думаю, что это для нее. Это очень странно, какая-то чертовщина: кто посылает детям такие подарки? Не знаю даже, что это такое – похоже на статуэтку. Страшная такая, с копьем».
– Что?
«Не знаю, кого она изображает. Такая дикарская немного, будто очень старая. Вроде того, что лежит в этих древних гробницах, знаешь? Тело человеческое и такое… как в порно. У нее очень большие… женская грудь, в общем, – мать Хелен засмеялась, – но голова собачья, или вроде этого».
Хелен вдруг очень сильно захотелось домой. Содержимое посылки, на которой стояло имя дочери, очень походило по описанию на то, что она недавно видела на выставке артефактов из пещер Брикбера, а те, как она узнала позже, послужили вдохновением для противного Крила с праздника. Зачем кто-то послал Вальде копию этих статуэток – да и копию ли? «И кто? Кэт?»
– Обратного адреса нет?
«Нет».
Неужели Кэт, слегка тронувшись умом, решила, что такая статуэтка – хороший подарок для ребенка, подумала Хелен. Или хотела напомнить о том, как они встретились? И то и другое звучало неубедительно даже на первый взгляд. Кэт не была идиоткой, а разбитое сердце – едва ли достаточная причина, чтобы послать Вальде статуэтку с головой собаки и большими человеческими сиськами.
«И открытки внутри нет, – продолжала мама Хелен. – Фигура лежала в небольшой коробке, в пленке с пузыриками. Не знаю, что с этой штукой делать – Вэ начала с ней играть, но я забрала. Может, она ценная?»
– Правильно, и не отдавай, пока я не приеду.
«Да, я так и подумала».
Телефон завибрировал у уха Хелен. Она посмотрела на экран – звонила Кэт. Извилины начинали завязываться в узел от всех этих волнений.
– Мам, Кэт только что позвонила. Извини, я поставлю тебя на другую линию, – Хелен взяла трубку на новой линии: – Кэт?
Тишина, потом Кэт всхлипнула. Она плакала. Наконец журналистка произнесла тихим дрожащим голосом одно-единственное слово: «Прости». И положила трубку.
– Подожди, – Хелен попыталась перезвонить, и тут, как будто всего остального было недостаточно, зазвонил стационарный телефон у постели. Хелен не знала, что делать, – мама по-прежнему ждала, Кэт не брала трубку.
«Прости». Какой вывод Хелен следовало сделать из этого слова? Что вечерняя встреча отменяется?
– Алло? – Хелен взяла трубку стационарного телефона.
«Это Кэрол, ресепшен. Они здесь и ждут».
– Кто они?
Люди, с которыми Кэт хотела ее познакомить? Зачем тогда она звонила? Хотела сказать, что сама не может прийти, но другие могут?
– Извини, Кэрол, кто ждет?
Кэрол повесила трубку.
– Что за?.. – Хелен вернулась к матери.
– Мам, я побегу – кто-то пришел, наверно, те, с кем я должна встретиться, – они торопливо попрощались.
У Хелен была секунда, чтобы обдумать эти два звонка. Если в гости пришли те, кого знал Линкольн, возможно, Кэт все-таки с ними, и тогда «прости» по телефону значило извинение за сильное опоздание.
Теперь уже не удастся поужинать вместе. Но почему знакомые брата просто взяли и нарисовались в «Красном сарае»? Они не знали Хелен, и Кэт на празднике сказала, что днем они работали.
По-прежнему пребывая в замешательстве и раздражении, Хелен вышла из комнаты. С лестницы был виден вестибюль первого этажа – он пустовал.
В гостиной, она же – столовая, тоже никого не оказалось; парадная дверь была открыта, но на крыльце – никого. Через нее в здание залетал влажный ветер и слабый запах навоза. Землю и воздух за крыльцом пронизывала холодная чернильная синева раннего вечера.
Хелен выглянула из дверей, но на площадке перед гостиницей стояла только ее же машина. Подойдя к стойке, Хелен позвонила:
– Кэрол? Где вы?
При встрече Кэрол показалась вежливой, во всяком случае, выразила вежливое отсутствие интереса, не желая заходить в разговоре дальше неловкой беседы о погоде. Хелен испытывала неудобство оттого, что незнакомка бесплатно приютила ее, и, забрав ключи, постаралась объяснить причину приезда и поблагодарила Кэрол за доброту.
Та поглядела на нее пустым, безразличным, а то и сердитым взглядом – и все. По-видимому, Кэрол не знала Кэт: возможно, она была не хорошей знакомой, а контактом журналистки, которой в редакции кто-то задолжал услугу? Хелен не знала. Чем больше времени она проводила в гостинице, тем непонятнее и невыносимее становилась ситуация с каждым часом.
– Кэрол, вы здесь? – позвала Хелен из-за стойки.
– Они пришли за тобой, – отозвался голос Кэрол из комнаты за стойкой, чуть сбоку от стола. Перегнувшись через него, Хелен повернулась на звук голоса:
– Простите, кто пришел?
Через открытую дверь она увидела кухню, где Кэрол готовила, повернувшись спиной ко входу, – Хелен узнала ее худые плечи, хрупкий, как у птички, силуэт и деловой узел густых седых волос.
– Кэрол, извините, здесь никого нет. Кэрол?
Кэрол повернулась. Теперь Хелен еще меньше понимала, зачем ее позвали вниз, и еще больше хотела, чтобы Кэрол так и стояла спиной – настолько пугающим оказался ее вид. Все лицо женщины, от морщинистого лба до такого же подбородка, было раскрашено в красный – кроваво-ярко-красный.
Может, она поранилась? Но разве люди, поранившись, ухмыляются, показывая огромные зубы между накрашенных алых губ? Особенно пугающе выглядел контраст красной кожи с седыми волосами и обычной одеждой – коричневыми брюками и блузкой в цветочек.
Шея женщины тоже оказалась красной – наверно, все ее тело под одеждой покрывала краска.
Хелен пыталась понять, имеет ли вид Кэрол отношение к празднику поблизости и красным людям, махавшим с платформы грузовика, но тут позади зазвучал топот босых ног. В холле появился кто-то еще.
Хелен развернулась и, увидев то, что вошло в открытую дверь «Красного сарая» (а может, пряталось в подвале?), застыла с отвисшей челюстью. Одна из красных тварей нарушила тишину и с визгом бросилась на молодую женщину, а она могла только схватиться за сердце, чтобы успокоить его.
20
Кэт закрыла глаза: тьма завертелась вокруг нее, но ей не удалось выдавить из себя в унитаз что-либо. После всего увиденного она уже несколько дней не рисковала употреблять ничего, кроме редких сухих тостов и крекеров безо всего.
На лестничной площадке ее поджидала женщина в платке, наблюдая через открытую дверь туалета. Теперь по всему крошечному дому, из комнаты в комнату, за Кэт следовала либо эта женщина, либо бородач. Они оккупировали все, что осталось от ее существования.
Бородач только что снова забрал у Кэт телефон, выхватив из руки после жалкой попытки позвонить Хелен.
Кэт не удалось следовать сценарию, изложенному ее незваными гостями для звонка в гостиницу. Она должна была сказать Хелен: «К тебе сейчас придут люди, знавшие твоего брата», но у Кэт не получилось, и гостям это очень не понравилось. Сквозь слезы она смогла произнести лишь одно слово: «Прости» – возможно, первое слово правды, сказанное с того момента, как Кэт попросила Хелен вернуться в Девон.
Во время этого короткого звонка, как и при остальных телефонных разговорах по их приказу, бородач держал Кэт за волосы, обдавая влажным гнусным дыханием ее щеки, а другой рукой приставлял к горлу кремниевый нож.
Но Кэт была искренней – до ужаса искренней. Ни одно «прости» в ее жизни не было настолько искренним, вместив в себя вину, раскаяние, ненависть к себе и страх, смешавшиеся в разъедающую кислоту. С тех пор как эти двое пришли к ней, Кэт испытывала такие чувства каждый день и ночь, каждую секунду, что проводила наяву. Она заманила Хелен Браун на смерть.
