Читать книгу 📗 "Влюбленный астроном - Лорен Антуан"
«Дорогой собрат!
Нынче поутру я получил по почте занятную раковину, упакованную с великим тщанием. Судя по всему, к ней прилагалось письмо, но оно потерялось. Кто иной, кроме господина Лежантиля, мог отправить мне подобную диковину? Я вижу в этом доказательство того, что он все еще жив. Раковину я отнесу в церковь, положу к ногам святого Гийома и закажу молебен за здравие нашего друга.
«Дорогой собрат!
Я давно не получал от вас писем.
Некий человек, которому я склонен верить, – торговец и путешественник, не лишенный авантюрной жилки, – побывал в наших индийских факториях. Он рассказал мне, что видел там еще одного белого человека, говорившего по-французски и якобы морем приплывшего из Манилы. Жил в развалинах Французского дворца в Пондишери под охраной верных ему и хорошо вооруженных индусов.
Он говорит, что заметил этого человека из сада. Тот вышел на балкон, одетый в синий французский редингот с позолоченными пуговицами; у него были длинные, спускавшиеся до спины волосы. Вскоре стражники прогнали моего осведомителя.
Мог ли человек на балконе быть господином Лежантилем?
В последние три дня стояла влажная жара, и Гийом проснулся в доме губернатора, в своей кровати под балдахином, чувствуя себя одеревеневшим. Москитная сетка снова порвалась; когда он только приехал сюда, в ней уже зияла прореха, но небольшая, размером с лезвие ножа, а теперь по вечерам с нее ветром сдувало метровой ширины полотнище, колышущееся в темноте, словно добродушный призрак. Гийом приподнялся на подушке и несколько раз моргнул, как будто смотрел на яркое солнце. Итак, после плавания по Индийскому океану он все же добрался до Индии, где находился уже почти целый год. Пребывание в Маниле обернулось для него настоящим испытанием. Само место неплохо подходило для астрономических наблюдений, но испанцы, удерживавшие город, так и не получили уведомления о его приезде. Разумеется, у него имелось при себе рекомендательное письмо, подписанное королем Людовиком XV, но здесь от него было мало пользы – скорее оно могло ему навредить. Испанцы почему-то отнеслись к нему с подозрением. Вскрыли все восемь сундуков с раковинами и проверили каждое отделение. Старший таможенник, усатый толстяк, беспрестанно качал головой, как будто не сомневался, что среди обилия раковин непременно прячется что-то еще, куда более опасное. Они простукали каждую досочку, чтобы убедиться, что в выдвижных ящиках нет двойного дна. Астрономические инструменты они поначалу приняли за ружья особой конструкции, способные складываться и раскладываться и предназначенные для единственной цели – человекоубийства. Гийом устал оправдываться, объясняя, что прибыл для наблюдения за скорым прохождением Венеры перед диском Солнца, – подданные испанского короля ничего не желали слушать. Но когда его переводчик, тощий старик со свисающими до подбородка усами, отзывавшийся на имя Педро, сообщил, что стража требует немедленно предоставить им описание указанного господина Венеры и препроводить солдат к нему, Гийом понял, что дело его плохо. Он провел несколько часов в здании портовой таможни, без конца повторяя, что он – астроном, посланный королем Франции для наблюдения первого прохождения Венеры в 1761 году и вычисления расстояния от Земли до Солнца. Педро с грехом пополам переводил слова начальника таможни:
– Он говорит, если вы должны были за чем-то наблюдать в 1761 году, то вам нечего у нас делать семь лет спустя.
– Ответьте ему, что я не смог осуществить свои наблюдения в первый раз и жду следующего прохождения Венеры, которое произойдет в будущем году.
Перевод вызвал у испанского солдафона приступ хохота, сменившийся потоком ругательств. Педро лаконично заметил:
– Этого я не могу перевести, синьор французский посланец.
Лишь к вечеру появился эмиссар от французского посланника в Маниле и вызволил астронома. Произошло недоразумение, пояснил он. Дело в том, что накануне у испанцев украли важные бумаги, касающиеся снаряжения военного флота, и поползли слухи, что за кражей стоит французский шпион.
После освобождения Гийом поселился в городе, куда с помощью носильщиков перенес сундуки с раковинами, и занялся обычными астрономическими изысканиями, а также изучением повседневной жизни, верований, обычаев и нравов обитателей Манилы. Результаты своих нынешних наблюдений он записывал, дополняя предыдущие, накопленные за семь лет. Его рукопись, сопровождаемая картами, планами и рисунками храмов и всевозможных божеств, толстела с каждым днем. Он дал ей временное название «Путешествие через Индийский океан».
От Манилы у него осталось два добрых воспоминания. Первое было связано со знакомством с доном Эстебаном Рохасом-и-Мело – каноником Манильского кафедрального собора, перуанцем и уроженцем Лимы, а также астрономом-любителем, с которым он наконец-то мог вволю по-французски наговориться о научных предметах. Отец Мело думал, что Гийом возвращался во Францию, а сюда прибыл уже во второй раз, и поначалу даже не хотел верить, что тот так и не покидал островов Индийского океана. «Здесь время течет иначе», – заметил Гийом. «Не спорю, – повторял отец Мело, – но все же восемь лет!» В последний день они тепло простились. Каноник решил, что будет наблюдать за прохождением Венеры из Манилы, тогда как Гийом намеревался отправиться в Пондишери, откуда успели убраться англичане.
Вторым приятным воспоминанием была ловля тридакн, которой они занимались вместе с каноником. В глубине залива им удалось обнаружить огромную тридакну, сравнимую с теми, чьи раковины украшают порталы церквей. Поднимать ее пришлось с помощью канатов, и Гийом наряду с моряками, доставившими их в залив, активно участвовал в этой трудной операции – под изумленным взглядом отца Мело. «Вы многому научились у дикарей», – сказал астроном-любитель, когда полуголый Гийом поднялся на палубу, а моряки принялись дружески хлопать его по плечу. «Видите ли, – ответил Гийом, – я полагаю, что никаких дикарей не существует. Просто есть люди, которые воспринимают природу не так, как привыкли воспринимать ее мы. – Он сел на бухту каната. – Взгляните вон на того рыбака, что стоит к нам спиной. – Он указал на мужчину, торс которого от затылка до бедер покрывала татуировка – два повернутых друг к другу красных дракона. – Этот человек знает о морских глубинах столько же, сколько мы с вами знаем о звездах. Наши познания сопоставимы, только относятся они к разным областям. Я даже думаю, что его знания важнее, потому что позволяют ему добывать пропитание, а наши наблюдения за звездами никого не способны накормить». – «Наука есть пища для духа», – возразил отец Мело. «Согласен, – сказал Гийом, – но подождите, пока не попробуете поджаренную на углях тридакну; уверен, вы тотчас измените свое мнение».
По возвращении в порт моряки разрубили гигантского моллюска саблей и в благодарность за помощь вручили Гийому изрядный кусок. Вокруг огромной раковины собрались зеваки. Гийом горевал, что не сможет увезти ее в одном из своих сундуков. Рыбаки разложили на берегу костер, поставили железную жаровню и сели лакомиться моллюском, ломти которого поедали прямо с ножа. Гийом достал свой нож, выкованный на острове Франции, и приготовил трапезу для них с каноником. «Разве это не восхитительно? – сказал он. – В первый раз ем тридакну». Его собрат-любитель вяло жевал нежную, с йодистым привкусом плоть моллюска, а Гийому она живо напомнила прекрасного стромбуса с Мадагаскара. Он инстинктивным жестом потрогал карман жилета – розовая жемчужина по-прежнему лежала там вместе со звездной пылью, собранной на палубе «Ле Беррье».
Когда Гийом с семилетним опозданием все же ступил на Коромандельский берег, он несколько раз топнул по мощеной дороге ногой в сапоге. Нет, это не сон, он сюда добрался, свидетельством чему звонкий стук каблука по камню. Понадобились долгих семь лет и война, чтобы он наконец своими глазами увидел Пондишери.
